Стивен Кинг - Зеленая Миля Страница 59

— Уберите этого человека отсюда, — бросил я Дину и Бруту, да и всем, кто слышал. Я сказал это для того, чтобы убедиться, что могу говорить, не боясь, что меня вырвет прямо на дымящиеся колени Делакруа. — Отведите всех к дверям.

Я успокоил себя, как мог, потом приставил диск стетоскопа к красно-черной полоске свежей плоти, которую расчистил на груди Делакруа. Я слушал и молился, чтобы не услышать ничего, — так оно и произошло.

— Он мертв, — сказал я Бруту.

— Слава Богу.

— Да, Слава Богу. Вы с Дином, принесите носилки. Давайте по-быстрому отстегнем его и унесем отсюда.

5

Мы благополучно спустили его тело по двенадцати ступенькам и положили на тележку. Я до ужаса боялся, что его жареная плоть может просто отделиться от костей, когда мы будем его перегружать, но, конечно, ничего такого не случилось.

Кэртис Андерсон наверху успокаивал зрителей, пытался по крайней мере, и для Брута это было хорошо, потому что Андерсон не видел, как Брут шагнул к передку тележки и занес руку, чтобы ударить Перси, с остолбеневшим видом стоящего рядом. Я перехватил его руку, к лучшему для обоих. Для Перси хорошо тем, что Брут собирался ударить так, что голова точно отлетела бы, а для Брута — тем, что, если бы удар достиг цели, он потерял бы работу, а может, даже кончил свои дни в тюрьме.

— Не надо, — сказал я.

— Что значит «не надо»? — со злостью спросил он. — Как ты можешь так говорить? Ты ведь видел, что он сделал! Что ты мне говоришь? Что ты опять позволишь его связям спасти его? После всего, что он натворил?

— Да.

Брут уставился на меня, приоткрыв рот, в его сердитых глазах выступили слезы.

— Послушай меня, Брут. Ну, врежешь ты ему, и скорее всего нас уволят. Тебя, меня, Дина, Харри, может, даже Джека Ван Хэя. Всех остальных понизят на ранг или два, начиная с Билла Доджа, а тюремная комиссия наймет трех или четырех безработных с улицы, чтобы заполнить места. — Может, ты сможешь это пережить, но… — Я указал большим пальцем на Дина, всматривающегося в сырой тоннель с кирпичными стенами. Очки свои он держал в руке, и вид у него был почти такой же потрясенный, как у Перси. — А как же Дин? У него двое детей, один ходит в школу, а второй только собирается.

— Ну, и к чему ты клонишь? Что мы опять его отпустим?

— Я не знал, что губка должна быть влажной, — проговорил Перси слабым, механическим голосом. Эту версию он отрепетировал, конечно, заранее, когда ожидал, что получится неприятная шутка, а вовсе не катаклизм, который мы наблюдали. — Она никогда не была мокрой на репетициях.

— Ах ты, дрянь, — начал Брут и снова рванулся к Перси. Я опять схватил его и оттащил назад. На лестнице послышались шаги. Я посмотрел, с ужасом ожидая Кэртиса Андерсона, но это оказался Харри Тервиллиджер. Его щеки были бледны, как бумага, а губы посинели, словно он ел черничный пирог.

Я снова переключился на Брута.

— Ради всего святого, Брут, Делакруа мертв, и этого уже не изменить, а Перси того не стоит.

Был ли уже тогда в моей голове план или хотя бы его начало? Я до сих пор не знаю. И по прошествии стольких лет продолжаю спрашивать себя, но так и не нахожу вразумительного ответа. Я полагаю, теперь это уже не так важно. Хотя я заметил, что есть масса вещей, не имеющих значения, но это не мешает человеку задавать вопросы.

— Вы, ребята, обо мне говорите так, словно я колода, — сказал Перси. Его голос все еще звучал потрясение и с одышкой, словно Перси ударили под дых и он только-только начинал приходить в себя.

— Ты и есть колода, Перси, — отреагировал я.

— Нет, я бы попросил…

Я едва удержался, чтобы не ударить его, да посильнее. Вода капала с кирпичей тоннеля, наши тени, большие и бесформенные, плясали на стенах, словно тени в рассказе Эдгара По о громадной обезьяне с улицы Морг. Гром продолжал грохотать, но здесь он звучал приглушенно.

— Перси, я хочу услышать от тебя только одно: ты повторишь свое обещание завтра же подать заявление о переходе в Бриар Ридж.

— Не беспокойся об этом, — мрачно произнес он. Он посмотрел на укрытую простынями фигуру на тележке, отвел глаза, потом на секунду встретился взглядом со мной и снова отвел глаза.

— Это будет к лучшему, — сказал Харри. — Иначе тебе пришлось бы узнать Буйного Билла Джона гораздо ближе, чем тебе хочется. — Он выдержал небольшую паузу. — Мы позаботились бы об этом.

Перси испугался нас и, наверное, испугался того, что мы сможем сделать, когда узнаем о его разговоре с Джеком Ван Хэем, о том, как он спрашивал, зачем нужна губка и почему ее всегда смачивают в рассоле, а при упоминании о Джоне в глазах Перси появился настоящий ужас. Я видел, что он вспомнил, как Джон прижал его к решетке и, взъерошив волосы, ворковал на ухо.

— Вы не посмеете, — прошептал он.

— Посмеем, еще как, — спокойно сказал Харри. — И знаешь что? Мне это сойдет. Потому что ты уже показал себя невнимательным к заключенным. И некомпетентным.

Перси сжал кулаки, а его щеки слегка порозовели.

— Я не…

— Да, некомпетентным, — поддержал Дин, присоединяясь к нам. Мы встали полукругом вокруг Перси около ступеней, отрезав ему путь к отступлению: сзади была тележка с грузом дымящейся плоти под старой простыней. — Ты только что сжег Делакруа заживо. Что это, если не некомпетентность?

Глаза Перси сверкнули. Он планировал прикрыться незнанием, а теперь понял, что попался в свою же яму. Я не знаю, чего бы он еще наговорил, но тут в тоннель спустился Кэртис Андерсон. Мы услышали его шаги и немного отошли, чтобы не выглядело, что мы угрожаем Перси.

— Вашу мать, что все это значит? — проревел Андерсон. — Господи, там же заблевали весь пол! А запах! Я приказал Магнуссону и старому Тут-Туту открыть обе двери, но вонь не выветрится и лет через пять, уж как пить дать! А этот козел Джон еще и поет об этом. Я сам слышал.

— У него что, слух есть, Кэрт? — спросил Брут.

Знаете, как можно одной искрой выжечь осветительный газ и при этом не пострадать? Надо поджечь еще до того, как собралась сильная концентрация. Так вот это как раз был тот случай. Мы сначала с изумлением посмотрели на Брута, а в следующую секунду расхохотались. Высокий звук нашего истерического хохота носился по мрачному тоннелю, как летучие мыши. Тени качались и извивались на стенах. К концу даже Перси присоединился к нам. Потом смех стих, и мы почувствовали себя немного лучше. Почувствовали себя опять нормальными.

— Ладно, ребята, — сказал Андерсон, утирая платком слезы и все еще фыркая от смеха, — что, черт возьми, произошло?

— Казнь, — произнес Брут. По-моему, его безразличный тон обескуражил Андерсона, но не удивил меня, во всяком случае не очень. Бруту всегда удавалось быстро переводить стрелки. — Успешная казнь.