Аргонавты Времени (сборник) - Уэллс Герберт Джордж Страница 51

Как свежи в памяти тогдашние мечты – и сомнения!

Мечты были сплошь о волшебстве пребывания в воздухе. Я грезил о том, как изящно взмываю с мамочкиного выгона, как в конце концов перемахиваю через живую изгородь, кругами набираю высоту над грушевыми деревьями в саду викария и проношусь между церковным шпилем и холмом Уитикомб, направляясь к рыночной площади. Боже мой! Как все будут взирать на меня! «Снова молодой мистер Беттс! – скажут они. – Мы знали, что он сделает это!»

Я заложу вираж и, пожалуй, помашу платком. Потом я собирался пролететь над садами Лаптона к владениям сэра Дигби Фостера. Быть может, из окна дома выглянет одна его прелестная обитательница…

Ах, молодость, молодость!

Сомнения же мои всецело касались конструкции аэроплана, который мне предстояло приобрести, и типа двигателя, который мне предстояло выбрать…

Помню, как я мчался на мотоцикле в Лондон, чтобы найти нужную мне модель и сделать заказ, как весь день лавировал между забрызганными грязью экипажами, мечась от одного офиса к другому, как росло мое раздражение, когда повсюду я слышал: «Распродано! Гарантировать поставку раньше первых чисел апреля не можем».

Как бы не так!

Наконец в скромной конторе на Блэкфрайерс-роуд я купил «Alauda Magna». Заказ на него был передан этой фирме другим производителем аэропланов в одиннадцатом часу утра из-за кончины покупателя, и, чтобы заполучить его, я превысил возможности своего скромного банковского счета – даже сегодня я не признаюсь, сколько тогда уплатил. Бедная мамочка! В течение недели детали аппарата были доставлены на ее выгон и двое не слишком смышленых механиков собрали из них летающую машину.

Какую радость я испытал, увидев его! И чувство предвкушения опасного предприятия, заставившее меня задрожать. Я не брал уроков летного мастерства – все квалифицированные инструкторы уже были наняты за огромные деньги на много месяцев вперед; но останавливаться перед такими препятствиями – не в моем характере. Я не выдержал бы и трехдневной отсрочки полета. Мамочку ради ее спокойствия я заверил, что брал уроки, – грош цена сыну, если он не способен солгать во имя родительского блага.

Помню то восторженное смятение, которое я испытывал, слоняясь вокруг крылатой машины, приобретавшей все более законченный вид, и сознавая, что добрая половина жителей Минтончестера глазеет на меня поверх зеленой изгороди; от вторжения зевак удерживали лишь новый щит с предупреждающей надписью да хмурый взор Снейпа, нашего верного садовника, который косил траву и одновременно нес караульную службу, препятствуя набегам на нашу лужайку. Закурив сигарету, я глубокомысленно наблюдал за действиями механиков. Стремясь уберечь аппарат от посягательств незваных гостей, мы наняли безработного старика Снортикомба в качестве ночного сторожа. Не следует забывать: в те дни аэроплан был для всех вокруг знамением и чудом.

Для того времени «Alauda Magna» смотрелся великолепно, хотя сегодня, полагаю, его облик вызвал бы саркастический смешок у любого школьника в стране. Это был моноплан, в общих чертах напоминавший изобретение Блерио[152], снабженный превосходнейшим, на диво сработанным семицилиндровым мотором фирмы «Джи-кей-си» в сорок лошадиных сил с маховиком марки «Джи-би-эс». Я около часа пытался отрегулировать мотор, который издавал глухой рык, немного напоминавший треск пулемета, – покуда викарий не прислал сказать, что он пишет проповедь о покое и умиротворении и из-за шума никак не может сосредоточиться на избранной теме. Я смиренно принял его упрек, дал мотору последний шанс завестись, после чего окинул аэроплан долгим взглядом и отправился бродить по городу.

Несмотря на все старания держаться скромно, я не мог не чувствовать, что нахожусь в центре всеобщего внимания. Я проявил беспечность, забыв переодеться, и на мне были галифе и гетры, купленные специально для полетов, а также кожаный шлем с «ушками», которые не были пристегнуты и позволяли слышать, что говорится вокруг. Не успел я дойти до середины Хай-стрит, как за мной вытянулась хвостом чуть ли не половина жителей Минтончестера моложе пятнадцати лет.

– Собираетесь полететь, мистер Беттс? – спросил один щекастый мальчуган.

– Как птица! – ответил я.

– Не летите, пока мы не вернемся из школы, – попросил другой.

Тот вечер стал для меня чем-то вроде путешествия короля по стране. Я навестил Лаптона, пожилого ученого-садовода, и от меня не укрылось, что он расценивает мой визит как большую честь для себя. Он продемонстрировал мне свою новую оранжерею, упомянув, что теперь у него целых три акра теплиц, и показал всевозможные хитрые приемы, которые он применял для интенсивного роста; потом мы проследовали в дальний конец его старого цветника и полюбовались на пчел. Когда я вышел на улицу, оказалось, что моя свита все еще ожидает меня и к тому же успела пополнить свои ряды. Обогнув «Параморз», я заглянул в таверну «Бык и лошади» – просто так, пропустить стаканчик содовой с лимонным соком. Кругом только и говорили что о моем аэроплане. Стоило мне переступить порог, как посетители на мгновение умолкли, а затем засыпали меня вопросами. Забавно сегодня вспоминать, какое царило тогда возбуждение. Я удовлетворил их интерес, стараясь не слишком важничать, после чего направился с мисс Флайтмен в комнату для коммивояжеров, где мы принялись листать различные иллюстрированные журналы, сравнивая изображенные там аэропланы с моим аппаратом, – очень тихо и скромно. Все, буквально все, от мала до велика, подталкивали меня к полету.

Я особо подчеркиваю это потому, что, как мне скоро довелось узнать, приливы и отливы общественной благосклонности относятся к числу самых необъяснимых и переменчивых явлений на свете.

Лучше прочих мне помнится старый Чизмен, колбасник (чьих свиней я впоследствии задавил), снова и снова повторявший полным убежденности тоном: «Взлететь вам не составит никакого труда, не сомневайтесь. Взлететь будет нетрудно». Приговаривая это, он подмигивал и кивал другим видным лавочникам, собравшимся вокруг.

Взлететь и правда не составило труда. «Alauda Magna» оказался легок на подъем и, едва позади меня раздался рокот вращающегося мотора, оторвался от земли – хлоп, хлоп, – колеса приподнялись над полозьями, и аэроплан быстро понесся над лужайкой в сторону живой изгороди, окружавшей дом викария. Он двигался вперед, покачиваясь из стороны в сторону, точно дородная, но очень энергичная дама.

Я мельком увидел на нашей веранде свою храбрую мамочку, пытавшуюся сдержать слезы и полную гордости за меня; рядом с ней стояли обе служанки и старина Снейп. Потом мне пришлось сосредоточить все внимание на штурвале, чтобы не завалиться на груши в саду викария.

Еще при взлете я почувствовал несколько еле ощутимых толчков, и мне почудилось, будто я слышу гулкий удар по нашему новому предупредительному щиту с надписью «Лица, вторгшиеся на данную территорию, будут преследоваться по закону»; я также увидел толпу людей на дорожке между изгородями, разбегавшихся кто куда при моем оглушительно громком приближении. Но лишь после того, как полет завершился, я узнал, до чего додумался этот болван Снортикомб. Должно быть, он решил, что чудовище необходимо держать на привязи (объяснить по-другому ход его мысли я не могу), и прикрепил к концам крыльев канаты в дюжину ярдов длиной, прочно привязав их к двум железным стойкам, на которые обычно натягивали сетку для игры в бадминтон. Взлетая, «Жаворонок» рывком выдернул эти стойки из земли, и теперь они волочились за аэропланом, плясали, подскакивали и снова ныряли вниз – и отчаянно колошматили по всему, что оказывалось в пределах досягаемости. Как мне потом рассказывали, на узкой дорожке сильнее всего досталось старику Темплкому – на лысую голову бедняги обрушился жестокий удар. Затем мы раскурочили парники с огурцами в огороде викария, зашибли насмерть его попугая, рассеяв по ветру перья, раздробили верхнюю раму в окне его кабинета и едва не задели служанку, которая как раз высунулась из окна спальни в верхнем этаже. Разумеется, в те минуты мне об этом было неведомо – все вышеупомянутое происходило гораздо ниже линии полета. Я старался обогнуть дом викария (что удалось мне чудом) и не зацепить груши в дальнем конце сада (им я нанес легкую травму, и прицепленный к аэроплану груз оставил за собой россыпь листьев и веток). Хвала небесам, что маленький мотор фирмы «Джи-кей-си» был столь прочным!