Аркадий Марьин - Эффект озарения Страница 6

– Такое возможно? – не унимался Иван.

– Возможно.

– То есть, он в свободном полёте?

– Нет, он по-прежнему приписан к силовому ведомству.

– Не понял…

– У него концертная деятельность.

– Чего? – вырвалось у Ивана.

– Это вся информация, которой я располагаю, – опять повторил информатор.

Повисла продолжительная пауза, так как Иван был обескуражен тем, что услышал о человеке по имени Алмаз Бумагин.

– Отправляемся смотреть временное жильё? – разорвал молчание голос в гарнитуре.

– А концерт скоро? – неожиданно поинтересовался Иван.

– Через полчаса. Зрители уже собираются.

Иван обернулся и заметил шагающих мимо него по направлению к входу в клуб людей разного возраста, одетых в костюмы разного покроя и цвета. Они улыбались, перекидывались между собой фразами и смеялись. Атмосфера царила непринуждённая, как перед началом радостного, светлого праздника.

И в ту же секунду Ивану захотелось на концерт. Послушать этого загадочного музыканта с таким прочным именем, окунуться в мир ему не ведомый, в котором не приходилось бывать ещё ни разу в жизни.

– Я пойду на концерт, – уверенно произнёс Иван.

– Вы интересуетесь фортепианной музыкой? – удивлённо произнёс голос.

– Фортепианной? – переспросил Иван.

– Да, это когда играют на рояле.

– Тогда, может быть, рояльной музыкой?

– Рояль и пианино относятся к разделу музыкальных инструментов с общим определением – фортепиано.

Иван почувствовал в голосе информатора лёгкую издёвку. Словно он был готов вот-вот рассмеяться над примитивным невежеством Ивана.

– Алмаз Бумагин исполняет музыкальные произведения на рояле.

– Понятно, – приглушённо отозвался Иван.

Ему и вправду почему-то стало неловко за себя. Хотя, вряд ли его виной было то, что он ни разу в жизни не видел ни рояль, ни пианино. Может, только слышал, да и то мельком.

– Всё ещё хотите побывать на концерте? – надменность сквозила в интонациях информатора.

– Да, очень хочу, – решил не сдаваться Иван. Любопытство взяло верх над смятением и нерешительностью. И это правильно, – не будь он сотрудником ППБ!

– Не буду отговаривать, – сдался голос.

– Да мне просто интересно.

– О наличии слуха и музыкального вкуса не спрашиваю. С моей стороны эти вопросы были бы не корректны.

– Слух у меня прекрасный, – явно не понимая, о чём идёт речь, ответил Иван, – а со вкусом, думаю, разберусь.

– Великолепно. Не буду мешать восприятию возвышенного. До встречи после концерта. Буду рада сопроводить до места вашего временного проживания. Спасибо.

И в гарнитуре раздался еле слышимый щелчок.

– Пожалуйста, – всё же ответил Иван. И, присоединяясь к шагающим в корпус клуба, произнёс вслух:

– Фортепианная музыка! Подумать только!

Войдя в здание клуба через прозрачную вращающуюся дверь, он оказался в просторном зале, наподобие того, в котором произошёл разговор с Гектором Бухаровским. Но здесь освещение было в основном искусственное. Да и оно было только для того, чтобы не споткнуться об столы и стулья, расставленные на первый взгляд хаотично по всему залу перед округлой сценой, скрытой на данный момент серебристым, слегка мерцающим занавесом.

Кто-то из вошедших уже сидел за столиками, кто-то только рассаживался. Все оживлённо беседовали, заказывали коктейли и закуски, произнося названия и количество прямо в поверхность стола, в специальном люке которого через небольшое время появлялся заказ. То здесь, то там слышались дружеские подтрунивания и открытый мужской смех. Взаимоотношения, как в большой дружной семье из нескольких поколений, – так представилось Ивану.

Здесь, в полутьме зала, на него почти никто не обращал внимания. И это Ивана вполне устраивало. Знакомств на сегодня ему хватало.

Неожиданно разговоры вокруг стали стихать, переходя в шуршание разрозненных шепотков. Мерцание занавеса стало ползти куда-то вверх, открывая вид сцены со старинным, массивным инструментом чёрного цвета посередине, выхваченного из полумрака лучом белого света. Иван поспешил занять свободное место, чтобы не торчать истуканом и не привлекать излишнего внимания. Похоже, что действие начиналось.

На сцене, рядом с инструментом появился курчавый, со смуглой кожей человек в странном чёрном костюме. Пиджак спереди был короток, а сзади свешивались два куска материи, как хвост у двухвостки. Ивану этот наряд показался очень забавным. Да, ещё эта чёрная бабочка на белом узком воротничке. Этот смешной человек улыбался Ивану и всем, кто сейчас сидел перед ним за столиками.

Со всех сторон зазвучали аплодисменты и возгласы приветствия. То ли люди в зале были рады новой встрече, то ли, как и Ивану, им стало весело от одного только вида этого, наверное, музыканта. Иван неожиданно для себя тоже заулыбался и начал аплодировать. И почему-то это было ему приятно. Чёрт побери, но ему действительно нравилось сейчас хлопать в ладоши вместе со всеми.

Вдруг человек на сцене поднял вверх руку, призывая остановить хлопки, и тут же заговорил.

– Я приветствую всех в этом зале, – звучал уверенно голос, усиленный каким-то невидимым устройством.

Аплодисменты стихли и музыкант продолжил:

– В этом году я приезжаю к вам уже в третий раз. И я рад тому, что ещё не надоел вам своей музыкой.

В полумраке зала раздались смешки, присвисты, дружелюбные возгласы, один из которых Иван разобрал чётко:

– И мы тебе рады, Алмаз! Оставайся!

– Очень плотный график, друзья, – продолжил, улыбаясь, Алмаз. – Но обещаю, я не забуду о том месте, где для меня начался мой творческий путь. Спасибо всем тем, кто поддержал меня пять лет назад, спасибо «Байкальской»!

– Спасибо тебе!

– А теперь – музыка!

Снова зал захлестнул грохот аплодисментов. Казалось, что теперь количество присутствующих волшебным образом увеличилось, по меньшей мере, втрое. Этого человека, этого музыканта, действительно ждали.

Как только Алмаз Бумагин оказался перед тем самым большим чёрным инструментом, уселся рядом с ним на продолговатый стул, откинул крышку, видимо, чтобы извлекать звуки непосредственно из недр музыкального монстра, в ту же секунду зал полностью стих. Ивану показалось, что он начал слышать свет, тусклыми и рассеянными потоками заполняющий пространство над столиками. Он обернулся вокруг и увидел, что глаза всех людей были сейчас обращены исключительно в сторону сцены. И для него это было очень необычно, диковинно. На столько, что у него самого что-то замерло внутри. И он тоже стал смотреть на человека, только что пообещавшего всем музыку.

Плавно Алмаз поднял обе руки перед собой и медленно, словно они совсем ничего не весили, опустил их на инструмент. И инструмент зазвучал.

И в то же мгновение мир вокруг Ивана почему-то куда-то поплыл. Он как бы ещё был, но начинал медленно растворяться в потоке звуков, несущихся со всех сторон и проникающих прямо в сердце.

Далёкая, едва различимая в калейдоскопе удивительных переживаний мысль мелькнула в голове: «Так вот о чём говорил дежурный администратор, вот что это значит…». И сознание поплыло дальше, рисуя в воображении непонятные, но восхитительные образы. И всё Ивану стало казаться таким простым и понятным, таким удивительно логичным и светлым. И как раньше он не понимал этого? Странно.

Иван летел на небольшом острове, в окружении больших, высоких красивых цветов, благоухающих безумно-восхитительным ароматом, а вокруг его головы порхали абсолютно разные, воздушные, разноцветные бабочки. В какое-то мгновение он стал различать голос другого человека, летящего примерно на таком же острове по соседству. Иван смутно видел, что губы соседа-островитянина еле-еле шевелились, донося его шёпот, который, почему-то, врывался в одно ухо Ивана громогласным эхом.

– Как тебе? – прогремел вопрос. – Не музыка, а прямо волшебство какое-то! Точно?

Мир, в котором только что парил Иван, стал расползаться, словно синтетическая ткань, обильно спрыснутая растворителем. А орущий шёпотом человек стал быстро приближаться, пока не оказался вплотную у лица Ивана. И только теперь он его окончательно узнал. Это был Андрей Белов. Тот самый беспокойный обитатель пансионата.

– Я говорю, шоу потрясающее! – снова произнёс Белов прямо Ивану в лицо.

Жутко захотелось в ту же секунду со всей дури вмазать этому… появившемуся откуда ни возьмись, этому первому знакомому, прямо промеж глаз. Зачем ему понадобилось выдёргивать Ивана из этого прекрасного мира грёз.

– Да, – стиснув зубы, сдерживая себя, сказал Иван, – потрясающе. Я не ожидал.

– А я смотрю, ты как каменная статуя сидишь. Замер, как замороженный. Даже взгляд в одну точку, – с дурной улыбкой, с непонятным блеском в глазах, совсем близко придвинувшись к Ивану, зашептал Белов. – В трансе был? Медитировал?