Татьяна Рябинина - Чертова погремушка Страница 5

«Опыта у меня было немного, зато слишком много гонору и самоуверенности. Это была моя третья экспедиция, и я считал, что уже могу свысока смотреть на всякие правила и инструкции, — писал он в дневнике. — За что и поплатился».

Противоположный берег был довольно крутым, дядя Паша просто втиснул лодку между двумя камнями, полагая, что хорошо укрепил ее. Поднявшись на вершину горы, он сделал всю необходимую работу, занес результаты в журнал и вернулся вниз. И только сложив аппаратуру в лодку, понял, что забыл журнал наблюдений на горе. Дядя Паша снова поднялся на вершину, забрал журнал и поспешил обратно. Под ноги смотрел не слишком внимательно, наступил на «живой» камень и полетел вниз. Сломал ногу и несколько ребер, ушиб голову и от сильной боли потерял сознание. Очнулся он только глубокой ночью, от сильного холода.

Оторвав от рубашки полосу ткани, дядя Паша соорудил из двух найденных на ощупь палок шину для сломанной ноги, дождался утра и пополз вниз. Но лодки на берегу не оказалось. Как выяснилось позже, волной ее выбило из камней и увело на середину озера.

Дядя Паша принялся кричать и махать руками в надежде, что его услышат на том берегу. Он даже костер не мог разжечь — спички выпали из кармана во время падения. Приглядевшись внимательнее, он увидел, что на базе нет ни одного человека. И понял, что пока он лежал на склоне горы без сознания, за экспедицией прилетел вертолет.

Но почему не дождались его, почему бросили в тайге одного — на верную смерть?

Лодка! Они увидели на воде пустую лодку с аппаратурой для съемки. А может, и перевернувшуюся. Решили, что он утонул. И искать не стали.

Два дня дядя Паша добирался до базы на берегу озера. Раньше это расстояние он мог пройти за пару часов. Но теперь приходилось или прыгать на одной ноге, опираясь на палку, или ползти. Особенно на второй день пути, когда от голода начала кружиться голова. Кроме десятка чудом не осыпавшихся с кустов ягод и случайно попавшейся на глаза сыроежки во рту у него не было ни крошки.

База действительно оказалась пустой, с заколоченными окнами и дверью. Впрочем, доски дядя Паша отодрал легко, заколачивали-то не от людей, которых не было вокруг на сотни километров, а от зверей.

Обшарив все полки и углы, дядя Паша нашел немного посуды, спички, соль, топор и пару капканов. Ему повезло, что экспедиция растянулась на два сезона, иначе на базе не осталось бы абсолютно ничего, и его точно ждала бы смерть. А на берегу обнаружился наполовину полный мешок пшена. То ли его потеряли при погрузке, то ли просто решили не брать лишний груз и выбросили.

Первые несколько дней дядя Паша с утра до вечера сидел на берегу, варил на костре пшенную кашу и молил Бога о спасении. Он вырос в семье, где веру не выбросили на свалку истории, а осторожно припрятали в укромное местечко на черный день. Детей крестили, на Пасху пекли кулич, а в затасканных повседневных «слава Богу» или «не дай Бог» иногда проскальзывало что-то давно забытое, сладостное и волнующее. И вот черный день для дяди Паши настал. Он не знал ни одной молитвы, но как мог просил Бога спасти его.

Однако день шел за днем, а Бог и не думал спасать дядю Пашу. И вот однажды утром дядя Паша проснулся и сказал Богу в сердцах: «Нет Тебя. А если и есть, то Тебе на меня наплевать. Так что придется мне надеяться только на себя». С минуту он еще ждал, испугавшись собственной дерзости, не убьет ли его молнией или еще как, а потом еще больше убедился в своей правоте. И принялся за работу.

Нога сильно болела, но выхода не было. До снега и сильных морозов он должен был обеспечить себя едой и топливом. А если повезет, то и теплой одеждой. Теперь кашу свою дяде Паше приходилось делить с рыбами. Прикормив окуней, он вылавливал их из воды прямо руками, потрошил и вялил на жарком еще солнце. Часть рыбы шла на наживку для капканов. В первую же ночь в них попались два соболя. Шкурки дядя Паша снял, тщательно отскреб от мяса и повесил сушиться. Одну тушку засолил, второй снова начинил капканы. На этот раз попались соболь и лисица. Распустив мешок из-под пшена на нити, дядя Паша наделал силков, в которые попадались птицы и даже зайцы. Скоро у него уже был изрядный запас мяса и шкурок, из которых он соорудил чудовищные на вид, но теплые шубу, шапку и даже сапоги. А еще дядя Паша собирал грибы, ягоды, съедобные травы и корешки, хвою, чтобы делать отвар от цинги.

Хуже дело обстояло с топливом. Дядя Паша прекрасно понимал, что не сможет одним топором заготовить столько дров, чтобы отапливать базу несколько месяцев. И тогда он переселился в крохотную баньку, а довольно большой щитовой дом потихоньку развалил и разрубил на дощечки — ломать не строить.

В общем, дядя Паша выжил и к весне возгордился этим обстоятельством настолько, что позволил себе разговаривать с Богом в довольно пренебрежительном тоне.

«Вот видишь, — говорил он, подбрасывал в печь остатки базы, — Ты не хотел мне помочь, и я помог себе сам. Сам выжил. Потому что я сильный и умный. Уже совсем скоро вернется экспедиция».

Ночи были еще холодные, но днем солнце пригревало во всю, снег таял, кое-где показалась молоденькая травка. Дядя Паша ликовал. Нога его срослась, да так хорошо, что даже хромоты не было, ребра тоже не беспокоили. Только вот голова иногда побаливала. И однажды разболелась так, что дядя Паша лег спать еще до заката, чего никогда раньше не делал, потому что бабушка в детстве внушала ему: закатный сон — морочный. Вот ушло солнце на покой, тогда и спи. Но не тогда, когда оно с землей прощается.

И приснился дяде Паше человек ростом до неба, весь в белом, с лицом таким сияющим, что и не разглядеть. Обмер дядя Паша и даже пошевелиться не мог от ужаса. А человек сказал ему, что он — Христос Бог, тот самый, которого дядя Паша так ругал и оскорблял. Дядя Паша упал на колени и со слезами начал молить о прощении. И услышал голос: «Встань, раб! Я тебя прощаю. Это было испытание, и ты его с честью прошел. Не испугался, не пал духом. Поэтому и выжил. И за это будешь награжден. Проси что хочешь». «Видеть клады сквозь землю», — почему-то ответил дядя Паша. «Будь по-твоему. Завтра утром иди по распадку к роднику. Увидишь там светящийся шар. Возьми его в руки и посмотри в его глубину».

Проснулся дядя Паша в холодном поту и до утра не мог уснуть. И так ему было страшно, как не было, даже когда он понял, что остался в тайге один. А утром, хотя и ругал себя за глупость, ноги сами повели вверх по распадку. И уже издали он увидел у родника что-то сверкающее.

Подойдя поближе, дядя Паша увидел шарик размером с крупное яблоко-антоновку. Шар неподвижно висел в воздухе над родником, испуская лучи яркого света. Дядя Паша услышал тихий звон, как будто кто-то забавлялся с детской погремушкой-колокольчиком. И вдруг почувствовал, что идти стало тяжело. Словно чьи-то руки удерживали его. «Остановись!» — услышал он чей-то голос и обернулся. Но рядом никого не было. А шар звенел, искрился, манил к себе.