Ричард Матесон - Зов смерти Страница 6

Когда я вошел в гостиную, там все выглядело как обычно. На камине горела свеча. Но мое внимание сразу приковал к себе Сол.

Он стоял посреди комнаты, полуголый, в такой позе, словно вел кого-то в танце, и смотрел, не отрываясь, на портрет.

Я окликнул его. Он заморгал, медленно повернул голову в мою сторону. Но меня, похоже, не увидел, потому что, обведя взглядом комнату, вдруг отчаянно закричал:

— Вернись! Вернись!

Я опять его окликнул, и тогда он перестал озираться и уставился на меня. При свете свечи его лицо казалось перекошенным и страшным. Лицом безумца. Сол заскрипел зубами и шагнул ко мне.

— Убью, — прошипел он, — Убью.

Я попятился.

— Ты сошел с ума, Сол. Не…

Больше я ничего не успел сказать. Он бросился на меня, норовя вцепиться в горло. Я метнулся было в сторону, но он поймал меня за рукав и подтащил к себе.

Напрасно, пока мы боролись, я просил его отринуть наваждение и опомниться — он лишь скрежетал в ответ зубами.

Так же напрасно я пытался оторвать его руки от своего горла. Меня душил не он. Я всегда был сильнее брата, но сейчас его хватка казалась стальной. Я начал задыхаться, перед глазами все поплыло. Потерял равновесие, мы оба упали. Он сдавил мне горло еще крепче, и тут моя рука наткнулась на что-то твердое и холодное, лежавшее на ковре.

Поднос, который я уронил прошлым вечером. Я схватил его и, понимая, что брат мой не в себе и действительно собирается меня убить, ударил Сола по голове со всей силой, какая еще оставалась.

Поднос был металлический, тяжелый. Сол разом обмяк, выпустил меня, повалился на пол. Кое-как отдышавшись, я сел и посмотрел на него.

Краем подноса я рассек ему лоб. Рана сильно кровоточила.

— Сол! — испуганно вскрикнул я.

Вскочил на ноги, побежал к входной двери, распахнул ее. Увидел какого-то прохожего и закричал ему с крыльца:

— Помогите! Вызовите врача!

Прохожий отшатнулся, посмотрел в мою сторону с испугом.

— Пожалуйста! — взмолился я. — Мой брат упал, ударился головой. Ради бога, вызовите врача!

Некоторое время он глазел на меня, открыв рот, потом бегом двинулся дальше. Я снова его окликнул, но он не остановился. Похоже было, что просьбу он не исполнит.

Вернувшись в дом, я увидел в зеркале свое белое лицо и только тут понял, что, должно быть, напугал прохожего до смерти. Силы, невесть откуда взявшиеся, меня покинули, я снова ощутил слабость, и боль в горле, и дурноту. Ноги не слушались, и до гостиной я едва добрел.

Попытался переложить брата с пола на кушетку, но в тот миг он был слишком тяжел для меня, и я опустился с ним рядом на колени. Прильнул к нему, погладил по голове и тихо заплакал.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем дом опять начали сотрясать толчки, словно его невидимые обитатели решили показать мне, что никуда не делись.

Я находился в полузабытьи, был неподвижен как мертвец. Стук сердца в моей груди казался мне стуком маятника, безжизненным, монотонным. В одном ритме с ним и так же глухо тикали часы на камине и пульсировал гул, сопровождавший толчки; все эти звуки сливались в один, обволакивающий, который становился частью меня, становился мной самим. Мне чудилось, что я все глубже погружаюсь в неведомую бездну, скольжу беспомощным утопленником ко дну.

Потом послышались шаги, шелест юбок. Донесся откуда-то издалека женский смех.

Я вмиг похолодел, вскинул голову.

На пороге стоял кто-то в белом.

Он шагнул ко мне. И я, задохнувшись от ужаса, вскочил — лишь для того, чтобы рухнуть снова во тьму беспамятства.

Напугавшее меня видение оказалось не призраком, а врачом. Прохожий, к которому я взывал, все же сделал, о чем его просили. Легко представить, в каком состоянии я тогда находился, если не слышал ни звонка, ни стука в дверь. К счастью, она была открыта и врач все же смог войти, иначе я наверняка умер бы в ту ночь.

Сола увезли в больницу. А меня оставили дома, сказав, что ничего страшного нет, небольшое нервное истощение. Я хотел поехать с братом, но в больнице, по словам врача, не хватало мест и самым лучшим для меня было отлежаться в собственной постели.

На следующее утро я проснулся еще позже, в одиннадцать. Спустился в кухню, плотно позавтракал, потом вернулся в спальню и проспал еще два часа. После этого перекусил снова. Я собирался до темноты уйти из дома, чтобы со мной уж точно больше ничего не случилось. Думал снять номер в гостинице. С домом все было ясно — его придется бросить, и неважно, сумеем ли мы его потом продать. Может, Сол и будет возражать, но что до меня — мое решение непоколебимо.

Около пяти я оделся, взял сумку с кое-какими нужными вещами и вышел из спальни. День близился к концу, поэтому я быстро сбежал вниз, не желая задерживаться здесь ни одной лишней минуты. Добрался до прихожей, взялся за ручку двери. Потянул.

Дверь не открылась.

Понять, что это означает, я позволил себе не сразу. Дернул за ручку еще раз и еще, постепенно холодея. Потом бросил сумку, стал дергать двумя руками, но с тем же успехом. Входную дверь заклинило намертво — как буфетную дверцу.

Я ринулся в гостиную, к окнам. Но не сумел открыть ни одного. И, готовый расплакаться, беспомощно огляделся по сторонам, проклиная себя за то, что не удрал из ловушки вовремя. Выругался вслух, и вдруг порыв ветра, взявшийся неведомо откуда, сорвал с меня шляпу и швырнул ее на пол.

Я в ужасе закрыл лицо руками, не желая видеть того, что будет дальше. Меня вновь затрясло, сердце отчаянно заколотилось. В комнате заметно похолодало, и опять раздался гул, исходящий из иного, потустороннего мира. На этот раз мне слышалась в нем насмешка над глупым смертным и его жалкими попытками ускользнуть.

И тут я вспомнил о брате, вспомнил, что ему нужна моя помощь. Опустил руки и крикнул:

— Ничто здесь не может причинить мне зло!

Гул сразу стих, и это меня подбодрило. Если моя воля способна противостоять ужасным силам, владеющим домом, возможно, она способна и победить их? Нужно провести ночь в спальне Сола, в его постели, и я узнаю, что ему пришлось пережить. Узнав же, смогу помочь.

Я так уверовал в могущество своей воли, что не задумался ни на секунду — а мои ли это мысли?..

Перепрыгивая через ступеньки, я поспешил наверх, в спальню брата. Там быстро скинул пальто, пиджак, развязал галстук. Уселся на кровать. Посидел немного, лег и стал смотреть в потолок. Я не хотел закрывать глаза, но был еще слишком слаб на самом деле и вскоре незаметно заснул.

Всего на миг, казалось, и тут же проснулся — охваченный томлением, которое нельзя было назвать неприятным. И нисколько меня не удивившим. Темнота как будто ожила. Она мерцала под моим взглядом, обволакивала теплом, сулившим плотские радости, хотя рядом не было никого, кто мог бы их доставить.