Shatush - Обратимость Страница 5

Вся неделя прошла как обычно: рутинные дела и документы. Но в понедельник утром ко мне подошла Тесс и попросила пройти за ней.

-“Мы идем к директору”- сообщила она. У меня же от этой новости захватило дыхание.

Меня провели в просторный кабинет, но немного темный из-за закрытых портьер. Но несколько светильников разливали мягкий золотистый свет по помещению, делая его очень уютным. За столом посередине комнаты восседал тот, с кем я встречалась в первый раз, когда устраивалась сюда.

Он предложил мне сесть. Тесс ушла. И так мы глядели друг на друга. Он осторожно и оценивающе, я с горящими глазами и бешено колотящимся сердцем. Его речь началась так тихо и осторожно, что я подумала ни показалось ли мне. Голос спокойный и шуршащий. Взвешивая каждое слово, директор задавал мне пространные вопросы: как у меня дела? Как продвигается моя работа, довольна ли я и проч. Я отвечала, стараясь быть предельно спокойной и искренней. Вскоре он смолк и стал перебирать какие-то бумаги, как я поняла имеющие ко мне отношение. Он уставился на них задумчивым взором и потом вымолвил: “Дело в том, что у нас освобождается должность второго секретаря, здесь в приемной. Могу я предложить ее вам? Но учтите, что это тяжелая обязанность и это не работа, а скорее призвание, так как придется отказаться от многих вещей”.

Я словно не слышала его предостережения, но у меня хватило ума не броситься обнимать его в порыве несказанной радости, но заставить себя помолчать с минуту, а потом с серьезностью и небольшим показным сомнением согласиться.

-“Ну вы можете подумать. Вас никто не гонит. Когда будете готовы, тогда и скажете”. “Я уже готова, -выпалила я, тут же испугавшись его возможной реакции. Он посмотрел на меня испытующим взглядом, я побоялась, что он сочтет меня за одержимую.

“Мне уже приходили такие мысли в голову, -честно призналась я. - И имеются представления, что меня ожидает. Но поверьте мне, я готова жить здесь и посвятить себя целиком в эту работу. Верю, что окажусь вам полезной и хочу быть полезной. Более того, вы можете положиться на меня как ни на кого другого и я заверяю вас, что вы не разочаруетесь во мне!”. Мои слова, казалось, убедили его.

“Ну что ж. Преступайте тогда к работе хоть сегодня. Но учтите, что работу как таковую вам никто сразу не даст. Вас будут вводить в курс дела сначала. У нас нет ничего сложного здесь, но есть много информации, которой вы будете касаться и вы должны понимать всю ответственность, что ляжет на ваши плечи. Вы должны стать предельно серьезной и ответственной”.

Я кивнула.

“Будут вопросы, обращайтесь ко мне”.

Он позвонил, вошла секретарь и забрала меня. Итак, я переселилась в другой отдел. Получила доступ туда, куда так долго стремилась. Но пока не осознавала этой чести. Для меня все проходило как во сне, сумбурном и волнительном.

Я познакомилась с секретарем, ее звали Криса. Она представляла собой очень серьезную девушку, настолько серьезную, что я сомневалась улыбается ли она вообще когда-нибудь. В глазах ее я не увидела ничего, кроме отчужденности и какой-то непроницаемой пелены, за которую мне невозможно было проникнуть.

“Ты будешь находиться под моим руководством. Эта работа будет отличаться от той только тем, что информации у тебя поубавится, но то, что останется, потребует от тебя еще больших раздумий. Учти пожалуйста, что ты должна быть максимально тактичной, иначе тебя снимут с должности, как неспособную справиться с ней. Когда тебя брали к нам, то задавали кучу вопросов и выдавали много анкет. Это не случайно, ты уже поняла. Избавь меня от трудов рассказывать тебе далее, на что я намекаю. Так же с твоей стороны не должно быть никаких удивлений, восхищений или испуга, если ты вдруг увидишь кого-нибудь из благородных. Ни они ни мы не терпим этого. Они только и поэтому сотрудничают с нами, что мы предельно аккуратны и разумны по отношению к ним. Запомни, мы работаем на взаимовыгодных условиях, они для нас такие же клиенты как и мы для них. Поэтому с тебя максимальная тактичность и спокойствие. Кроме того, они легко читают души других. Даже если в твоих глазах будет хотя бы намек на восторженность они воспылают к тебе ненавистью и нам придется расстаться с тобой”.

Это был человек-стена из которого нельзя было вытрясти ничего, кроме рабочих вопросов. Итак, я не спрашивала у нее ничего и она не лезла ко мне.

Увы, и здесь тоже царила тайна. Я обладала только той информацией, какую должна была иметь для нормального выполнения своих обязанностей. Меня не посвящали более ни во что. И, к сожалению, все ответы на свои вопросы я должна была найти сама.

Я работала честно и мне не нужно было притворяться или вынуждать себя играть какую-нибудь роль. Я хранила спокойствие, веря, что смогу сблизиться с ними надо было только подождать.

Работы оказалось совсем немного, и общество теперь мне представлялось совсем мизерным, если б не тот информационный отдел. Правда я постоянно писала письма каким-то людям. Криса назвала их “агентами” и сколько у нас их имелось я не знала. Наш директор продолжал относиться ко мне настороженно, я чувствовала это и не могла сказать, доверяет ли он вообще Крисе. Все закрывал толстый слой тайны, к которой у меня выработалась привычка.

После недели работы под боком у директора мне дали нешуточный документ, который надо было прочесть и подписать. Я должна была согласиться с тем, что я не уеду за границу более чем на 3 месяца, тем более что не перееду в другую страну навсегда, что мой единственный начальник- это директор общества и далее следовал длинный список, что я ему должна и что не имею права предоставлять другим без его письменного разрешения, потом следовал длинный перечень неразглашения информации и прочие запреты. Я подписала все даже не моргнув глазом, Криса наблюдала за мной, она была удивлена и не скрывала этого. Тем не менее она ничего не спросила у меня, так как не принято задавать вопросы не по делу. Только сам директор (что я учла из договора) может разрешать что бы то ни было или посвящать в очередную тайну.

В один из следующих рабочих дней произошло событие, которое должно бы было иметь для меня огромное значение, но я не поняла этого по своей собственной оплошности.

Мы сидели за нашими столами и занимались каждая своей работой, когда дверь открылась и в комнату кто-то вошел. К нам заходили не часто, но если заходили, то непременно останавливались у входа и раболепно испрашивали аудиенции у директора и только после его согласия могли пройти в кабинет. Эти люди, напротив, перемещались с такой скоростью, что я едва ли успела вскочить, забыв тут же всю свою робость, и броситься на встречу к ним с приказом остановиться и сообщить кто они такие.