Йон Линдквист - Впусти меня Страница 6

— Солнышко мое… Ты понимаешь, как я за тебя переживаю? Если с тобой что-нибудь случится…

— Я знаю, мама, знаю. Я буду острожен.

Оскар чуть приобнял маму в ответ, затем высвободился из ее объятий и удалился в свою комнату, вытирая со щеки ее слезы.

Вот это круто!

Насколько он понял, того пацана убили чуть ли не в то же время, когда он играл в лесу в свою игру. Только жаль, что убили не Йонни Форсберга, а какого-то неизвестного парня из Веллингбю.

Тем вечером Веллингбю погрузился в траур. Он видел заголовки еще по дороге домой. Не исключено, что ему почудилось, но люди на главной площади говорили тише и ходили медленнее, чем обычно.

В магазине хозтоваров он спер нереальной красоты охотничий нож за триста крон. Он уже и отмазку придумал на случай, если его поймают: «Дяденька, простите меня, я так боюсь маньяка!»

Еще бы и пару слезинок из себя выжал. И его бы отпустили. Сто пудов. Но его никто не поймал, и сейчас нож лежал рядом с альбомом с вырезками.

Ему нужно было подумать.

Могла ли его игра иметь какое-то отношение к убийству? Вряд ли, но такую вероятность нельзя было исключать. В его любимых книгах такое то и дело случалось. Мысль, зародившаяся в одном месте, материализовалась в другом.

Телекинез, вуду.

Но где, когда и, главное, как произошло убийство? Если речь идет о множестве ножевых ранений, нанесенных лежачему телу, тогда, может, и вправду в его руках чудовищная сила. И этой силой еще предстояло научиться управлять.

А что если дело в дереве? Вдруг это связующее звено?

Трухлявое дерево, которое он избрал мишенью для ударов. Вдруг оно какое-то особенное и все, что с ним происходит, случается потом с людьми?

Нужны были подробности.

Оскар прочитал все статьи, где говорилось об убийстве. В одной из них оказалась фотография полицейского, приходившего к ним в класс рассказывать про наркотики. «На данном этапе расследования дальнейшие комментарии невозможны. На место происшествия вызваны специалисты из криминалистической экспертизы. Необходимо дождаться их заключения». Фотография убитого мальчика, позаимствованная из школьного альбома. Лицо незнакомое. Хотя по виду тот же Йонни или Микке. Может, в школе в Веллингбю тоже был свой Оскар, мечтающий об избавлении.

Мальчик отправился на тренировку по гандболу в местный спортзал, но так туда и не дошел. Тренировка начиналась в половине шестого. Скорее всего, мальчик вышел из дому около пяти. Где-то так. У Оскара закружилась голова. Стопроцентное совпадение! И убит он был как раз в лесу.

Неужели правда?! Неужели это я…

Около восьми вечера тело обнаружила шестнадцатилетняя девушка, которая и вызвала полицию. Она «пребывала в состоянии сильного шока», и ей потребовалась медицинская помощь. О самом теле ни слова. Но тот факт, что девушка «пребывала в состоянии сильного шока», говорил о том, что тело было покалечено. В противном случае они бы написали просто «в состоянии шока».

Что вообще делала девушка в лесу после наступления темноты? А, неважно. Собирала шишки, какая разница. Но почему нигде нет ни слова о том, каким образом он был убит? Только фотография с места преступления: полосатая, как обертка от леденца, полицейская лента ограждает совершенно безликую лесную поляну с деревом посредине. Завтра или послезавтра газеты опубликуют фотографию того же места, утопающего в зажженных свечах и надписях: «ЗА ЧТО?!» и «НАМ ТЕБЯ НЕ ХВАТАЕТ». Оскар все это уже проходил — в его альбоме было несколько подобных случаев.

Возможно, все это лишь совпадение. Но вдруг…

Оскар подошел к двери и прислушался. Мама мыла посуду. Он лег на кровать и выудил охотничий нож. Тот лежал в руке как влитой и весил раза в три больше, чем вчерашний кухонный тесак.

Он поднялся и встал в центре комнаты, зажав в руке свое сокровище. Нож был ослепительно красив и наполнял силой державшую его руку.

Из кухни доносилось позвякивание посуды. Оскар сделал несколько выпадов, пронзая воздух ножом. Убийца. Когда он научится управлять своей силой, Йонни, Микке и Томас больше не смогут причинить ему вреда. Он хотел было сделать еще один выпад, но передумал. Его могли увидеть со двора. С темной улицы залитая светом комната отлично просматривалась. Он выглянул во двор, но увидел лишь свое отражение в стекле.

Убийца.

Он вернул нож в тайник. Это всего лишь игра. В жизни такого не бывает. Но ему все равно позарез было нужно узнать подробности. Причем немедленно.

Томми сидел в кресле и листал журнал про мотоциклы, качая головой и что-то напевая себе под нос. Время от времени он показывал какой-нибудь разворот Лассе и Роббану, где под картинкой были описания объема цилиндра или скорости. Голая лампочка под потолком отражалась в глянце страниц, бросая блики на одну бетонную и три дощатых стены.

Они были у него на крючке.

Мама Томми встречалась со Стаффаном, работавшим в полиции. Томас не особенно жаловал Стаффана, скорее наоборот — считал его скользким типом, склонным к нравоучениям. К тому же он был религиозным. Но через мать Томми удавалось разузнать вещи, которые Стаффан вообще-то не должен был ей рассказывать, а она вообще-то не должна была рассказывать Томми, но…

Таким образом он, к примеру, был в курсе расследования ограбления магазина электроники в районе Исландсторьет. Которое они же — он, Роббан и Лассе — и провернули.

Грабители не оставили никаких следов. Мать прямо так и сказала: «Грабители не оставили никаких следов». Со слов Стаффана, конечно. Даже машину никто не заметил.

Томми и Роббану было по шестнадцать, и они учились на первом курсе училища. Лассе было девятнадцать, у него было не все в порядке с головой, и он работал сортировщиком запчастей на заводе электроники в Ульвсунде. Зато у него имелись водительские права. И белый «сааб» 1974 года выпуска, с номерными знаками, подделанными черным фломастером перед налетом. Как выяснилось, зря, потому что машину все равно никто не видел.

Свою добычу они припрятали в пустом подвальном помещении, отведенном под склад, напротив комнаты, где они обычно тусовались. Перерезали цепь болторезом и вставили новый замок. Они пока и сами не знали, как будут сбывать краденое, вся фишка была в самом налете. Правда, Лассе удалось толкнуть кассетник какому-то чуваку с работы за двести крон, но этим пока дело и ограничилось.

К тому же имело смысл выждать какое-то время и уж точно не поручать такие вещи Лассе, потому как он был… нестандартно мыслящий, как выражалась его мать. Но с момента налета прошло уже две недели, да и у полиции образовались дела поважнее.

Томми листал журнал, улыбаясь своим мыслям. Да уж, дела так дела! Есть на что отвлечься. Роббан нетерпеливо барабанил руками по коленям:

— Ну ладно! Колись.

Томми показал ему разворот журнала:

— «Кавасаки». Триста кубов. Прямой впрыск, и еще…

— Хорош! Давай рассказывай.

— О чем? Про убийство, что ли?

— А то!

Томми прикусил губу, сделав вид, что собирается с мыслями:

— Та-ак, как там было-то…

Сидя на диване, Лассе подался вперед всем своим долговязым телом, сложившись вдвое, как перочинный нож:

— Все выкладывай!

Томми отложил журнал и посмотрел на Лассе в упор:

— А ты вообще-то уверен, что хочешь это слышать? Жуткая история.

— Да ладно!

Лассе храбрился, но в его глазах Томми читал тревогу. Достаточно было скорчить страшную рожу, заговорить не своим голосом, не реагируя на просьбы прекратить, как Лассе впадал в панику. Однажды они с Роббаном вырядились как зомби, размалевали физиономии материнской косметикой и, выкрутив лампочку в потолке, стали поджидать Лассе. Кончилось все тем, что Лассе наложил в штаны, а Роббан приобрел фингал под глазом, на том самом месте, которое собственноручно разукрасил синими тенями. С тех пор они старались лишний раз его не пугать.

Лассе поежился на диване и скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что ему все нипочем.

— Ну, короче, это было не обычное убийство, если можно так сказать. Чувака нашли… висящим на дереве!

— В смысле?! Повешенным, что ли? — переспросил Роббан.

— Да, повешенным. Только не за шею. За ноги. В смысле, он висел вниз головой. На дереве.

— Да ладно, от этого же не умирают!

Томми многозначительно посмотрел на Роббана, словно тот высказал интересную мысль, и затем продолжил:

— Нет. От этого — не умирают. Но ему еще перерезали горло. А вот от этого точно умирают. От уха до уха. Вспороли, как… арбуз.

Он провел пальцем по горлу, показывая, как это было.

Лассе невольно вскинул руку к горлу, будто защищая его. Потом медленно покачал головой:

— Ну и почему он так висел?