Стивен Кинг - Завтрак в «Кафе Готэм» Страница 6

– Мсье, – сказал метрдот, выдвигая стул слева от Дианы. Я его почти не слышал, и уж конечно, его эксцентричное поведение и сбившаяся в сторону бабочка тут же вылетели у меня из головы. По-моему, даже о табаке я на секунду забыл – в первый раз с того момента, когда я бросил курить. Я был способен только думать о ее тщательно спокойном лице и удивляться, как я могу быть в таком бешенстве на нее и все же хотеть ее так отчаянно, что мне было больно на нее смотреть. Усиливает ли разлука любовь или нет, но зрение она, бесспорно, освежает.

Кроме того, я успел подумать, действительно ли я видел все то, о чем думал. Злость? Да, не исключено и даже вероятно. Если бы она не была зла на меня хотя бы в какой-то степени, то осталась бы дома – вывод напрашивался сам собой. Но – боится? Почему, во имя всего святого, Диане меня бояться? Я никогда даже пальцем ее не тронул. Да, полагаю, во время наших ссор я иногда повышал голос, но ведь и она тоже!

– Приятного аппетита, мсье, – сказал метрдот из какой-то иной вселенной, где обычно пребывает обслуживающий персонал, только просовывая головы в нашу, когда мы их призываем, чтобы попросить о чем-то либо пожаловаться на что-то.

– Мистер Дэвис, я Билл Хамболд, – сказал спутник Дианы. Он протянул крупную руку, которая выглядела красноватой, словно воспаленной. Я слегка ее пожал. В нем все было крупным, а широкое лицо отливало багрянцем, который часто появляется на щеках любителей выпить после первого стаканчика. Я дал ему лет сорок пять – примерно через десять лет его начинающие отвисать щеки превратятся в брыли.

– Очень рад, – сказал я, думая о том, что говорю не больше, чем о метрдоте с темным комочком на рубашке, и только торопясь покончить со вступительным рукопожатием, чтобы снова повернуться к хорошенькой блондинке с нежным румянцем на матовой коже, светло-розовыми губами и ладной тоненькой фигурой. К женщине, которая не так давно любила шептать «вот так вот так вот так» мне на ухо, вцепляясь в мои ягодицы, будто в седло с двумя луками.

– Сейчас мы устроим вам выпить, – сказал Хамболд, оглядываясь в поисках официанта, как человек, для которого нет ничего привычнее. Ее психотерапевт демонстрировал все симптомы и сигналы потенциального алкоголика. Замечательно!

– «Перье» с лимоном мне подойдет.

– Для чего? – осведомился Хамболд с широкой улыбкой. Он взял стоявший перед ним бокал с недопитым мартини и пил, пока маслина с воткнутой в нее зубочисткой не прижалась к его губам. Он выплюнул ее, поставил бокал и посмотрел на меня. – Ну, пожалуй, пора и приступить.

Я пропустил его слова мимо ушей. Я-то уже приступил. С той самой секунды, когда Диана посмотрела на меня.

– Привет, Диана, – сказал я. Просто поразительно, что она выглядела даже элегантнее и красивей, чем раньше. И более желанной, чем раньше. Словно узнала что-то новое – да, всего за две недели разлуки, пока она жила с Эрни и Ди-Ди Кислоу в Паунд-Ридже, – чего я никогда не сумею узнать.

– Как ты, Стив? – спросила она.

– Прекрасно, – сказал я. И добавил: – Собственно, не так уж. Мне очень тебя не хватает.

В ответ – только выжидательное молчание. Большие зелено-голубые глаза смотрели сквозь меня. И, безусловно, никакого отклика, никакого «и мне тебя не хватало».

– И я бросил курить. Это тоже не способствовало моему душевному спокойствию.

– Наконец бросил? Это хорошо.

Во мне вновь всколыхнулось бешенство, на этот раз по-настоящему свирепое, из-за ее вежливо-безразличного тона. Словно я солгал, но это ни малейшего значения не имело. Два года каждый день (такое у меня было ощущение) она меня поедом ела из-за сигарет. Как из-за них у меня будет рак, как из-за них у нее будет рак, как она и думать не станет о ребенке, пока я не брошу, так что я могу поберечь время и не тратить возражений на эти разговоры. И вот теперь это ничего не значит, потому что я ничего не значу!

– Стив... мистер Дэвис, – сказал Хамболд. – Я подумал, что для начала вы могли бы ознакомиться со списком претензий, которые Диана определила за время наших сеансов – крайне исчерпывающих, могу я добавить – в течение последних двух недель. Несомненно, это может послужить трамплином для перехода к главной цели, из-за которой мы здесь, а именно: как упорядочить период прекращения совместного проживания, который обеспечит ориентирование вам обоим.

Рядом с ним на полу стоял кейс. Крякнув, он его поднял, поставил на четвертый, свободный, стул и начал отпирать замочки, но тут я перестал обращать на него внимание. Меня не интересовали трамплины для прекращения совместного проживания, что бы это ни означало. Во мне мешались паника и бешенство – пожалуй, такого странного чувства я еще никогда не испытывал.

Я посмотрел на Диану и сказал:

– Я хочу попробовать еще раз. Мы не могли бы помириться? Есть на это шанс?

Выражение абсолютного ужаса на ее лице сокрушило надежды, о которых я даже не подозревал. Ужас, сменившийся злостью.

– Как это на тебя похоже!

– Диана...

– Где ключ от сейфа, Стивен? Где ты его спрятал?

Хамболд как будто встревожился. Он протянул руку и потрогал ее за локоть.

– Диана... по-моему, мы согласились, что...

– Мы согласились, что этот сукин сын припрячет все, что сумеет, под ближайший камень, а потом будет ссылаться на бедность, если мы это допустим!

– Ты в его поисках всю спальню перерыла, перед тем как уйти, верно? – сказал я тихо. – Перевернула все вверх дном, будто грабитель.

Тут она покраснела. Не знаю, от стыда, от злости или от того и другого вместе.

– Сейф мой не меньше, чем твой! И вещи мои так же, как твои!

Хамболд еще больше встревожился. На нас начали оглядываться. И почти все посмеивались! Да уж, люди – самые причудливые из Божьих творений.

– Прошу вас... прошу... не надо...

– Куда ты его запрятал, Стивен?

– Я его не прятал. И не думал даже. Случайно забыл в летнем домике, и все.

Она иронически улыбнулась.

– Уж конечно. Совершенно случайно. Угу! – Я промолчал, и ироническая улыбка исчезла. – Мне он нужен! – И быстро поправилась: – Мне нужен дубликат!

«А людям в аду нужна вода со льдом», – подумал я, но вслух сказал:

– Тут ведь ничего не поделать, верно?

Она замялась, возможно, услышав в моем голосе что-то такое, чего не хотела слышать, не хотела признать.

– Да, – сказала она. – В следующий раз, когда ты меня увидишь, я буду с адвокатом. Я с тобой развожусь.

– Почему? – Теперь я услышал в своем голосе жалобную ноту, будто овечье блеяние. Мне это не понравилось, но, черт возьми, что я мог сделать. – ПОЧЕМУ?

– О Господи! Ты думаешь, я поверю, будто ты на самом деле так туп?

– Я просто не могу...

Ее щеки стали еще алее, краска поднималась к вискам.