Александр Черниговский - Еретик. Войны мертвых Страница 5

Что это? Свет.

‑ И не узнаешь, я ненадолго наслажусь твоим гостеприимством.

‑ И куда же вы пойдете, господин? Один, в незнакомом мире, без друзей и помощников.

‑ Зверь всегда найдет свою пещеру. ‑ Все же кое‑что из ветхих старых тряпок подошло гостю. Неприметные походные одежды, серые, как все вокруг. Даже ржавая пряжка сапог смотрелась тихо и жалобно, словно сирота.

‑ Не будьте так наивны, мой друг. Епископат уже давно скучает по кострам, и нет для них ничего лучше, чем сжечь загулявшего вампира во славу Темных Богов. Церковь никогда особо не дружила с светской властью, а сейчас им дай лишь повод…

‑ Ты итак слишком щедр ко мне, колдун. Я хочу сам во всем разобраться, но сначала надеру задницу тому щенку, что посмел напоить меня гнилой кровью.

‑ Всецело с Вами согласен, господин, но, по‑моему, вам уже некуда спешить. Может вы не заметили ‑ это не Некрополь, и даже не его окрестности.

‑ А что же это?

‑ Белендар. Весь мир теперь один сплошной могильник!

Гость непонимающе посмотрел на старого колдуна. Как? Сама суть вампиров ‑ кровь, кровь есть душа… Что же случилось такого, что на этой земле не осталось ни капли багровой жизни…

‑ Наконец‑то я до вас достучался, ‑ сказал Зеин, протягивая сухие пальцы к столику у окна. ‑ Пожалуйста, присядьте. Мой рассказ не будет долгим, и я с радостью отвечу на Ваши вопросы, если таковые останутся. Немного крови?

‑ Чьей? ‑ удивился вампир, располагаясь на холодном камне рядом с волшебником.

‑ Ну, скажем так… От бесчисленных пассий моего племянника я все же могу получить некоторую пользу. Не стесняйтесь, я хорошо забочусь о своих препаратах.

Резная пробка покинула непрозрачное стекло, и бурая жидкость коснулась языка гостя. Вкус все же был отвратен, хотя и удивительно знаком, отчего по телу прошлась волна мягкого тепла. А может это лишь иллюзия ‑ не важно. С начала пробуждения вампиром руководил его внутренний зверь, и только хорошая затрещина в лице малолетнего ублюдка смогла привести его в чувство.

‑ Знаете, перенести Вас в башню было весьма непросто, ‑ усмехнулся некромант, сжимая в руке мерцающую мягким светом колбу.‑ Люблю это место, еще с самой юности. В те времена отсюда можно было разглядеть все светила, без телескопа и прочей мишуры. Здесь, под звездами, гораздо теплее, чем в моей лаборатории, сколько бы опытов я ни провел… Да, все‑таки годы берут свое, господин, прошу простить меня.

‑ Пока у тебя достаточно выпивки, могу сидеть здесь хоть до самого Шамар‑гана.

‑ Прагматично, господин. Что ж, пожалуй, стоит начать с главного.

Белендар, старый прокисший мирок, который я когда‑то любил, медленно умирал под напором нежити из южных земель. Не только из‑за нежити, но в основном по их милости. Голод, разруха, болезни, копившиеся в гнилых телах, да мало ли еще бед. И когда ядовитые пустоши разрослись настолько, что дошли до границ Танмира, сильные мира сего поняли, что пора забыть старые обиды и начать бороться с этой чумой сообща.

Конечно, с первой попытки ни у кого ничего не получилось. Войны продолжались, люди умирали, а нежить все настойчивее пробиралась в другие царства. Естественно, Танмир пал первым. Дальше были Агора, Хан‑ми‑цуон и Копхэт, а правители все не унимались. Наконец, последние выжившие архимаги и иерофанты храмов со всего Белендара решили взять инициативу в свои руки. Собрав все знания и оставшихся бойцов, они отправились отвоевывать отравленные земли. Но суть истории не в этом.

Среди самых могучих и властных волшебников сильнее всех выделялся некий Фабиан ‑ придворный маг Лоренцо Четвертого, короля Итенлийского. Был он, как и все итенлийцы, крайне бурного нрава, но никто из придворных не смел ему перечить. Даже сам король находился у него на поводке, словно щенок. Именно этот еще молодой, но успешный волшебник сыграл свою горькую роль в появлении Катаклизма.

Не знаю, созрело ли это в его голове, или же его направлял злой рок, но все‑таки он предложил правителям истребить нежить раз и навсегда. Как уверяли некоторые историки в свое время, культура Копхэта проявилась на свет после развала цивилизации Шанура, и как назло часть летописей и священных книг этого сведущего в некромантии народа действительно попали в руки жрецов песчаной страны. Во время одного из походов Фабиан обнаружил эти книги в развалинах старого храма в столице Копхэта, Ийон‑амане. Если верить старым архимагам, к коим я, к сожалению, не отношусь, на итенлийца словно снизошло озарение. Среди пыльных страниц фолиантов он нашел карту древних городов и подземелий, которые люди Шанура построили в незапамятные времена, когда наши предки только вырвались из плена чащ и сменили шкуры зверя на приличную одежду. Может, это дело вкуса… но я отвлекся, прошу прощения, мой добрый гость.

Через пути древних муравейников Фабиан рассчитывал добраться до самого сердца древней страны ‑ Зиккурата, но сейчас он больше известен как Некрополь. Какой глупец мог сунуться в эту клоаку, трудно даже представить, но и короли, и архимаги поверили ему. Что у этого юнца хватит сил и знаний, чтобы усмирить то, с чем не справились могущественные колдуны древности! Все же я всегда поражался людской наивности, хотя… нет, я не буду их судить. Пусть они спят своим сном, пока Пробуждение не коснется их сухих костей.

Как бы там ни было, Фабиан получил одобрение королей и своих товарищей и двинулся в путь, за призрачной победой по мертвым корридорам в сердце проклятого Зиккурата. Много слухов ходило о его отряде, но этого уже никто никогда не узнает… Надеюсь, что я не прав.

Суть сего рассказа в простой, и удивительно банальной мысли. Когда итенлиец все же добрался до цели, планы всего Белендара рассыпались в прах. Что‑то явно пошло не так, и в результате торжества сил Света, по миру в мгновение ока пронеслась волна черной магии, истребив все возможные формы жизни. Да, я понимаю ваш скептицизм, но все‑таки, дослушайте меня.

Это событие позже было названо Катаклизмом. То проклятие, что спало в недрах старого Шанура, вырвалось на свободу, поглотив и произведя на свет то, что мы видим сейчас. Мертвецы просыпаются от своего вечного сна. Люди, звери, чудовища ‑ и все это находится в странном балансе, суть которого я так и не смог понять. За все тысячелетия жизни Белендара в земле скопились миллионы костей, но на поверхность выходят лишь избранные единицы. Такое чувство, словно проклятие поддерживает само себя, скармливая одних выродков другим. Не обижайтесь, все мы мечены одним клеймом, и этого, увы, не изменишь.

Хм, дождь заканчивается… Жаль, недолгим было наше счастье. Хотите послушать еще? Что Вы так на меня смотрите, гос… А, Боги пресвятые, совсем забыл, хе‑хе! Уж простите, я несколько увлекся. Сейчас принесу еще немного крови, и мы продолжим, верно? Очень рад, господин, очень рад.