Джозеф Шеридан ле Фаню - Комната в гостинице «Летучий дракон»; Дядюшка Сайлас Страница 6

Глава VI

Обнаженный меч

Если человек целый день скакал на почтовых, если он доволен собой и ничто на свете не беспокоит его, если он сидит один у огня в очень удобном кресле, да еще после плотного ужина, то ему весьма простительно вздремнуть. Только я налил себе четвертый стакан вина, как взял да и заснул. Могу сказать наверняка, что голова моя свисала в крайне неудобной позе, известно также, что французская кухня не порождает приятных сновидений.

Вот что мне приснилось. Я как будто перенесся в громадный собор, тускло освещенный четырьмя свечами, которые стояли по углам возвышенной платформы, обитой черным. На возвышении лежало, как мне казалось, тело графини де Сент-Алир, также в черных драпировках. Церковь, по-видимому, была пуста. То немногое, что я в состоянии был разглядеть при свете свечей, носило отпечаток готической мрачности. До моего слуха долетали звуки шагов двух человек, медленно ступавших по каменному полу. Шаги отдавались так глухо, что уже по одному этому я мог заключить, насколько обширно здание. Меня охватило чувство какого-то тягостного ожидания. Вдруг, к моему невыразимому ужасу, тело, лежавшее на катафалке, произнесло (не пошевелившись, однако) тихим шепотом, от которого мороз пробежал у меня по коже: «Они идут, чтобы положить меня в гроб живую! Спасите меня!»

Я не мог двинуться с места, не мог произнести ни слова. Я оцепенел от страха. Теперь двое неизвестных приблизились настолько, что вошли в черту света. Один, граф де Сент-Алир, подошел к голове лежащей фигуры и взял ее под руки, мертвенно бледный полковник с рубцом поперек носа и выражением дьявольского торжества на лице взялся за ноги. Затем оба мужчины принялись поднимать тело.

С невообразимым усилием я наконец поборол оцепенение, сковывавшее мне руки и ноги, и, задыхаясь, вскочил с кресла. Я проснулся и увидел злорадное лицо полковника Гальярда, бледное как смерть.

– Где она? – вскрикнул я с содроганием.

– Это зависит от того, кто она, – насмешливо ответил полковник, сидевший у камина с другой стороны.

– О боже! – воскликнул я, бессмысленно озираясь.

Полковник глядел на меня посмеиваясь, между тем ему подали чашку черного кофе с коньяком, источавшего приятный аромат.

– Я вздремнул, и мне что-то приснилось, – заметил я из опасения, не вырвалось ли у меня какого-нибудь крепкого словца в адрес той роли, которую офицер играл в моем сне.

С минуту я не мог прийти в себя.

– Не вы ли тот самый молодой человек, который занимает комнаты над номером графа и графини де Сент-Алир? – обратился он ко мне, подмигнув одним глазом так, что закрыл его совсем, а другим уставившись на меня в упор.

– Кажется, да, мои комнаты над ними, – ответил я.

– Ну, молодой человек, смотрите, чтобы в одну прекрасную ночь вам не приснилось чего-нибудь похуже, – таинственно заметил он, покачав головой с беззвучным смехом, и повторил: – Чтобы не приснилось чего-нибудь похуже.

– Что вы хотите этим сказать, полковник?

– Я сам пытаюсь понять это, – ответил вояка, – и надеюсь вскоре добиться своей цели. Когда я ухвачусь за первый дюйм таинственной нити, то крепко буду держать ее между большим и указательным пальцами. Как ни вертись, а я себе потихонечку, мало-помалу, иду да иду вперед, обойду и вправо, и влево, и вокруг и не выпущу, пока вся нить не будет намотана у меня на большом пальце, а кончик ее с самой-то тайной не окажется в моей руке. Находчив я, сударь, хитер, как пять лисиц, и бдителен, как ласка! Черт возьми! Я составил бы себе целое состояние, если бы унизился до роли шпиона. Хорошее тут вино? – заключил он, бросив вопросительный взгляд на мою бутылку.

– Очень хорошее, – ответил я. – Не желаете ли попробовать?

Он выбрал самый большой стакан, налил в него вино по самый край, приподнял и, поклонившись мне, не торопясь, выпил содержимое маленькими глотками.

– Это невозможно пить! – воскликнул он презрительно и вновь наполнил стакан. – Если бы вы мне поручили потребовать бургундского, вам бы не подали такую дрянь.

Я ушел от офицера, как только мне представилась возможность сделать это, не нарушая правил приличия. Надев шляпу, я вышел один, вооруженный только большой тростью, обошел двор и поглядел на окно графини. Однако внутренние ставни были затворены, и я не мог даже поглядеть на свет, при котором эта прелестная женщина писала, или читала, или сидела, погруженная в мечты о… о ком бы то ни было.

Я постарался справиться со своей тяжелой участью и прошелся по городу. Не стану докучать вам описанием отблесков луны и бредней человека, с первого взгляда влюбившегося в хорошенькое личико. Достаточно будет сказать, что я полчаса бродил по улицам, а затем направился обратно к гостинице. Сделав небольшой крюк, я очутился на уютной площади, на которой находилось два чрезвычайно высоких дома. На их фронтонах стояли грубой работы каменные статуи, много веков подвергавшиеся разрушительному действию непогоды. На одну из статуй смотрел высокий мужчина, немного худощавый, в котором я тотчас узнал маркиза д’Армонвиля. Увидев меня, он со смехом сказал:

– Вероятно, вас удивляет, что я стою здесь, вытаращив глаза, и любуюсь при лунном свете старой каменной статуей. Но и это сгодится для того, чтобы убить время. Да и вы страдаете от скуки так же, как и я? Ох уж эти провинциальные городки! Господи, прости! Сколько надо силы воли, чтобы жить в них! Если бы я в ранней молодости сошелся с человеком, дружба с которым делала бы мне честь, однако вынуждала бы жить в подобном месте, я прервал бы с ним всякое общение. Полагаю, вы завтра утром отправляетесь дальше?

– Да, я уже потребовал лошадей.

– А мне надо дожидаться письма или появления одной личности – лишь это возвратит мне свободу. Но, когда все свершится, я понятия не имею.

– Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

– Ничем, благодарю вас тысячу раз. О! В этом деле все роли уже в точности распределены. Я же в качестве любителя принимаю в нем участие исключительно по дружбе.

Разговаривая, мы медленно возвращались к гостинице «Прекрасная звезда». На время воцарилось молчание. Я нарушил его, спросив, не знает ли он чего-нибудь о полковнике Гальярде.

– Разумеется, знаю. Он немного помешан, тяжело ранен в голову. Вечно у него какие-то навязчивые идеи… Ему ухитрились дать место в министерстве – понятно, не строевое, – но в последнюю кампанию Наполеон, который очень нуждался в людях, дал ему полк. Гальярд всегда был отчаянным рубакой, а такие-то императору и были нужны.

В городке находилась еще одна гостиница – «Французский герб». У двери ее маркиз таинственно пожелал мне доброй ночи и скрылся. Медленно направляясь к своей гостинице, я встретил в тени тополиной аллеи трактирного слугу, который подавал мне бургундское. Все еще думая о полковнике Гальярде, я остановил лакея, когда он поравнялся со мной.

– Кажется, ты говорил, что полковник Гальярд однажды провел в гостинице неделю?

– Точно так, сударь.

– Он в своем уме?

Лакей вытаращил на меня глаза:

– Разумеется, сударь.

– Его никогда не подозревали в помешательстве?

– Решительно никогда. Он, конечно, буянит порой, но при этом чрезвычайно умен.

– Что тут прикажете думать? – пробормотал я себе под нос и отправился дальше.

Вскоре я уже видел свет в окнах «Прекрасной звезды». Карета, запряженная четверкой, стояла у двери в лунном свете, а в передней гостиницы гудела бешеная ссора, и над всеми другими звуками преобладал оглушительно резкий голос полковника Гальярда.

Я предчувствовал, что это дело представляет для меня особенный интерес. Мне пришлось пробежать не больше пятидесяти ярдов, чтобы очутиться в передней гостиницы. Главным действующим лицом в странной драме, разыгравшейся передо мной, был полковник Гальярд, он стоял напротив графа де Сент-Алира. Судя по дорожному костюме и черному шарфу, обмотанному вокруг шеи и закрывавшему наполовину лицо графа, его остановили в ту минуту, когда он направлялся к своему экипажу. Немного позади стояла графиня, также в дорожном костюме и с опущенной на лицо густой черной вуалью; в своих нежных пальчиках она держала белую розу. Нельзя вообразить более дьявольского олицетворения ненависти и бешенства, каким был полковник в эту минуту: жилы вздулись у него на лбу, глаза готовы были выскочить из орбит, он скрежетал зубами с пеной у рта. Саблю он держал наголо и во время своих яростных криков и обличений топал ногой о пол и размахивал в воздухе оружием. Хозяин гостиницы старался успокоить полковника, но все его усилия оставались тщетными. Двое слуг, бледных от испуга, выглядывали из-за его спины. Полковник все неистовствовал, кричал и махал саблей.

– Я не был уверен в вашей красной птице, я не мог вообразить, что вы осмелитесь путешествовать по большой дороге, останавливаться в порядочных гостиницах и спать под одним кровом с честными людьми! Вы, вы оба… вампиры, хищные волки, кровопийцы! Позовите жандармов, говорю я! Клянусь святым Петром и всеми чертями, если кто-нибудь из вас попробует выйти из этой двери, я снесу ему голову!