Джим Батчер - Перемены Страница 5

Сьюзен смотрела на меня и кивала. По ее лицу стекали слезы. Потом она подняла руку и легонько провела пальцами по шраму на моей щеке. Этот был новым — все еще свежий и яркий. Я думаю, это делало меня похожим на актера старой немецкой школы Золотого Века Голливуда, со шрамами после дуэльных сцен. Её пальцы были нежными и теплыми.

— Я не знаю, что я собиралась делать, — прошептала она. — Нет никого, готового противостоять им. Нет никого.

Наши глаза встретились и внезапно старые чувства, которые были между нами, вырвались наружу из наших соединенных рук, из её дрожащих пальцев, скользивших по моему лицу. Её зрачки немного расширились, и мое сердце ускорено забилось. Я был в бешенстве от поступка Сьюзен. Но, несомненно, моё тело прочитало это как «волнение» не беспокоясь о мелком шрифте. Я долго смотрел ей в глаза, прежде чем прохрипел, проталкивая слова через пересохшее горло:

— Это не напоминает тебе то, как мы влипли в эту историю?

Она издала вибрирующий звук, который должно быть означал смех, но был заполнен понимающей иронией, и убрала руки.

— Мне… Мне жаль… Я не имела в виду… — её голос дрогнул. — Прошло так много времени…

Я знал, что она имела в виду. Я сделал несколько медленных, глубоких вдохов, отделяя ум от тела. Потом сказал спокойно, не повышая голоса:

— Сьюзен. Чтобы не произошло дальше… между нами все кончено, — я глянул на неё. — Ты знаешь это. Ты знала это, когда решила не говорить мне.

Она выглядела хрупкой. Помолчав, она медленно кивнула, словно что-то могло сломаться, если она сделает это чуть быстрее, и сложила руки на коленях.

— Я… я знаю это. Я знала это, когда так сделала.

Наступила напряженная тишина.

— Правильно, — сказал я, наконец. — Сейчас… — С мыслью, что это мне поможет, я сделал еще один глубокий вдох. — Мне кажется, что ты не прилетела бы в Чикаго, только чтобы поболтать со мной. Тебе для этого не нужен был бы Мартин.

Она удивленно приподняла брови и кивнула.

— Верно.

— Тогда, почему?

Она казалось, подобралась, её голос зазвучал более делово.

— Тут есть аванпост Красных. Это — стартовая точка.

— Хорошо, — сказал я, поднимаясь. — Тогда начнем.

Глава 3

— Я надеюсь, ты не держишь старых обид? — спросил меня Мартин, когда мы отъехали от маленькой гравийной парковки возле моего дома.

Сьюзен перебралась на заднее сиденье арендованной машины из уважения к моим аистиным ногам.

— Старых обид? — переспросил я.

— Насчет нашей первой встречи, — ответил Мартин. Он вел машину точно так же, как он делал все — вежливо. Соблюдал остановки. Пять миль в час выше допустимого. Куда бы мы ни направлялись, это грозило растянуться на целую вечность.

— Ты подразумеваешь то, как вы использовали меня, чтобы попытаться убить старого Ортегу? — спросил я. — Гарантируя этим то, что Дуэльный Кодекс будет нарушен, дуэль признают недействительной и война вампиров с Белым Советом продолжится?

Мартин глянул на меня, а затем в зеркало заднего вида на Сьюзен.

— Я говорила тебе, — сказала она Мартину. — Он тупит только короткий срок. В конце концов, он во всем разбирается.

Я послал Сьюзен небрежный кивок головой в знак согласия.

— Не трудно понять, что вы действовали, оглядываясь назад в прошлое, — продолжил я. — Война Красной Коллегии с Белым Советом должно быть лучшее, что случилось с Братством за века.

— Я с ними только чуть более сотни лет, — бесстрастно сказал Мартин. — Но да, это лучшее, что случилось за это время. Белый Совет — это единственная организация на планете, у которой есть ресурсы для серьезного противостояния им. И каждый раз, когда Совет одерживает победу или даже выживает, что все равно означает сокрушительную победу — это означает, что Красная Коллегия разрывается изнутри на клочки. У некоторых из них были тысячелетия, чтобы выпестовать обиды и зависть к конкурентам. Так что это эпическое по своим масштабам действие.

— Можете называть меня чокнутым, — буркнул я, — но я видел слишком много детей, умерших в войне, которую ты помог гарантировать. Старые обиды? — я улыбнулся ему формально. — Марти, верь мне, когда я говорю, что ты не захочешь, чтобы я начал разбираться с моими обидами прямо сейчас.

Я почувствовал взгляд Мартина, скользящий по мне, и увидел, как напряжение охватило его тело. Плечо мужчины дернулось. Он думал о своей пушке. Мартин был действительно хорош с огнестрельным оружием. В ночь моей дуэли с вампиром Красной Коллегии по имени Ортега парень попал в цель, используя одну из этих ужасных снайперских винтовок, за полсекунды до того, как вампир тем или иным способом прикончил бы меня. Это было грубое нарушение Дуэльного Кодекса — свода правил для того, чтобы решать личные конфликты между представителями наций, подписавших Соглашение. Исход честной дуэли, возможно, положил бы ранний конец войне между Красной Коллегией и Белым Советом Чародеев и спас бы множество жизней. Но все вышло по-другому.

— Не волнуйся, парень, — сказал я ему. — Ортега уже был наполовину к тому, чтобы нарушить Дуэльный Кодекс. Так что Кодекс был бы нарушен независимо от того, что ты сделал той ночью. Твое присутствие привело к тому, что в последнюю секунду он получил пулю вместо меня. Ты спас мою жизнь. Я помню об этом.

Я продолжал ему улыбаться, поскольку не чувствовал себя абсолютно честным, таким образом я постарался сделать разговор немного весомее.

— Я также абсолютно уверен, что если бы ты мог получить то, чего ты добивался, выпустив пулю в мою спину вместо его груди, ты бы сделал это, не моргнув и глазом. Так что даже не думай, что мы приятели.

Мартин посмотрел на меня и затем расслабился. Он произнес:

— Какая ирония, что ты, мустанг Белого Совета, так крепко держишься за их самодовольные позиции моральных убеждений.

— Поясни? — попросил я спокойно.

Он говорил беспристрастно, но я чувствовал огонь, горевший где-то глубоко за этими словами — впервые за все то время, что я его знал.

— Дрезден, я тоже видел, как умирают дети, забиваемые, как животные, властью, которую никто не замечает. И могущественный Совет выглядел так, как будто его чертовски все устраивало, потому что жертвы были бедны и далеко, а это хорошая причина, чтобы дать им умереть. Так что — да. Если бы выпустить пулю в тебя означало, что Совет бросит силы на противостояние с Красной Коллегией, я бы сделал это дважды и еще бы приплатил за привилегию, — он остановился перед знаком «стоп», прямо посмотрел на меня и продолжил. — Это хорошо, что мы все прояснили. Есть что-нибудь еще, что ты хочешь сказать?