Александр Чиненков - Забытые сказы оренбургских и уральских казаков Страница 6

Начавшаяся в поле ссора дома продолжения не получила. Братья выгрузили из телеги мешки с картошкой, выпрягли лошадь и ушли в баню. Пока они мылись, Варвара накрыла на стол, но ужинать никто не стал. Братья сразу же разошлись спать, а вот отец…

Ни капли не расстроившись, Варвара накрыла нетронутую еду скатертью и пошла спать в сад, где под яблоней её дожидался топчан, застеленный чистым, пахнущим свежестью бельём. Прежде чем лечь в постель, девушка долго смотрела в зеркальце. Вдоволь налюбовавшись на себя, она в порыве счастья поцеловала его и положила под подушку. Устроившись поудобнее, Варвара закрыла глаза, но сон не шёл. Тогда она засунула под подушку руку, нащупала зеркальце и…

«Я рада, что ты одумалась, – послышался уже знакомый зловещий шёпот в голове, но на этот раз он не испугал девушку, а напротив, приободрил её. «Что со мной происходит, в толк не возьму», – подумала Варвара, и зеркальце тут же ответило: «С тобой происходит то, что и должно произойти. Ты изменяешься!»

«Изменяюсь? Но для чего?» – «Ты становишься тем, кем становишься».

«Как это понимать»? – «Принимай как должное. В тебе пробуждаются таинственные силы, которые помогут тебе во всём».

«Я что, превращаюсь в ведьму»? – «Ты переходишь в то состояние, владея которым, возвысишься над людьми. Они будут жить недолго, любить, страдать и умирать, так ничего и не достигнув. Ну а ты будешь потешаться над их жалким существованием, которое они называют жизнью, даже не подозревая, как жестоко ошибаются»!

«А я? Сколько мне отведено прожить»? – «Ты будешь жить вечно и счастливо. Положись на меня, и я помогу тебе»!

Беседуя с зеркальцем, Варвара и сама не заметила, как заснула. А когда время перевалило за полночь, во дворе завыли псы. Их поддержали собаки из соседних дворов. В это время девушка встала со своего ложа и с закрытыми глазами направилась к калитке…

Матвей Лыков проснулся от душераздирающего воя собак. «Всех домочадцев поразбудят заразы», – с раздражением подумал он и, кряхтя, поднялся с кровати.

– Ты куда, Матюша? – схватив его за руку, спросила встревоженно жена. – Чего наш Киргиз эдак воет?

– Вот и иду узнать, в чём дело, – хмуро отозвался Лыков. – Сроду эдакого не было, чтобы наша собака кого-то испужалась.

Он обрадовался, когда, выходя в сени, застал старенькую мать спящей. «Странно, что дрыхнет при эдаком вое, – подумал Матвей, остановившись на минуту у её кровати. – А ведь у матушки такой чуткий сон. Может, она испужалась и боится пошевелиться»?

Он осторожно коснулся плеча женщины, но она не проснулась. Тогда Матвей тихо вышел из сеней и направился к собачьей будке. Киргиз истошно выл, захлёбываясь от отчаяния. От его воя, а может, по какой-то другой причине у Лыкова кровь стыла в жилах. Он присел возле будки, в которую забилась испуганная собака, не зная, что делать.

Во дворе было темно. Небо заволокло тучами. Бросив взгляд в сторону конюшни, казак обомлел. Через щель в приоткрытой двери он увидел внутри странное зеленоватое свечение. Матвей прирос ногами к месту, на котором стоял, и не смог себя заставить пошевелиться. И вдруг мерцающее в конюшне облако пришло в движение. Пока Лыков наблюдал за ним, его тело стало покрываться мурашками и дрожать. Воющая собака так застряслась в будке, что загремела цепь.

– Хосподи, да что же это такое? – прошептал объятый ужасом казак. – Хосподи, спаси и сохрани семью мою! Да неужто это ведьма во дворе моём хозяйничает?

Сзади, с крыльца, послышался стон. Матвей обернулся и увидел жену. Авдотья стояла, вытянувшись во весь рост, и походила на каменную статую. Лампа в руке подпрыгивала, видимо, её била дрожь. Она смотрела на дверь конюшни и молча шевелила губами. Состояние жены или охватившее душу отчаяние в одно мгновение вывели казака из оцепенения. Он подбежал к крыльцу и схватил Авдотью за руку:

– В избу, быстрее, мать твою!

Но её невозможно было сдвинуть с места. Она точно приросла подошвами к крыльцу. Матвей не мог припомнить, чтобы его жена боялась чего- нибудь, но сейчас он не узнавал её.

– Туда гляди, – прошептала вдруг Авдотья, и мужчина, проследив за её взглядом, обернулся.

О Боже! Ему едва хватило решимости видеть это. Из конюшни, освещаемая сиянием, вышла девушка, одетая в белую ночную сорочку, напоминающую саван мертвеца. Её красивое лицо казалось ужасным. С распущенными волосами, окутанная зеленоватым облаком, она медленно плыла по двору. Матвею показалась знакомой фигура ведьмы, но ему некогда было раздумывать над этим. Казак был на грани нервного срыва и очень боялся, что ведьма приблизится к ним.

И случилось самое страшное. Ведьма увидела трясущихся от страха супругов и направилась к крыльцу. Выбежавшая из избы кошка зашипела и выгнула спину. Шерсть на ней вздыбилась, и животное тут же юркнуло обратно в сени.

Ведьма медленно приближалась к крыльцу: с закрытыми глазами она плыла над землёй, не касаясь её ногами. И это было ужасное зрелище.

– О Хосподи, спаси и помилуй нас! Я сейчас помру со страха, – причитала шёпотом Авдотья, будучи не в силах отвести глаз от леденящего кровь зрелища.

Лыкова передёрнуло. Вид приближающейся ведьмы парализовал его, а разросшийся до невероятных размеров страх переходил все границы. Матвей силился закричать. Ему хотелось освободиться от оцепенения и затащить жену в избу, но он не мог двигаться, а в голове царил хаос.

У крыльца ведьма остановилась и вытянула вперёд правую руку, на ладони которой лежало зеркальце. Она поднесла его к лицу едва живой от страха жены Матвея.

– Погляди в него, – тихо прошептала ведьма, и этот зловещий шёпот прозвучал в ночи как приказ, который невозможно не выполнить.

Авдотья глянула в зеркальце и, стуча зубами, зажмурилась.

– Да будет так! – прошептала зловеще ведьма и, так и не открыв ни разу глаз, медленно поплыла к калитке.

4

Прошло две недели. Однажды утром, в воскресенье, отец вышел из избы запрягать в телегу лошадь.

– Прохор? – позвал он старшего сына. – Нынче ты на хозяйстве остаёшься, покуда мы в церковь ездим.

– Хорошо, – кивнул Прохор, но не успел он отойти от отца, как с крыльца послышался голос Варвары.

– Папа, дозволь мне остаться? – попросила она. – Что-то нездоровится мне нынче.

– Что, опять?! – удивился Митрофан. – Как в церковь ехать время приходит, так завсегда с тобой что-то случается. Нет, нынче Прошка на хозяйстве, а ты с нами собирайся.

– Нет, я не поеду в станицу, худо мне, – нахмурила Варвара красивые брови. – Мочи нету в телеге трястись, нутро болит у меня.

Снова столкнувшись с упрямством и гордыней дочери, Митрофан вспылил.

– Да что же это такое?! – загремел он на весь двор, сжимая кулаки. – Сызнова перечить мне удумала? Ежели в прошлый раз тебе всё с рук сошло, так нынче…

Он вдруг замолчал, словно поперхнувшись. Мгновение спустя Митрофан грузно припал к бортику телеги, загребая руками лежащее в ней сено. А потом он стал медленно оседать на землю, тяжело дыша и хватаясь обеими руками за грудь.

Сыновья поспешили на помощь отцу, а Варвара… Она смотрела на происходящее холодным взглядом, ладошкой правой руки поглаживая зеркальце, лежавшее в левой.

– Мне и сегодня всё с рук сойдёт, папа…

Эти зловещие слова дочери Митрофан ещё успел услышать, а потом всё заволокло туманом. Сыновья успели подхватить отца прежде, чем он упал на землю.

С людьми разное в жизни бывает, но ни разу ещё не случалось такого с Митрофаном Рогожиным. Все три сына были взволнованы, искренне огорчены и напуганы.

– Ничего, оклемается, – цинично заявила Варвара. – В его годы не следует эдак серчать и беситься.

– Язык прикуси, не то с корнем вырву, холера! – в сердцах закричал на неё Прохор. – Это ты довела отца до эдакова! Ежели помрёт он, самолично тебя удавлю и рядом с ним в гроб укладу!

Обычно спокойные и уравновешенные братья Рогожины сегодня были злы, взвинчены и озабочены. Чаша их терпения по отношению к отбившейся от рук сестре была переполнена. Если бы сейчас она сказала им хоть одно слово, они бы разорвали её на куски.

Сыновья перенесли Митрофана в избу. Они испытывали чувство растерянности и опустошённости – отец был для них всем, и братья боялись потерять его.

К вечеру отцу стало хуже, и братья спешно увезли его в станицу к знахарке. Варвара осталась дома одна.

Весь следующий день девушка «хлопотала» по хозяйству в приподнятом настроении. Она занавесила тряпкой образа на стене, и всё казалось ей хорошим и восхитительным. Иногда она думала об отце и братьях, но вспоминала о них так мимолётно, будто они уже не существовали в её новой жизни.

Вечером она подоила коров и прогулялась к реке. Но там никого из хуторян не было. Соседи почему-то перестали собираться на «посиделки». Ни капли не расстроившись, Варвара вернулась домой.