Мария Барышева - Дарители Страница 51

Наташа выписалась раньше срока, который врачи сочли разумным, — ей не терпелось покинуть больницу, действовавшую на нее угнетающе. После нее улица казалась необычайно привлекательной и просторной, и людей здесь было намного больше. Наташа старательно отворачивалась от них. Заставляла себя вернуться домой. Называла себя малодушной тварью — ведь возможно Вита тяжело больна и нуждается в ее помощи. Но к чему себя обманывать. Вита уехала. Потому за день до своего телефонного звонка и принесла Наташе чистую одежду — чтобы потом та без помех могла вернуться домой самостоятельно.

Но все оказалось хуже. Все оказалось значительно хуже.

Схимник отвернулся от двери и посмотрел на нее. Полуголый, небритый, растрепанный, с диким воспаленным взглядом, с испачканными в крови руками он был страшен — куда как страшнее, чем тогда в Крыму, при мертвенном свете фар — добродушное, ленивое, в чем-то нереальное, даже какое-то сонное зло. Сейчас же он утратил ореол некой потусторонности и был просто человеком — сильным, безжалостным, смертельно опасным.

«Он убил ее, — глухо стукнуло в голове у Наташи. — Пытал, чтобы узнать, где я, а потом убил». Все — и картины, и собственная жизнь стали вдруг чужими, безразличными, и она начала бессильно оползать по стене, вывернув ладони, но Схимник протянул руку, поймал ее и грубо толкнул вперед.

— Пошли, быстро!

Наташа подчинилась, но, перешагнув через порог комнаты, застыла, ошеломленная царившим в ней разгромом. На фоне этого разгрома она не сразу заметила Виту, и только когда привязанное к батарее существо издало болезненное бормотание и звякнуло наручниками о батарею, Наташа повернула голову, и ее глаза расширились от ужаса.

— Витка!

Уронив сумку, она кинулась к подруге, но Схимник перехватил ее на полпути и дернул назад, тускло сказав:

— Не подходи к ней. Это может быть опасно.

— Что с ней?! Что ты с ней сделал?!!

Не ответив, Схимник подошел к окну, опустился рядом с Витой и положил ладонь ей на щеку, и Наташа с удивлением увидела, как та потянулась к этой ладони, задрожав от какого-то странного нетерпения.

— Ты видишь, она пришла. Сейчас все кончится, слышишь? — он повернул к ней напряженное усталое лицо. — У тебя здесь все, что нужно для работы, или требуется что-то еще?

— Работы? — тупо переспросила Наташа, с болью глядя на кривляющееся, извивающееся, окровавленное существо, в которое превратилась Вита. Оно было ей знакомо. Она уже видела его раньше. Конечно. Кошмарное, оскалившееся от боли, безумное создание, мечущееся в инвалидном кресле по тесной кухоньке, отчаянно жаждущее смерти. — Господи! Письмо! У нее было запечатанное письмо! Ты заставил ее прочесть!.. Хотел убедиться?!.. Ты ублюдок!

Она прыгнула на него в тот самый момент, когда он вскочил на ноги, — прыгнула, согнув пальцы, желая разодрать в кровь это широкое равнодушное лицо, вырвать глаза, вцепиться зубами в горло. Чудовище, насмешливое чудовище, разрушившее все, отнявшее у нее последнего дорогого человека. Но ее пальцы схватили лишь воздух — Схимник легко скользнул в сторону, а в следующее мгновение Наташа, подхваченная его сильными руками, отлетела назад и рухнула на разворошенную кровать Виты, взвыв от боли в ушибленном боку. Ее голова дернулась, перед глазами на короткий момент все пьяно закачалось, и где-то глубоко в глазницах настойчиво застучали крохотные молоточки.

— Времени мало! — глухо сказал Схимник, стоя над ней. — Принимайся за работу, иначе будет поздно! Она говорила, ты уже делала что-то подобное, и у тебя получилось. Да пошевеливайся же, я не знаю, сколько она еще выдержит! Ты понимаешь, что с ней?! Она же заживо горит!

— Нет, — шепнула Наташа, всхлипывая и с затравленной ненавистью глядя на него сквозь медные пряди рассыпавшихся волос. — Я знаю… хочешь убить двух зайцев. Для того и заставил ее… чтобы потом посмотреть, как я работаю, чтобы убедиться, что я не чья-то выдумка… а потом все равно убьешь ее…

— Больно! — прохрипело существо возле батарее, мучительно выгнув шею и содрогаясь. — Больно… погасите… больно-больно-больно-больно…

Схимник резко обернулся, потом Наташа услышала звонкий щелчок, и к ее носу прижалось холодное дуло пистолета.

— Вставай и работай!

— Я не могу! — застонала она, ужасаясь собственным словам. — Я обещала ей… больше никогда, даже ради нее… ни ради кого… я сорвусь окончательно… и все начнется заново… погибнут люди… много людей… Трижды я давала обещание людям, которые мне дороже всего на свете, дважды я его нарушала. Третьего раза не будет! — Наташа завыла по-волчьи от собственного бессилия. Больше всего на свете хотелось плюнуть на все обещания, на всех людей и броситься рисовать, если бы это действительно могло спасти Виту. Но здесь Схимник, и Вите все равно уже не жить, а она сама окончательно скатится в безумие

растворится

и начнет совершать нечто ужасное, и эти ужасы Схимник будет использовать в своих целях. Болезненное бормотание Виты вонзалось ей в мозг, и она чувствовала, что еще немного, и Схимник получит то, что хочет.

— Я не имею права, — прошептала она. — Больше не должно быть картин!

— Должно! — он убрал пистолет, схватил ее за шею и встряхнул, приподняв с кровати, и даже сквозь ужас и боль Наташа изумилась тому, насколько сейчас разнится его поведение с тем, как он обращался с ней в ту ночь в Крыму. Там он был пусть насмешливым и угрожающим, но сквозь все это проглядывала особая почтительность и легкая опаска. Вита говорила, что Схимник даже начал свою игру, чтобы заполучить Наташу для своих целей. Вита говорила, что она, Наташа, для него очень ценна. Но разве так обращаются с тем, что представляет ценность? — Пока ты здесь распускаешь сопли, она умирает! Она что, мало сделала для тебя?! Она даже не сдала тебя ни разу, не сдала мне! Кроме тебя ее вытащить некому… или тебе, мать твою, важно только, чтоб у тебя в башке ничего не перевернулось?! Черт, да ты понимаешь, что мне сейчас ее пристрелить придется?!

Наташа, не ответив, сползла с кровати, прихрамывая, сделала несколько шагов и рухнула на колени, не отрывая глаз от гримасничающего демона, который продолжал монотонно бормотать, страшно вращая бесцветными и словно дымящимися глазами:

— …больно-больно-больно…

Времени почти не оставалось, выбор нужно было делать немедленно. В прошлый раз она нарушила свое обещание из-за Славы, и получился кошмар. Что будет в этот раз — неизвестно. Если б дело было только в собственном безумии, Наташа бы даже не задумалась, но дело было еще и в людях.

Все эти люди так или иначе соприкоснулись с тобой — напрямую или через других людей. И теперь они больше не о т д е л ь н ы е, понимаешь? Они — ч а с т ь. Часть новой Дороги. Часть полотна. И этого никогда не случилось бы, если б ты не начала снова рисовать.