Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет Страница 5

В тот день ему было не до игры и не до женщин. Все, что его интересовало, это горячая ванна, жареное мясо и сухая постель. Через полчаса он получил и то, и другое, и третье.

Пока он размякал душой и телом в снотворном тепле, смывая с себя пот и грязь, двустволка и пистолеты лежали рядом с ним на расстоянии протянутой руки, а нож — на дне ванны, у Валета между ног. Подозрительность и осторожность — это были две главные мужские добродетели. Никто не объяснил ему этого. Все истины (печальные и не очень) он открывал самостоятельно.

Сидя в ванне, Валет ни с того ни с сего вдруг стал искать ответ на вопрос дурачка. И вскоре пришел к выводу, что ответа не существует.

Ему стало легко, будто из тела вынули занозу.

6. НАЧАЛЬНИК

Начальник Ина Григорий Заблуда-младший заправлял тут всем с тех пор, как десять лет назад пустил в расход своего папашу Григория Заблуду-старшего. Его каменный дом белой башней возносился над самой большой площадью города. Выше Гришки селились только голуби. И гадили вниз, но голубям это дозволялось: голуби — не люди.

Рассвет вползал в спальню через восточные окна. Сегодня Григорий спал один — ни одна баба в этом городе уже не сулила ему новых впечатлений. Он попробовал перейти на мальчиков, однако удовольствие оказалось ниже среднего. Он не обнаружил в себе соответствующей предрасположенности. Кроме того, процесс был негигиеничным.

В течение пяти минут он не шевелился и слушал тишину. Тишина — явление относительное и о многом может рассказать. Например, о том, что насекомых сегодня никто не потревожил. Мотылек на оконной раме издох, потому что пришло его время. И не издох даже, а сбросил крылья и затеял обратное окукливание. С природой творилось хрен знает что…

За стенкой ночевали два главных помощника Начальника — Жора и Гнус. Войти в его спальню можно было только через их трупы. Пока желающих не находилось. Но Гришка был хитер и не обольщался ни на чей счет, даже на свой. Ему не нужны были ни явные, ни тайные соперники. Потенциально опасных конкурентов он уничтожал в зародыше, а в помощники себе брал только самых быстрых и самых тупых. Например, у Жоры и Гнуса ума хватало ровно на то, чтобы понимать: без Гришки они — ничто. Нули без палочек. И оба охраняли его надежнее сторожевых псов.

Правда, в последнее время наметилась некая угроза единоначалию. В Ине появилось то, что в окружении Заблуды расплывчато и туманно называли проблемой. Сам Начальник смотрел на «проблему» без особого беспокойства и даже с долей юмора. Она несколько разнообразила скучное течение будней. Возникла надежда на возможные выбросы адреналина, а также перспектива поиграть в войну. Эту забаву Гришка особенно любил.

Поэтому он поднялся в неплохом настроении. От рождения он был здоровым и сильным. И благодаря ежедневным тренировкам оставался таким до сих пор. На извлечение пистолета из кобуры он тратил ровно столько же времени, сколько Гнус, а Гнус был быстр, как сова, охотящаяся в ночи. Но Григорий всегда делал это РАНЬШЕ Гнуса. Потому что умел слушать «тишину».

Он бесшумно прошелся от окна к окну, напевая себе под нос «Гопак толстозадой Люськи». Обитатели вшивого города Ина мирно спали, нагоняя тоску на своего непревзойденного Начальника, который был не чета всякой мрази, копошившейся в собственном дерьме. То, что он жил за счет этого покорного стада, ничего не меняло — таков был один из непреложных законов природы, управляющий всеми: от мотылька до двуногих свиней…

Из спальни он вышел одетый и во всеоружии, справедливо полагая, что даже у верных псов бывают приступы бешенства. Жора и Гнус обычно спали по очереди, просыпаясь от собственного слишком громкого дыхания.

Но сегодня что-то было не так. Гришка напрягся и тут же расслабился.

Худшее уже произошло. Теперь опасности не было. Его «близнец» висел в углу комнаты и отливал призрачно-голубыми оттенками благополучия.

Григорий склонился над темной рухлядью, которая еще недавно была человеком. Впрочем, пока еще им оставалась: Жора был вырублен страшным ударом в височную область. Пятно кровоподтека распространилось на заплывший глаз. Однако Жора дышал, чего нельзя было сказать о Гнусе.

От Гнуса пахло кровью. Гришка зажег свечу и обнаружил, что грудная клетка его помощника вскрыта аккуратно и со знанием дела. Причина смерти была очевидна: кто-то вынул из Гнуса его поганое сердце. Оно лежало рядом с мертвецом на табурете — обескровленное, чистое, будто вымытое под струей воды или тщательно вылизанное языком. На правом желудочке имелась едва заметная надпись, сделанная химическим карандашом: «Кто следующий?»

Заблуда оценил черный юмор убийцы (он и сам любил пошутить подобным образом) и еще раз взглянул на труп. В опустевшую грудную клетку был вложен какой-то инородный предмет.

Григорий не страдал излишней брезгливостью. Его пальцы действовали ловко и не дрожали, когда извлекали на свет каменного жука-скарабея.

Гришка не знал бы, что это скарабей, если бы не видел его изображение в одной старой книге. Начальник потому и считал себя умным, что запоминал любую информацию, даже казавшуюся на первый взгляд бесполезной…

Каменный жук был еще теплым, как тело Гнуса. Оставалось вспомнить, где, когда и при каких обстоятельствах Начальник читал эту самую книгу. И сущий пустяк — найти убийцу.

7. «РАССКАЖИ, КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН»

На следующий день, с наступлением сумерек, отдохнувший и соскучившийся по приключениям Валет решил развлечься. Первой же забегаловкой на его пути оказался «Млын». Он ввалился туда со всем своим железом, остановился на пороге и исподлобья обвел взглядом полутемное помещение. У него был взгляд зверя-одиночки, выражавший абсолютную независимость и спокойное превосходство. Он как бы предупреждал: «Не троньте меня, ублюдки, и, может быть, я не трону вас».

Стены заведения были украшены полинявшей мазней на вечную тему. Возле стойки, обитой жестью, торчали местные жлобы, с кряком опрокидывали глиняные кружки с мутным самогоном, запивали его холодным молоком и нюхали табак. Не слишком выделявшийся на фоне зеленоватых бутылей хозяин на всякий случай опустил руки и нащупывал ружье, лежавшее на пивной бочке. В треснувшем зеркале с остатками амальгамы отражалось бледное полушарие его лысины.

У дальней стены, положив ноги на табурет, сидел человек с балалайкой. Инструмент был старый и издавал звуки, от которых по спине пробегали мурашки. Одной струны не хватало. Следовательно, бренчал виртуоз, каких мало. Балалаечник отрешенно исполнял похабные частушки, в которых попадались и незнакомые Валету слова. Это был, что называется, фольклор.