Александр Белогоров - Ученик чернокнижника Страница 6

Помимо лаборатории Афанасий Семенович был обладателем прекрасной библиотеки. Книги располагались в спальне и занимали столько места, что еле хватало пространства для старенькой узкой кровати. Но если оборудование лаборатории сияло новизной, то библиотека составляла с ней разительный контраст. Конечно, были в ней и новейшие труды на разных языках, но основную массу составляли старинные фолианты. Некоторые из них выглядели такими ветхими, что, казалось, должны были бы рассыпаться от первого прикосновения. Все это составляло довольно-таки мрачную картину: темные переплеты словно давили на находящегося в комнате. Несмотря на все любопытство, хотелось поскорее уйти отсюда. Максим не мог понять: как это Афанасий Семенович способен спать в таком месте.

– Ну что, нравится? – спросил старик, когда Максим, впервые увидев это книжное собрание, стоял как зачарованный.

– Д-да, очень, – пробормотал мальчик: старик явно гордился своей библиотекой, и хотелось сделать ему приятное.

– Здесь у меня очень интересные, старинные экземпляры. – Афанасий Семенович с видимым удовольствием прошелся вдоль стеллажей, ласково, можно сказать, любовно поглаживая корешки книг. – За некоторые из них авторы получали великие награды, становились богачами, пользовались почетом при дворах монархов. А за некоторые сгорали на костре вместе со своими творениями.

– За какую-то книгу! – покачал головой Максим. Он, конечно, слышал о судьбе Джордано Бруно, сожженного жестокими инквизиторами, но это ведь когда было. А здесь, в этой обстановке, он как будто оказывался в атмосфере Средневековья. Он даже ясно представил себе, как сюда входят слуги Великого Инквизитора в своих черных балахонах и уводят старика как чародея, а его самого как пособника сил тьмы и бросают обоих в сырое подземелье. Максим зябко поежился – так явственно представилась ему эта жуткая картина.

– Не за книгу, а за истину, за прогресс! – строго поправил старик. – Это иногда требует жертв.

– Ну, я бы никогда не пошел на такую жертву! – смущенно заметил Максим.

– Кто знает… – Афанасий Семенович загадочно улыбнулся, но улыбка у него вышла довольно зловещей, словно у людоеда, стремящегося показать свое добродушие, и Максиму вдруг стало очень неприятно. – Кто знает, что произойдет в будущем…

А вот эта книга, – продолжил сосед после повисшего в воздухе неловкого молчания, похлопывая черный корешок толстенного тома со стершимся названием, – очень любопытный экземпляр. Она была написана на человеческой коже человеческой же кровью. Ее автор, считавший себя слугой Дьявола, всерьез полагал, что именно так надо записывать великие тайны.

– И что там?.. – пролепетал Максим, готовый грохнуться в обморок.

– В основном всякая белиберда! – махнул рукой старик. – Да ты не переживай! Это, разумеется, копия на нормальном пергаменте, написанная нормальными чернилами, хотя и красными! – И он хрипло расхохотался. – Хочешь посмотреть?

Максим, сделав над собой усилие, рассмеялся следом, но вышло это у него совсем уж неестественно. Мальчик нашел в себе мужество кивнуть (он ведь гордился тем, что презирал всякие суеверия) и, побледнев, стал следить, как Афанасий Семенович не спеша, с усилием, достает тяжелый фолиант, сдувает с него пыль и кладет на столик. Против ожидания в книге не оказалось ничего особенного: какие-то непонятные красные каракули на пожелтевших листах. Максим даже разочарованно вздохнул.

– А что это за знаки? – спросил он, стараясь заинтересоваться увиденным.

– Это особый шифр, – старик, видимо, только и ждал вопроса. – Кое-что из него я знал раньше, а кое о чем догадался. Нужно только знать символику алхимиков и немного пораскинуть мозгами.

– А на каком языке написаны эти книги? – Максим показал на старинные тома.

– В основном на латыни. Но есть и английские, и немецкие, и испанские, и французские, и кое-какие древние…

– И вы все их прочли?! – поразился Максим. Это казалось ему тем более удивительным, что у него самого даже один английский шел с большим трудом.

– Молодой человек! В мое время учили языкам не так, как сейчас! – ответил старик, довольный произведенным впечатлением.

Максим постеснялся спросить, когда и где учился Афанасий Семенович, хотя этот вопрос и занимал его. С одной стороны, он был твердо уверен, что хорошо языкам учили только в дореволюционных гимназиях, но, с другой стороны, сосед явно не выглядел настолько старым. Можно, конечно, было предположить, что он учился в каком-нибудь специальном вузе, вроде МГИМО, но при чем здесь тогда «мое время»? И как же физика с химией? Не может же человек все это изучить сам?! Еще одна загадка старика. У Максима создавалось впечатление, что чем больше он общается с Афанасием Семеновичем, тем загадочнее и непонятнее, но в то же время интереснее становился для него странный сосед.

Сильно смущали только повторяющиеся галлюцинации. Когда Максим просто проходил мимо двери Афанасия Семеновича, внимательно глядя на нее, ничего особенного не происходило. В эти моменты Максиму даже становилось стыдно за свои фантазии. Что он мог ждать от обыкновенной двери? Мальчик щупал ее, рассматривал под разными углами, но ничего необычного не замечал. Но вот после визитов к старику все менялось. Каждый раз Максиму чудились все новые лица мальчишек. Они были совсем не похожи друг на друга. Казалось, они явились из разных эпох и стран. Здесь были худые и полные, блондины и брюнеты. Но у всех на лицах читалась какая-то неизбывная грусть. И все они произносили одну и ту же фразу: «Я тоже заходил к нему в гости!» Как будто ребята хотели о чем-то предупредить Максима. Или, быть может, считали его за своего, раз он тоже ходит в гости к Афанасию Семеновичу?

Максим никому не рассказывал о своих видениях. Родители немедленно потащили бы его к врачу и уж, конечно же, запретили бы заходить к старику. А рассказать обо всем Афанасию Семеновичу мальчик почему-то стеснялся. Примет еще за фантазера или за сумасшедшего. Или, того хуже, обидится, посчитает, что Максим просто ищет повод, чтобы больше не приходить. Уж лучше попытаться разобраться во всем самому.

Он разыскал справочники по психиатрии и психологии, но ничего похожего на свои галлюцинации не обнаружил. Тогда Максим пришел к выводу, что это своеобразная реакция на что-то в квартире старика; например, на какие-нибудь химикаты. Он слышал, что у некоторых чувствительных людей бывает самая непредсказуемая реакция на безобидные вроде бы вещи.

В конце концов, Максим перестал обращать внимание на свои видения. Он просто привык к ним, и теперь, наверное, даже удивился бы, не увидев на черной двери нового лица. Максим даже пытался шутить. «Ну и однообразный же у них репертуар! – говорил он себе. – Могли бы рассказать что-нибудь новенькое! А старик гостеприимен! Вон сколько ребят наприглашал в гости! Вот только что-то они не слишком довольные. Видно, со мной Афанасий Семенович обращается получше!»