Роберт Блох - Череп маркиза де Сада Страница 6

Возможно, где-то в глубине этого черепа сохранились остатки его жестокого мозга, которые все так же были настроены на внушение ужаса. И все же магнетизм, исходивший от черепа, притягивал к себе.

Вот почему Мейтленд, движимый порывом, которому он не смог бы дать ни объяснения, ни оправдания, нагнулся и поднял череп. Некоторое время он держал его, стоя в классической позе Гамлета. Потом навсегда покинул комнату, унося в руках мертвую голову.

Страх преследовал Мейтленда, когда он бежал по сумеречным улицам. Страх нашептывал ему в уши странные вещи, умоляя его поспешить, пока полиция не обнаружила труп Марко и не пошла по его следу. Страх подсказал ему войти в собственный дом с черного хода и пройти прямо к себе в комнату так, чтобы никто не видел.

Страх не отпускал Мейтленда весь этот вечер. Он сидел в комнате, смотрел на череп, стоящий на столе, и его передергивало от отвращения.

Мейтленд знал, что Фицхью был прав. Череп и черный мозг, который был внутри, излучали нечто дьявольское. Под его влиянием Мейтленд пренебрег разумными советами своего друга; под его влиянием он сам похитил череп у покойника; под его влиянием он сейчас скрывался в этой закрытой комнате.

Надо все рассказать властям; Мейтленд это понимал. Более того, ему следовало бы избавиться от черепа. Убрать его, выбросить, освободить от него навсегда землю. Но что-то в отвратительном предмете не давало ему покоя. Этого «что-то» он не мог постичь.

И все же желание во что бы то ни стало обладать черепом маркиза де Сада не оставляло Мейтленда. В этой мертвой голове была зловещая притягательная сила; мерзкое вожделение, исходившее от нее волнами, будило самые низкие помыслы, скрывающиеся на дне души каждого человека.

Мейтленд пристально смотрел на череп, его передергивало — но он знал, что ни за что не откажется от него. Он был просто не в силах сделать это. Не мог он и уничтожить проклятый череп. Возможно, эта слабость в конце концов приведет его к сумасшествию. От этой реликвии можно ожидать чего угодно.

Мейтленд размышлял, пытаясь найти разгадку этого неподвижного предмета, стоящего напротив и олицетворяющего вечность.

Было уже поздно Мейтленд выпил вина и стал ходить взад и вперед по комнате. Он сильно устал. Может быть, утром он сможет обдумать все как следует и прийти к логическому, здравому заключению.

Да, он был явно не в себе. Его взволновали потусторонние намеки сэра Фицхью и зловещие события этого вечера.

Бессмысленно предаваться глупым фантазиям по поводу черепа безумного маркиза… Пожалуй, надо отдохнуть.

Мейтленд бросился на кровать. Он потянулся к выключателю и погасил свет. Луна заглядывала в окна, ее луч выхватил череп на столе, окружил его призрачным ореолом. Мейтленд еще раз посмотрел на челюсти, которые должны были бы улыбаться, но упорно не хотели этого делать.

Мейтленд закрыл глаза и попытался уснуть. Он решил, что утром обязательно позвонит Фицхью, честно во всем признается и передаст череп властям.

Его зловещий путь — реальный или вымышленный — придет к концу. Пусть так и будет!

Мейтленд провалился в забытье. Перед этим он думал о том, что беспокоило его… о трупе той собаки в комнате Марко. Как блестели ее клыки!

Да, вот оно. На морде собаки не было крови. Странно. Она же перегрызла горло Марко. А крови не было — возможно ли это?

Ну, эту загадку тоже лучше оставить до утра…

Мейтленду казалось, что он спит и видит сон. В этом сне он как будто открыл глаза и заморгал от яркого лунного света, потом посмотрел на стол и увидел, что черепа там уже нет.

Это было непонятно. В комнату никто не входил, иначе он бы проснулся.

Если бы Мейтленд не был уверен, что это сон, то пришел бы в ужас, когда увидел на полу полосу лунного света — и череп, катящийся по этой лунной дорожке.

Череп вращался и вращался, его лицевые кости, как всегда, ничего не выражали, и с каждым оборотом он приближался к кровати.

Во сне Мейтленд даже расслышал глухой стук, с которым череп ударился о голый пол у кровати. Потом началось такое, что может только привидеться. Череп взобрался на край кровати!

Он ухватился зубами за свисающий край простыни, раскачался на нем, описал дугу и приземлился в ногах Мейтленда.

Иллюзия была настолько правдоподобной, что Мейтленд явственно ощутил, как череп упал на матрас. Но этим не ограничилось. Мейтленд чувствовал, как череп катится по покрывалу. Вот он у пояса, вот уже на груди.

В лунном свете Мейтленд различал костяное лицо черепа, оно было едва ли не в шести дюймах от его шеи. Он чувствовал холодное прикосновение к горлу. Череп двигался.

Тут до Мейтленда дошел весь ужас происходящего, он попытался проснуться, пока не поздно, хотел закричать — но не издал ни звука. Его горло было перехвачено щелкающими зубами — зубами, которые впились со всей силой живых человеческих челюстей.

Череп рвал яремную вену Мейтленда со свирепой жадностью. Послышался стон, всхлип. И все стихло.

Удобно устроившись на бездыханной груди Мейтленда, череп как бы отдыхал от своих трудов.

Лунный свет падал на мертвую голову и делал заметной одну любопытную деталь. Эта деталь была совсем незначительной, но каким-то образом соответствовала обстоятельствам.

Восседавший на груди только что убитого им человека, череп маркиза де Сада уже нельзя было назвать бесстрастным, лишенным выражения. Теперь на его костяном лице утвердилась определенная, явно «садистская», улыбка.

Примечания

1

Магическая рука — по средневековым поверьям — кисть руки, тайно отрезанная от тела казненного преступника и заколдованная так, что с ее помощью можно открывать любые двери, запоры, замки и т. д. (Здесь и далее прим. перев.

2

Тао-тие — фигурка или изображение мистического животного с лицом человека, олицетворяющим его пороки.

3

Жиль де Рэ (XV в.) — советник короля и маршал Франции, сподвижник Жанны д'Арк, казнен инквизицией за ереси, занятия алхимией, изощренные убийства.

4

Торквемада (1420–1498 гг.) — глава испанской инквизиции (великий инквизитор).