Сакс Ромер - Зеленые глаза Баст Страница 57

Чтобы быть уверенным, что жертва вдохнет газ полной грудью, я велел завесить нишу очень плотными портьерами, тем самым превратив ее в подобие газовой камеры. Я планировал, что жертва, сделав первый вдох, повалится на пол, а так как это тяжелый газ, то, лежа внизу, она наверняка погибнет.

Единственной деталью, которую пришлось тщательно продумать, было то, как подключить звонок и заставить сэра Маркуса снять трубку, ибо в мои намерения не входило появляться поблизости во время эксперимента. Мне, конечно, пришлось тайком пробраться в Ред-Хаус для установки аппаратуры, тогда же я и приладил звонок. Он питался от небольшой аккумуляторной батареи, и я все устроил так, что открытие гаражных ворот заставляло звонок работать, а при закрытии задней двери он смолкал.

Это осуществлялось посредством простого приспособления, прикрученного к дверям гаража, но я не представлял, чья рука приведет его в действие, пока Нахема не предложила мне одно из свойственных ей блистательных решений, находящихся где-то на грани между гениальностью и дьявольским коварством.

Она сказала, что надо позвонить в местный полицейский участок и попросить дежурного констебля запереть гараж, тем самым сделав служителя закона непосредственным орудием устранения сэра Маркуса!

Будучи и сам жителем этого района, я знал, что полицейский патрулирует Колледж-роуд приблизительно тогда же, когда сэра Маркус должен был прибыть на свидание в Ред-Хаус; а так как весь наш замысел был расписан по минутам, недолгие подсчеты показали, что вариант Нахемы вполне осуществим.

Таким образом, именно полицейский констебль Болтон, чье свидетельство появилось в газетах, и стал настоящим убийцей сэра Маркуса Каверли! И вот теперь я подхожу к опасному поведению Нахемы сразу после описанных событий.

У нас был приготовлен ящик, размеры которого подходили для хранения тела, и местный перевозчик, получивший особые инструкции, доставил его в гараж Ред-Хауса. Мне предстояло выполнить задачу переноски трупа из дома в гараж, что я и сделал сразу после ухода констебля Болтона. Я упаковал труп, убрал телефон и все следы приспособления для звонка.

Тот же перевозчик получил указания заехать за ящиком утром; я оставил ворота гаража незапертыми, чтобы он смог забрать груз. В целом, кроме этих двух необходимых посещений до и после эксперимента, у нас с Нахемой не было повода приближаться к Ред-Хаусу.

Но Нахемой в тот месяц (особенно по ночам) владела кошачья тяга к пакостным шалостям, и вот эта проказливость, подстегнутая почти безумной радостью, охватившей ее после устранения родственника, привела девушку в вечер эксперимента, вопреки моим строгим запретам, в окрестности особняка. Иными словами, она не только стала свидетельницей появления будущей жертвы, но наблюдала, как в особняк вслед за тем пришел констебль, исполнявший поручение. Это не привело бы ни к каким последствиям, не появись там мистер Аддисон, которого в эту критическую минуту прислал не иначе как злой рок.

К мистеру Аддисону Нахема внезапно воспылала дикой страстью, что характеризовала кошачью часть ее сложной ментальности. Втайне от меня Нахема проследила за мистером Аддисоном до его дома, а ему удалось увидеть ее, кажется, дважды. Угрозы это также не представляло, но когда я позднее посетил Ред-Хаус, чтобы выполнить единственную опасную часть плана, Нахема, к моему ужасу, увязалась за мной.

Подстрекаемая духом разрушения, иногда овладевающим ею, она не только (в секрете от меня) нарисовала на ящике кошку, но и подложила в него статуэтку Баст!

Преждевременное обнаружение тела сэра Маркуса при аварии в порту помешало осуществлению задуманного во всех мелочах, но о статуэтке я узнал только после того, как в прессу начали просачиваться слухи о ней, и вот тогда я вдруг осознал, в какую попал ловушку и насколько опасно иметь сообщника, подобного Нахеме.

Последовала ссора, и после нее Нахема, опять же под влиянием наихудших черт ее гибридного нрава, открыто явилась к мистеру Аддисону и забрала статуэтку Баст! Она сделала это при обстоятельствах, безнадежно нас скомпрометировавших, ибо безупречный план оказался разрушен, выявив новых подозреваемых и направив полицейское расследование в совершенно неожиданное русло.

Я подумал, что будет разумно немедленно вернуться в Белл-Хаус. За домом во время моих кратких отлучек в Лондон присматривал Кассим, а все подходы к Фрайарз-Парку неусыпно охранялись Хокинсом.

Сейчас можно упомянуть и о подстерегавшей нас в свое время опасности, которую мы успешно избежали. В завещании сэра Бернема имелось некое условие: согласно ему Фрайарз-Парк и доходы от владений принадлежали вдове, но ее кончина вынудила бы меня публично выступить в качестве кредитора по закладной; тем самым, смерть леди Каверли, при наличии живых наследников, шла вразрез с нашими интересами.

Однако, несмотря на все мои старания, обезумевшая от горя женщина скончалась за полгода до первого прибытия сэра Маркуса из России. В последние годы жизни леди Каверли была беспомощным инвалидом, и мне не составило труда скрыть факт ее смерти. Мы с Кассимом отнесли ее ночью в семейный склеп, где она сейчас покоится рядом со своим мужем.

Учитывая эти обстоятельства, представьте сами, что я почувствовал, когда практически сразу после преждевременной находки, именуемой в прессе тайной «Оритоги», в Белл-Хаусе появился мистер Аддисон! Он открыто заявил о своем желании увидеть леди Каверли, что не оставило мне выбора. Он стоял в моем кабинете и был так близок к смерти, как не был даже тогда, когда чудом спасся от «L. K.-пара» в «Эбби-Инн»!

Позвольте мне подробнее описать положение. Роковой месяц Сотис, внушавший мне ужас, начался двадцать третьего числа и должен был продлиться еще пять дней с момента нашего знакомства с мистером Аддисоном. Нахема была — и все еще оставалась — «одержимой». Вы поймете, что я имею в виду, употребляя этот термин.

В ночь, предшествовавшую появлению мистера Аддисона, опасаясь, что очередной опрометчивый поступок Нахемы приведет меня на виселицу, я шел по звукам собачьего воя вслед за моей протеже. Я обнаружил ее на пути к «Эбби-Инн»!

Как я ее ни улещивал и ни запугивал, она отказалась объяснить свое поведение. Но наконец мне удалось заставить ее вернуться в Белл-Хаус. Приход мистера Аддисона ко мне на следующее утро открыл мне глаза на правду. Я помнил о скандале, связанном с Эдвардом Хайнсом и другим парнем, кажется, Адамсом, и о том, что и сам являюсь в округе предметом сплетен. Поэтому я не мог в столь опасное время рисковать, ожидая, к каким последствиям приведет эта третья интрижка. Я знал, что тут полетит скорее моя голова, чем мистера Аддисона. А новое безумство Нахемы, ее открытый визит в «Эбби-Инн», лишь подтвердило мое мнение.