Кендари Блэйк - Анна, одетая в кровь Страница 5

Я посмотрел на темную часть лестницы, справа от меня. Тихонько закрываю главную дверь, ставлю клетку с котом на деревянный пол и выпускаю его. В течение секунды появляется пара зеленых глаз, а затем и черное, гибкое тело. Этому я научился у отца. А отец научил себя этому самостоятельно.

Он почти закончил дело в Портленде. Жертвы, которые сгорели на консервном заводе. Но его мысли витали совсем в другом месте. Он не уделил много внимания дому, в который мы переехали, и, конечно же, продавец не упомянул, что здесь кое-что произошло. Беременная женщина упала с лестницы и умерла. Виновником был ее муж. Такие вещи, как правило, умалчивают.

Призраки настолько странные. Они могут быть вполне нормальными, ну, относительно нормальными, когда они еще дышат. Но когда дело доходит до смерти — они просто невыносимы. Они начинают зацикливаться на том, что с ними произошло. Ничего больше не имеет значения, кроме как ножа и рук, которые сжимают их глотки. Тогда-то и начинается самое интересное: они показывают вам, как все произошло. Если вы знаете их историю, то не трудно предсказать, что с вами случится.

В тот день мама помогала мне переносить коробки в мою комнату. Это было тогда, когда шел дождь и коробки из дешевого картона превратились в непонятное месиво. Я помню, как мы смеялись над тем, что понаделали луж на линолеуме. По звуку нашей подошвы вы могли бы подумать, что ваши соседи — охотничья собака.

Это произошло, когда мы поднимались по ступенькам в третий раз. Я шлепал своими ботинками, создавая беспорядок, достал свою бейсбольную перчатку из коробки, потому что не хотел, чтобы она промокла. А затем… я почувствовал, что что-то плавно пролетело возле меня, затронув часть моего плеча. В этом прикосновении не было ни злости, ни волнения. Я никому этого не сказал, ведь то, что произошло дальше, я попытался тщательно забыть. В то время как я думал, что это мама хотела поиграть со мной, я развернулся и увидел призрак женщины, который превратился из ветра в туман. Она была такой бледной и прозрачной, что я смог увидеть заднюю часть ее головы. До этого случая я уже видел призраков. Это было обычным делом с моим отцом, как и есть мясной рулет каждый четверг. Но я никогда не видел, как моя мама плыла в воздухе.

Я пытался дотянуться до нее, но все, что у меня вышло — достать разорванный клочок картонной коробки. Она упала, а призрак торжествовал. Я видел выражение маминого лица через плавающее приведение. Пока она падала, я смог увидеть ее коренные зубы. Этот инцидент всегда ассоциируется у меня с грубостью и тошнотой. Падая со ступенек, сперва она приземлилась на пятую точку и издала болевой стон, а затем сильно врезалась в стену. После этого я ничего не помню. Я даже не помню, долго ли мы оставались в доме. Конечно, папа убил этого призрака, — скорее всего в этот же день — но я больше ничего не помню о Портленде. Все, что я помню, что после этого случая отец стал использовать Тибальта, который был еще котенком, а мама стала хромать.

Тибальт смотрел на потолок и обнюхивал стены. Его хвост иногда дергался. Мы следили, как он проверял цельность первого этажа. Когда дело дошло до ванной, мое терпение лопнуло — это животное хотело кататься по прохладной плитке вместо того, чтобы заниматься своим предыдущим делом. Я защелкал пальцами. Кот обиженно покосился в мою сторону, но поднялся с кафеля и продолжил проверку.

Он колеблется на лестнице. Я начинаю нервничать. Все, что я хотел от кота, это чтобы он прошипел на воздух или просто промолчал. Но все обошлось. Коты могут видеть призраков, но они не экстрасенсы. Мы следуем за ним наверх, и я по привычке беру маму за руку. На моем плече висит моя кожаная сумка, внутри которой атаме, мой маленький медальон Святого Христофора[12].

На четвертом этаже три комнаты и большая ванная плюс небольшой чердак, с которого свисала лестница. Пахнет свежей краской. Новые вещи — всегда приятно. Но, в любом случае, кто-то мертвый прилагается вместе с домом. Тибальт завершил обследование ванной, а затем отправился в спальню. Он осмотрел комод и косо посмотрел на кровать. С отвращением. А затем он развалился и стал умываться.

— Здесь ничего нет. Давай заносить вещи. — после этого предложения кот-ленивец развернул свою голову и посмотрел на меня своими круглющими глазёнками. Я его игнорирую и лезу на чердак.

— Ой! — Я смотрю вниз. Тибальт вскарабкался вместе со мной. Я ухватился за его тельце, а он в отместку запустил в меня свои когти. И этот гаденыш еще и мурлыкал!

— Милый, он просто играется, — сказала мама и аккуратно убрала когти Тибальта с моей кожи. — Я положу его обратно в клетку и уложу в спальне, пока мы не перенесем все коробки. Поищи, пожалуйста, в грузовике его песочек.

— Отлично.

Это был сарказм. Но я все же несу кота в мамину комнату, где у него есть пища и вода, и только потом мы начинаем перетаскивать остальные вещи в дом. Это занимает всего лишь два часа. Нам нету равных в перетаскивании коробок. Тем не менее, солнце уже садилось, и мама заканчивала свои ведьмовские штучки: она всегда приготавливала масла и травы, чтобы можно было смазать двери и окна. Я не знаю, помогало ли это, но и утверждать обратное тоже не могу. Мы всегда были в безопасности в нашем доме. Все благодаря сандаловому дереву и розмарину.

После того, как дом защищен, я разжигаю небольшой костер на заднем дворе, и мы с мамой палим все безделушки предыдущих обитателей: фиолетовое ожерелье из бисера, найденное в ящике стола, домашние прихватки, даже спички. Мы не хотели, чтобы призраки могли вернуться за чем-либо. Моя мама подставляет свой палец к моему лбу. Я ощущаю запах розмарина и сладкого масла.

— Мам.

— Ты знаешь правила. Каждую ночь в течении первых трех дней. — она улыбнулась, а ее волосы выглядели, как угли при свете костра. — Это защитит тебя.

— От этого у меня появятся прыщи! — запротестовал я, но не стал убирать все с лица. — Я должен пойти в школу через две недели.

Она ничего не ответила. Она просто уставилась на свой палец, если бы он надавил на ее нос., но затем она улыбнулась, подмигнула и вытерла руки об джинсы.

Этот город пахнет дымом и гнилью. Здесь еще больше призраков, чем я предполагал. Большинство из них безвредны — грустные бледные пятна, которые стонут в темноте. Размытые пятна, которые появляются, когда их заснимешь на полароид[13]. Я не имел дела с такими призраками.

Но были и такие, о которых я волновался. Где-то здесь была та, за которой я пришел, та, которая с легкостью может выбить из нас весь воздух.

Я снова думал о ней. О Анне. Анне, одетой в кровь. Я думал, на что она способна, умна ли. Будет ли она плыть? Она будет смеяться или кричать?