Из бездны - Герман Михайлович Шендеров Страница 61

– Ну, была не была! – сплюнул он в раковину и шагнул прямо в скопление пружин и крючков. Разумеется, провисшая конструкция не выдержала давления его богатырской лапищи сорок шестого размера, и нога провалилась, раздираемая бесконечными ржавыми крюками до мяса.

– Твою-то маму слева направо! – выругался парень, осторожно вынимая поврежденную конечность из сетки. Со злости он так пихнул кровать в коридор, что та перекосилась и встала намертво.

Включив свет в ванной, Коля оценил повреждения – царапины, но глубокие, – промыл раны водой и полил из найденного на полке пузырька йода, попеременно шипя и матерясь.

– Сука, шоб воно сдохло! – выкрикнул он, швыряя пузырек об стену. Тот разлетелся мелкими темными осколками, на кафеле остался внушительный скол.

Ему нужно было валить из этой квартиры прямо сейчас, пока он все тут не разнес. Коля издал короткий истеричный смешок – ведь для этого его, собственно, и наняли.

Вернувшись в комнату, он помотал головой из стороны в сторону – таким фантастическим казалось это видение. Там, где он буквально минут пятнадцать назад наблюдал лишь темный монолит с редкими вкраплениями желтоватого цемента, теперь выпирали по-тараканьи рыжие кирпичи. Точно обломанные пеньки зубов во рту старика, они торчали беспорядочно, где попало, будто бы заражая, оскверняя и низводя к нулю весь его труд.

– Не-не-не-не, мы того не заказывали! – качал Коля головой, прогоняя дурной сон, что не желал заканчиваться. Он отшатнулся и тут же уткнулся в жирный след разложения, к рукам прилипло что-то густое, пыльное, вонючее. По-бабьи взвизгнув от омерзения, парень рывком захлопнул дверь, чтобы забрать радио и свалить к чертям из этой халупы, но застыл на месте, ошарашенный увиденным.

– …одинаковое количество и мертвецов, и мест погребений очень важно для сохранения их святости. Любая пустая могила априори осквернена. Любая пустота нечиста по своей сути. Вспомните: «И берется чертовщина ниоткуда неспроста. Заведется чертовщина там, где только пустота!»

Но удивлен был парень вовсе не неожиданной трактовкой цитаты из мультфильма про оловянного солдатика, но тем, что колонка приемника вещала прямо из стены – из этих омерзительных розовых обоев. Выше торчала антенна, наградив гадкий «позвоночный столб» цветка комариным носом.

Страх разлился стылым комом где-то в желудке, словно Коля проглотил покрытую весенней грязью глыбу льда с улицы и она медленно таяла, отравляя его сознание, пуская по венам холодную талую воду.

Не помня себя, он дернулся к выходу и изо всей дури врезался в «масляную» дверь, теперь покрытую кирпичной пылью, и вцепился непослушными пальцами в ручку. Пальцы соскальзывали дважды, прежде чем получилось повернуть обшарпанный металлический набалдашник.

Коля изо всех сил насел на полотно – оно не поддавалось. «Неужели меня здесь заперли?!» – пронеслась ледяная, острая, будто врезающаяся в череп сосулька, мысль.

– Помогите! Выпустите меня! – забасил он, толкая дверь плечом с твердым намерением ее высадить. Из радио кто-то засмеялся. Следом засмеялся и сам Коля, осознавая свою ошибку: дверь-то открывалась внутрь.

И лишь дернув на себя ручку изо всех сил, а потом еще раз и еще, он понял: его действительно заперли. Рванувшись к окну, он споткнулся о лежащую у самой стены кувалду и растянулся на покрытом кирпичным крошевом полу, больно разодрав колени. Расставив руки, чтобы подняться, Коля не сразу понял, отчего в его мозгу точно завыла сирена, сообщая о какой-то болезненной, неуместной неправильности окружающего мира. Через секунду осознал: его руки касаются обеих стен одновременно.

Вскочив на ноги, он саданул головой об узкий деревянный подоконник и рассек лоб. Кровь хлестала, заливая левый глаз, но Коля уже не чувствовал боли. Все, чего он хотел, – выбраться отсюда. Но окно будто бы перекосило в раме, и оно не открывалось.

Парень подобрал с пола кусок кирпича и, прикрыв лицо, швырнул его в самый центр стекла. Во все стороны брызнули осколки, один впился в локоть, но это уже было не важно. Прижавшись к решетке, словно младенец к матери родной, сплющив лицо о ржавые прутья арматуры, он изо всех сил завыл:

– Помоги-и-ите! На по-о-омощь! Умоляю! Помоги-и-ите!

Темные окна напротив не спешили зажигаться. Во дворе не было никого, кроме тощей кошки, что горделиво расхаживала по краю курящейся паром ямы.

– На по-о-омощь! – отчаянно звал Коля, перемежая крики рыданиями и размазывая сопли вперемешку с кровью по лицу.

– Помо…

– Чего голосишь?! – раздался вдруг недовольный оклик откуда-то снизу. Из-под козырька подъезда вышел вчерашний «морж» с беломориной на распухшей нижней губе. Под глазом у него наливался соком качественный, душевный фингал, а сам глаз заплыл, словно мужика покусали пчелы.

– Дядько, миленький! – заблажил Коля. – Вытащи меня отсюда, Христом Богом молю, вытащи!

– О, бендеровец! – ощерился недобро «морж». Со вчерашнего дня он лишился половины переднего зуба. – Чё, не в радость тебе хата бабкина? Горишь, шоль?

– Не горю! Дядько, хороший ты мой, вызови милицию, пожарных, пусть меня спасут, а?!

– А чё такое? Заперся? Ну, ты посиди, подумай, как старших уважать! А с утра придет слесарь – ему и кричи. Или не придет. Не кричи тогда – пупок надорвешь!

Усмехнувшись, «морж» сплюнул папиросу себе под ноги и нырнул обратно в подъезд.

– Нет! Не уходите! Пожалуйста! Пожалуйста!

Коля изо всех своих богатырских сил схватился за прутья решетки и принялся расшатывать единственное препятствие, отделяющее его от свободы, но арматура сидела прочно и глубоко. Прутья были буквально утоплены в кирпич и накрепко сварены друг с другом. Да и в проем бы он едва ли пролез – не окно, а слуховое окошечко, как в туалете.

Отпустив прутья, Коля обессиленно осел на пол, повернувшись лицом к двери. Ту всю сплющило и перекосило – дверь не комнаты, но шкафа, дерево лопалось, топорщилось острой щепой.

– …могила голодна всегда. Она будет наполнять самое себя, ибо таков баланс вещей. Если люди в своей алчности и богохульстве оставили пустоту там, где ее быть не должно, то зло, сила бесовская, расставит все по своим местам, но заплачено будет душами невинных. Вспомните, как покарали безбожный Петроград в двадцать третьем за Обводной канал! «Всякий, кто прикоснется к трупу их, нечист будет!» – сказал Господь, но кровавые богопротивники не выказали уважения к древнему захоронению, разворотили гробницу древнюю, чухонскую, мертвецов на свалки свезли, как мусор, а плиты гранитные побили и на поребрики пустили! Великое проклятие навлекли на город – ступают там в воду отчаянные да безумные, зовет их могила, желает уравнять имена с мертвецами!

Слушая этот бред, Коля медленно, но верно мирился со своей судьбой. Подоконник постепенно и настойчиво толкал его в спину, оголенный провод на