Артём Корсаков - Обратная ночь Страница 6

   Мальчик отрицательно покачал головой и проговорил:

   - Отец...

   До меня не сразу дошёл смысл сказанного. Я застыл с раскрытым ртом, пытаясь осознать, как этот пятилетний мальчишка может быть отцом моей Лизочки. И только потом до меня начало доходить, что если он отец, то, выходит...

   - Отец? - еле выговорил я.

   Мальчик быстро закивал головой.

   - Но если ты... если ты... получается... - я никак не мог набрать в себе смелости и сказать очевидное, - получается, мы оба отцы Лизочки.

   Я знал, что сказал полную чушь, но лучше уж так, чем сказать, что мы с ним - одно лицо.

   - Получается так, - прошептал малыш.

   - Их убил светловолосый вампир с красными глазами?

   Мальчик кивнул.

   Я хотел задать ещё несколько вопросов по поводу произошедшего, но вдруг выпалил то, что было на душе:

   - Я убью его! Найду и убью!

   - Это неважно, - прошептал мальчик.

   - Неважно? - вскричал я, - Он убил наших... то есть, мою жену и дочь. Я найду его, он ответит за убийство.

   Мальчик перестал плакать, вытер рукавом слёзы, при этом одна серебряная слезинка сорвалась и упала. Он посмотрел мне в глаза так пронзительно, что я даже позабыл о чувстве мести, которое меня переполняло.

   - Ты его найдёшь, обязательно найдёшь, - сказал мальчик, но так, словно это не имело значения, - и тогда, когда ты останешься с убийцей наедине, ты... ты поймёшь...

   - Опять, опять ты завёл свою пластинку. Я потерял близких, а тут ты со своей моралью, ведомой только тебе. Оставь нравоучения себе, - напустился я на мальчика.

   - После заката придут они...

   - Кто они?

   - Помощники убийцы. Подожди, ничего не говори, - остановил меня мальчик, когда я уже открыл рот, - просто послушай. С закатом ты спрячешь тела. Ты не можешь взять их с собой, придётся спрятать. Когда ты найдёшь убийцу, то вернёшься сюда, и тогда ты поймёшь, - я повторно открыл рот, но мальчик поспешил выпалить: - тогда ты поймёшь, что это были лучшие дни в твоей жизни.

   Я опешил.

   - Лучшие, - повторил мальчик, - и тогда я вновь вернусь к тебе.

   - Лучшие? - вскричал я, захлёбываясь от негодования. - Моя жена и дочь погибли, а ты говоришь, что дни, когда я буду искать убийцу, станут для меня дороже тех дней, когда они были живы?

   - До встречи, - сказал на прощание мальчик и исчез.

   До заката я пролежал, кусая локти от негодования. Я даже не знал, кого больше ненавижу, убийцу или этого мальчишку, который нёс всякую чушь.

Ночь вторая

В довесок к бессмертию рискуешь получить и неконтролируемую жестокость...

   Сложно описать чувства, которые я испытывал, когда вновь увидел мёртвые тела своих близких. Окончательно смирившись с мыслью, что больше не услышу голосов Дианы и Лизочки, от чего, конечно, становилось только хуже, я, тем не менее, надеялся на некое эфемерное чудо, которое - и это совершенно очевидно, - никогда не произойдёт, что не мешает ждать его, как необходимое спасение. При этом меня угнетало сожаление, что не удаётся вспомнить самый сладкий кусок своей жизни. А как хотелось заново влюбиться в Диану, вновь испить это чувство. Я был уверен, абсолютно уверен, что наша любовь чистая и совершенная. Быть может, все так думают, строят фантазии, идеалистические фигуры. И я делал тоже самое, только мои мечты касались не будущего, а прошлого. Девушки верят в то, что встретят принца, благодаря сказкам олицетворявшего собой настоящую любовь. И они имеют на это полное право - будущее неизведанно, в мечтах мы вольны распоряжаться им, как захотим, даже осознавая всю фантастичность своих иллюзий, пока не потеряем даже мизерную возможность это счастье получить. А вдруг сбудется? Я же строил "розовые замки" в прошлом, которое уже свершилось. Была ли наша с Дианой любовь настоящей, я не знал, но мне хотелось в это верить. Кто знает, может, мы ругались с ней без конца, били посуду и устраивали скандалы. Я не помню этого, я не помню ничего.

   Солнце ещё только коснулось горизонта, а я уже стоял возле своих родных. Деревья защищали мою обуглившуюся кожу от смертельных лучей. Она не восстановилась после солнечного ожога, как это происходило при получении ран в лесу. Похоже, ультрафиолет останавливает регенеративные способности вампира. Возможно, серебро имеет то же свойство.

   Что делать с телами? Даже в такой момент и задаваясь таким вопросом, я старался думать рационально. Надо было их похоронить - так говорил мальчик, так подсказывал разум. Что ещё оставалось делать? Не отдавать же Диану и Лизочку чужим людям, чтобы они похоронили тела днём, когда я не смогу присутствовать на прощании? Или сидеть и страдать над мёртвыми, но что мне это даст? Я даже не узнаю, за что они погибли.

   Я сделал то, что посчитал нужным сделать: вырыл могилу руками, ломая ногти, сдирая с пальцев кожу, которая пусть и восстанавливалась - не ультрафиолетом же повреждённая - но ссадила и обжигающе ныла. Силы были поистине безграничными: за полчаса мне удалось вырыть яму в полметра глубиной - и это голыми руками в лесу, где корни деревьев превратили почву в бетонный пласт. Человеку подобное не под силу.

   Укутав тела жены и дочери в спальные мешки, я опустил их во "временную" могилу, обещая себе вернуться и похоронить семью достойно, как только разберусь со своей памятью. Над могилой я натянул кусок материи от палатки, по краям вбив колышки, и засыпал это ветками и листвой, замаскировав место погребения. Вот и всё!

   - Как тебе хватает хладнокровия хоронить жену и дочь? - прошептал я, ненавидя себя за то, что остался жив, когда они мертвы. Там на поляне в лесу рассудительность помогла мне напасть на след. Здесь же она подавляла мои чувства.

   Почему Диана и Лизочка? В этой несправедливости я обвинял себя - кого же ещё? Да, существовал убийца, - так утверждал рассудок, будь он проклят, - но моя совесть ещё не настолько обнаглела, чтобы начать перекладывать вину на другого. Это ты виноват! Это ты их не защитил!

   Я продолжил собираться, остальные вещи закинув в самодельный мешок, который собрал из остатков палатки. Его не имело смысла брать с собой, я просто заметал следы. Мешок полетел в овраг. Из вещей остался только чёрный балахон, который я натянул на себя. Теперь, на месте, где ещё недавно стояла палатка, мало что говорило о разыгравшейся прошлой ночью трагедии.

   Прошёл час после заката. Вот оно, торжество разума над чувствами: похоронил близких и убрал следы пребывания. Неужели вампиры настолько отличаются от людей, что не могут сказать ни одного прощального слова над могилой жены и дочери. Или это я такой бесчувственный?..