Энн Райс - Талтос Страница 60

Юрий стоял в телефонной будке через улицу и, очевидно соединившись с Обителью, торопливо говорил что-то, а Роуан застыла возле него, скрестив руки на груди, следя за небом или за чем-то в небе — Майкл не смог бы сказать уверенно, за чем именно. Юрий снова пребывал в подавленном состоянии и нервно жестикулировал правой рукой, держа телефонную трубку в левой, то и дело кивая. Было ясно, что Роуан внимательно его слушает.

Майкл прислонился к оштукатуренной стене и спокойно курил, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Его всегда поражало, как безмерно утомительно это занятие — простая езда в автомобиле.

Даже это путешествие при всей его изматывающей неопределенности ненамного отличалось от обычного, и теперь, когда темнота окутала прелестную сельскую местность, он ощущал, как все сильнее одолевает его сонливость, независимо от того, что их ожидает.

Когда Эш и его пленник вышли из паба, Гордон выглядел недовольным и весьма расстроенным. Но, очевидно, оказался неспособным обратиться за помощью или просто не осмелился попытаться.

Юрий повесил телефонную трубку. Теперь настал его черед исчезнуть в пабе; он все еще был обеспокоен, если не сказать — очень взволнован. Роуан внимательно наблюдала за ним в течение всей поездки, то есть когда ее внимание не приковывал Эш. Майкл наблюдал, как Эш вернул Гордона на заднее сиденье. Он и не пытался скрывать, что смотрит на них. Это казалось ему излишне обременительным занятием. В отношении высокого человека можно было убедиться в следующем: он ни в коем случае не проявился как отвратительная личность, как утверждал Юрий. В нем была красота, и довольно эффектная… Но отвращение? Майкл его не ощущал. Он видел только изящную фигуру, легкие, ловкие движения, что указывало как на постоянную настороженность, так и на силу. Этот человек обладал поразительной реакцией. Он доказал это, когда Гордон Стюарт потянулся к дверному замку во время остановки на перекрестке примерно полчаса назад. Его мягкие черные волосы слишком явно напоминали Майклу Лэшера: слишком мягкие, слишком шелковистые, слишком густые; он не был уверен, что знает, в чем заключается это сходство.

Белые пряди в волосах добавляли нечто похожее на сияние всему его облику. Кости лица были слишком крупны, чтобы казаться женственными в любом обычном значении этого слова, но лицо было изящным; длинный нос, возможно, искупал то, что глаза были слишком велики и широко отстояли друг от друга Кожа свидетельствовала о зрелом возрасте и не казалась нежной, как у младенца. Но подлинное обаяние придавала Эшу совокупность голоса и глаз. Его голос мог склонить к чему угодно, думал Майкл, а глаза придавали еще большую убедительность каждому слову.

Эш вел себя с почти детской простотой, но она не была чрезмерной. Каков же был эффект? Этот человек неким образом казался ангельским существом, бесконечно мудрым и терпимым, но притом, несомненно, решительным и твердым и, разумеется, вполне способным к убийству Стюарта Гордона, точно так, как он это сказал.

Разумеется, Майкл даже не пытался определить возраст этого создания. Было весьма трудно стараться не думать о нем как о человеке, просто отличающемся от других, непостижимо странном. Конечно, Майкл знал, что человеком он не был. Он знал это по сотням мелких деталей: по размеру суставов на пальцах, по удивительным глазам, которые непонятным образом то и дело расширялись, создавая впечатление переполняющего его благоговения, а более всего прочего, возможно, из-за совершенства его рта и зубов. Рот мягкий, как у ребенка, что невероятно для человека с такой кожей или, по крайней мере, весьма маловероятно, а ослепительно белые зубы словно сверкающая реклама

Майкл ни на миг не поверил в древность происхождения этого создания, как и в то, что это был великий святой Эшлер из доннелейтских легенд, древний король, который перешел в христианство в последние дни существования Римской империи в Британии и отправил свою языческую супругу Джанет на костер.

Но он поверил в мрачную легенду, поведанную ему Джулиеном, и это создание, конечно же, принадлежало к Эшлерам, оно был одним из могущественных Талтосов из долины, того же рода, как тот, которого зарезал Майкл.

По этому поводу не было никаких сомнений.

Он испытал слишком многое, чтобы усомниться. Он не мог поверить только тому, что этот высокий, красивый человек был старым святым Эшлером Возможно, ему просто не хотелось, чтобы так было, по вполне достойным соображениям, имевшим смысл внутри искусно выработанной системы взглядов, с которыми теперь он полностью соглашался.

«Да, теперь ты живешь с целой серией совершенно новых реальностей, — думал он. — Быть может, именно поэтому воспринимаешь все с полным спокойствием. Ты видишь призрака; ты вслушиваешься в его слова, ты сознаешь, что он был здесь, он рассказывал тебе о вещах, которые ты никогда не сумеешь создать или вообразить. И ты видел Лэшера и слышал его бесконечные жалобы в поисках сочувствия, и это было так же полностью невообразимым для тебя, наполненным новой информацией и странными подробностями, о которых ты до сих пор вспоминаешь в замешательстве теперь, когда страдания, которые ты испытывал, когда Лэшер говорил об этом, закончились и Лэшер лежит похороненный под деревом.

Ох, да, не забудь о погребении тела, о голове, помещенной в яму, вырытую рядом, а затем о находке того изумруда: как ты поднял его и держал во тьме, пока обезглавленное тело лежало на влажной траве, приготовленное к тому, чтобы его закрыли землей».

Возможно, человек способен привыкнуть к чему угодно, размышлял он. И задавался вопросом, не это ли именно произошло со Стюартом Гордоном. Он не сомневался в виновности Стюарта Гордона, в его ужасающей и непростительной виновности во всем случившемся.

Юрий также в этом не сомневался. Но как этот человек смог предать собственные ценности?

Майкл должен был признать, что и он сам всегда был подвержен влиянию истинно кельтской мрачности и таинственности. Сама его любовь к Рождеству произросла из корней некой иррациональной приверженности ритуалам, возникшим на этих островах. И миниатюрные рождественские украшения, столь любовно хранимые им в течение долгих лет, были неким образом символами древних кельтских богов и объектами языческих таинств.

Его любовь к домам, им восстановленным, возвращала его к временам, столь близким к этой атмосфере старых таинств, старых замыслов, и к дремлющему познанию, которые еще можно обрести в Америке.

Он сознавал, что в некотором смысле понимает Гордона. И очень скоро личность Тессы сможет объяснить все жертвы и ужасные ошибки Гордона.

Как бы то ни было, Майкл пережил столько разных событий, что его спокойствие теперь было просто неизбежным.

«Да, ты прошел сквозь все подобные события и привык к ним, ты изношен этими переживаниями, а теперь стоишь здесь, у сельского паба, в этой крошечной, живописной, похожей на картинку с почтовой марки деревушке, с покатой, сбегающей вниз улочкой, и думаешь обо всем этом, не испытывая никаких эмоций от присутствия рядом нечеловеческого существа, которое обладает отнюдь не меньшим интеллектом, чем любое человеческое создание. Вскоре это существо встретит женщину того же вида, и произойдет событие такого огромного значения, что никто не захочет приблизиться к нему, разве что из уважения к человеку, который, по-видимому, должен умереть.

Тяжелое испытание — в течение часа ехать в машине рядом с человеком, который, как предполагается, должен умереть.

Он закончил курить сигарету. Юрий как раз выходил из паба. Они были готовы продолжить путь.

— Ты успел дозвониться до Обители? — быстро спросил Майкл.

— Да, и успел поговорить с несколькими людьми. Я сделал четыре телефонных звонка. Если эти четверо — мои давние и самые близкие друзья — участвуют в заговоре, то я в полном отчаянии.

Майкл сжал худое плечо Юрия и последовал за ним к машине.

Другие мысли завладели им, и он теперь не будет думать о Роуан и ее реакции в отношении Талтоса больше, чем за всю дорогу до этого, когда глубокое инстинктивное чувство собственности чуть не заставило его потребовать, чтобы остановили машину и Юрий перебрался вперед, а он смог бы сесть рядом с женой.

Нет, он вовсе не собирался поддаваться этому. Он не мог никаким образом узнать, что думает или чувствует Роуан, когда смотрит на это странное создание. Да, возможно, он колдун, судя по генетическому профилю, а возможно, и по некоторым наследственным особенностям, о которых он не имел ни малейшего представления. Но он не умел читать чужие мысли. Он знал с первых же моментов их встречи с Эшлером, что Роуан, вероятно, сможет вступить в любовные отношения с этим странным созданием, так как теперь, когда она уже не может иметь детей, она не будет страдать от ужасных кровотечений, которые привели к смерти одну за другой женщин семьи Мэйфейр, ставших жертвами Лэшера.