Джеймс Доусон - Произнеси её имя (ЛП) Страница 50

— Доктор Прайс, я понятия не имею, о чем она говорит.

— Ты — стерва! — вскрикнула Бобби.

— Она врет! — добавил Кейн.

Доктор Прайс встала между Бобби и Грейс.

— Хватит! Мы поговорим, когда вы сможете вести себя как леди Пайпер Холла. — Она обратилась за помощью. — Миссис Крэддок, Грейс, не могли бы вы помочь мне сопроводить мисс Роу в Изолятор?

— Разумеется. — Грейс была более чем рада помочь.

— Вы не можете запереть меня там! — Бобби попятилась вглубь Дома Дикинсон, но Грейс и Крэддок уже подошли к ней. — Я не смогу убежать, если она…

— Не трогайте ее. — Кейн преградил Грейс путь, но ту, казалось, нисколько не смутил его рост, она отмахнулась от него, как от мухи.

Прайс взяла Кейна под руку и повела к двери. Он вырвался из ее захвата.

— Если вы не окажетесь за пределами школы в течение двух минут, я вызываю полицию. Вы меня понимаете?

— Вы не посмеете!

— Испытай меня. — Доктор Прайс указала путь на главную лестницу. — Роберта, вы будете успокаиваться в Изоляторе, пока не сможете говорить со мной здраво. Все ясно?

Грейс и Крэддок потащили ее к лестнице.

— Пожалуйста… нет! Не закрывайте меня там!

— В этом вопросе я не предоставляю вам выбора.

Изолятор располагался на первом этаже рядом с Лазаретом и размером был чуть больше кладовки. Кейна немедленно вытолкали через главный вход и захлопнули дверь перед его лицом. Бобби слышала, как он молотил по дереву, пока ее вели в сторону камеры.

— Пожалуйста! — умоляла она. — Не оставляйте меня одну!

— Тебе нужно успокоиться, — повторяла доктор Прайс, показывая путь.

— Если вы оставите меня одну, она доберется до меня!

— Может нам следует позвонить доктору Робинсону? — предложила миссис Крэддок.

— Посмотрим. Если она не угомонится и не перестанет нести этот бред, нам, возможно, придется позаботиться, чтобы ей дали успокоительное.

Бобби тут же перестала сопротивляться. Если ей введут успокоительное, то она никак не будет в состоянии бороться, когда Мэри придет за ней.

— Прошу вас. По крайней мере… может кто-то присматривать за мной?

Доктор Прайс посмотрела на нее с выражением, напоминающим что-то вроде жалости.

— Уверяю тебя, за тобой будут наблюдать. — Она вошла в Изолятор и широко распахнула дверь. — Сейчас ты войдешь. Сними очки, пожалуйста. Ты, вероятно, поранила себя.

Во всем этом хаосе она забыла, что ее лицо было покрыто шрамами. Смирившись, Бобби протянула ей очки и сразу же потеряла ориентацию. Грейс не скрывала удовольствия от того, что заталкивала ее в крохотную комнатушку. Это было узкое кубовидное помещение с двумя узкими окнами, больше похожими на щелочки, в верхней части дальней стены.

Под окнами стояла больничная кровать без одеяла.

— Проходи вперед, — сказала доктор Прайс.

Бобби прошаркала в глубину комнаты. Комнатка и в ясный день была промозглой. В промозглый же день она была угнетающе мрачной.

— Через час я вернусь проверить тебя. — Она повернулась к миссис Крэддок. — Мы должны найти Наю. Если она пропала, то нужно вызвать полицию как можно скорее.

Дверь закрылась, запечатывая ее в бетонной коробке. Бобби не очень ладила с маленькими пространствами — даже лифты вызывали у нее чувство клаустрофобии, поэтому, когда замок скрипнул в двери, стало еще хуже. «Полиция, — подумала она. — Ну, удачи с этим». Они не найдут Наю. Никто не найдет. Она исчезла.

При мысли о Нае, в груди Бобби вспыхнула острая боль. Она плотно сжала рот, чтобы сдержать крик.

Она рухнула на кровать, с разболтанным визгом заскрипели пружины. Закрыв глаза, Бобби сосредоточилась на глубоких длинных вдохах — именно на том, что сказала бы ей делать мама, если бы была здесь. Это принесло скудное утешение. Где-то там, в полном одиночестве, в мире, полном зеркал, остался Кейн. А теперь уже не только зеркал, но и любых отражающих поверхностей. Он все равно, что мертв. Внимательно осмотрев комнату, она нашла единственный положительный момент в ее клетке — отсутствие таких поверхностей.

Всё это означало, что осталась только она — сначала Сэди, потом Ная, а теперь в любую секунду мог исчезнуть и Кейн, а она — в заточении. Они потерпели поражение. Бобби никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Ей оставалось только ждать.

Все, что у нее было в темнице — это время для обдумывания. Сколько бы Бобби не пыталась избегать воспоминаний о Нае, ей это не удавалось: вечеринка, на которую они ходили в костюмах Беллатрис и Добби; Ная в Британском музее, ощупывающая голые попы статуй, пока охранник не вывел ее из помещения; «анонимные» валентинки, которые Ная отправляла каждый год независимо от обстоятельств. Бобби так сильно будет по ней скучать. Она подавила горький смешок — утешало то, что она будет ощущать эту дыру в своем сердце максимум двенадцать часов. Кто знает, может они еще воссоединятся.

Она также думала о Кейне. Кейн проделал с ней настоящий сказочный трюк — он разбудил ее поцелуем. За пять дней она пережила больше, чем за все свои шестнадцать лет. Теперь его нет, а она хотела его так, как никогда ничего не хотела в жизни (включая винтажную печатную машинку, которую она умоляла купить, когда ей было двенадцать).

В Изоляторе невозможно было определить, сколько прошло времени. Она все еще была в пижаме, без часов и без телефона. Снаружи доносился плеск волн, разбивающихся о скалы, во дворе не прекращался стук дождя. Водосточный желоб или вроде того, должно быть, тоже протекал, поскольку за ее окном что-то непрерывно капало и брызгалось, скапливаясь в дорожку.

Нет… стоп.

«Конечно же, — подумала она. — Мэри…»

Капли, стекающие на плитку в холле; душевой комнате; ванной комнате старост. Она всю неделю слышала это капанье… где-то за пределами слышимости. Теперь оно достигло высшей степени интенсивности.

Бобби сидела на кровати до тех пор, пока ее ноги и ягодицы не онемели настолько, что она стала ходить, чтобы восстановить кровообращение — не то, чтобы там было много пространства для передвижения. В комнате становилось все темнее и темнее, ее размеры будто уменьшались и уменьшались, а тем временем буря снаружи все усиливалась. Раздались раскаты грома, словно небо проголодалось, через неровные интервалы замерцали молнии.

Время от времени за матовым пластиком в двери появлялось расплывчатое лицо. Бобби предположила, что это Прайс проверяет ее, но она не знала наверняка. Минуты превратились в часы (наверное), и Бобби почувствовала, что теряет контроль. Кейн и Ная, Ная и Кейн. Паника превратилась в гнев, руки нервно задергались.