Фрэнсис Вилсон - Прикосновение Страница 6

— Тебе она нравится, не так ли? — По форме это звучало как вопрос, по существу же было утверждением. — Надеюсь, у тебя с ней ничего не было?

— О, Джинни, я не могу больше скрывать это от тебя! — вскричал Алан, скорчив нарочито страдальческую гримасу. — Мы с Сильвией любовники с того самого момента, как нас познакомил Лу…

— Я так и думала, — зевнула Джинни.

«Конечно, приятно сознавать, что Джинни доверяет мне, — размышлял Алан. — Но заслуживаю ли я такого доверия? Да, — решил он. — Определенно. За все время нашей совместной жизни я ни разу не обманул ее. Никогда даже и близко не подходил к опасной черте, хотя искушений было ох как много… Но Сильвия… Боже, как меня влечет к ней! Она чертовски красива, но кроме красоты в ней есть еще что-то такое неуловимое… Я боюсь, что влюблюсь в нее, если дам волю своим чувствам…»

И хотя его взаимоотношения с Сильвией до сих пор ограничивались лишь рукопожатиями, Алан понимал, что те чувства, которые он испытывает по отношению к ней, являются своего рода предательством по отношению к Джинни. У него не было серьезных оснований для самобичевания, и тем не менее вся эта ситуация представлялась чрезвычайно болезненной для его сознания. «Ты не можешь справиться со своими чувствами, и ты один несешь ответственность за действия, которые совершаешь под влиянием этих чувств», — твердил он себе изо дня в день.

— Я все-таки не понимаю, почему ты все время пытаешься защищать ее? — спросила вдруг Джинни.

— Один Джеффи способен искупить тысячи ее грехов, если таковые и имели место…

— Это тот прелестный малыш, которого она взяла к себе в дом?

— Да, но она не просто взяла его, она усыновила бедняжку, а это — обязательство на всю жизнь. Поэтому я считаю, что она сделала большое доброе дело.

— Ладно, — зевнула Джинни, — так или иначе, очень интересно будет осмотреть этот дом…

Алан попытался было переключить разговор на другую тему, но Джинни уже завелась и болтала без умолку.

— …То-то будет о чем рассказать Джози и Терри! Они просто умрут от зависти! — Она обхватила руками шею Алана. — Милый, это замечательно, просто превосходно! — Последовал поцелуй, на который Алан ответил поцелуем. И вскоре он уже расстегивал на ней халат, а она на нем рубашку…

Потом, уставшие, но довольные, они лежали рядом и думали каждый о своем. Алан был не на шутку обеспокоен во время их близости, он несколько раз ловил себя на том, что думает о Сильвии. Прежде такого никогда не случалось. Это уже напоминало измену. Алан был достаточно умудрен в вопросах секса, но подобный поворот событий… Вслух же он сказал:

— Это было прекрасно, дорогая!

— Да, это было прекрасно, — согласилась Джинни, — можно я включу телевизор? Мне хочется посмотреть, кто ведет сегодня «Вечерние новости».

— Пожалуйста, включай.

Алан поднялся с кровати, сходил на кухню и достал из холодильника банку пива. Ледяная жидкость приятно освежила его мысли. Вернувшись в спальню, он снова плюхнулся на кровать и принялся разбирать стопку журналов, лежащих на ночном столике. Держаться в курсе новейших открытий медицины в последнее время стало почти невозможным делом. Однако Алан старался каждый вечер читать хотя бы понемножку, не обращая внимания ни на усталость, ни на что-либо другое. Он понимал, что наука движется вперед семимильными шагами, и чувствовал себя упавшим за борт матросом, который плывет из последних сил и видит, что огни его корабля с каждым мигом все дальше и дальше, и вот уже совсем исчезают из поля зрения, растворяясь во мраке ночи…

Джинни уснула при включенном телевизоре. Алан нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и экран потух. Взяв с ночного столика последний номер журнала «Грудная клетка», Алан положил его рядом с собой, так и не раскрыв. Сейчас он думал не о медицине, а о своих отношениях с Джинни. Он вспоминал их первую в жизни встречу, вспоминал, как перехватило у него дыхание, когда Джинни впервые заговорила с ним. Ее загорелая кожа, подчеркнутая белизной медицинского халата, казалась еще темней. Эти воспоминания сменялись другими, более близкими по времени, воспоминаниями первых лет их супружеской жизни — как ласкали они друг друга, как шептались после первой близости… Дни эти, по-видимому, миновали безвозвратно. Интересно, всегда ли бывает так, что, спустя десять лет, ты вдруг обнаруживаешь, как резко отличаются ощущения нынешние от ощущений прежних? А может быть, сегодня ночью было так же хорошо, как и десять лет назад?

Алан поспешил отогнать от себя эти мысли и раскрыл журнал. Ему предстояло еще многое прочесть…

Начитавшись вдосталь, он выключил свет и еще долго ворочался в постели, пока наконец не нашел удобную для себя позу и не заснул крепким сном.

Глава 2

Ба Тху Нгуен

Ба давно уже привык к лаю Фемуса. Старый пес в последнее время стал каким-то нервным и начинал лаять по малейшему поводу, нарушая сон обитателей дома в любое время ночи. Поэтому Ба уводил собаку в свое жилище, чтобы та своим лаем не тревожила покой Миссус и ее мальчика.

По лаю собаки Ба мог судить о том, что происходит вокруг. Но сейчас вьетнамец отключил свой слух, целиком сосредоточившись на изучении анкет, выданных ему в управлении, занимающемся вопросами иммиграции и натурализации. Он ознакомился с требованиями, предъявляемыми к иммигрантам, и решил, что ему следует просить американское гражданство. А это означает, что в скором времени ему придется сдавать экзамены по истории и системе управления его новой родины. Но сначала нужно заполнить анкеты. Множество анкет. Сегодня он займется формой № 400, как наиболее важной из форм. Миссус выписала ему некоторые фразы на листочке бумаги, и теперь он старательно копировал малознакомые английские буквы, не спеша заполняя анкету. Позже он научится расписываться по-английски, что также является одним из требований натурализации…

Внезапно Фемус залаял как-то по-особенному: его лай стал громче и приобрел угрожающий тон — так накануне пес лаял на доктора Балмера.

Ба встал со стула и бесшумно подошел к собаке, которая, положив передние лапы на подоконник, громко лаяла в темноту ночи.

За долгие годы службы Ба усвоил одно немаловажное правило: Фемуса нельзя недооценивать. Правда, временами он становился совершенно несносен — поднимал шум из-за каждого кролика или бродячего кота, — однако Ба умел ценить нюх и острый слух старого пса, а также его единственный глаз, работавший, казалось, за двоих. Ба тщательно изучил все оттенки фемусовского лая. Он знал также, что вздыбленная шерсть на загривке и выгнутая спина говорят о том, что собака почуяла чужака.