Джанин Фрост - На полпути к могиле Страница 61

— Лучше нам уйти, пушистик. Попробуем еще раз завтра. Мы слишком обратили на себя внимание.

— Я же говорила, не надо. — Выйдя за ним к грузовичку, я поспешно забралась внутрь. — Черт возьми, Кости, можно было обойтись и без этого.

— Я видел твое лицо, когда он с тобой заговорил. Ты была белее призрака. Я сразу понял, кто это такой и какую боль он тебе причинил.

Почему- то его мягкий голос подействовал на меня сильнее крика.

— Ну и чего ты добился, переломав ему кости? Мы теперь не узнаем, появятся ли здесь этой ночью Хеннесси или Гасила. А если придут и кого-нибудь захватят? Дэнни всего-навсего переспал со мной и бросил — это не стоит жизни женщины.

— Я тебя люблю. Ты даже не догадываешься, как дорога мне.

Он говорил так же тихо, но теперь его голос вздрагивал от силы эмоций. Я уже не могла сосредоточиться на дороге, поэтому съехала на обочину, остановила машину и повернулась к нему:

— Кости, я не могу сказать о себе того же, но ты значишь для меня больше, чем кто бы то ни было. За всю жизнь. Это чего-то стоит?

Он наклонился, обнял ладонями мое лицо. Те же пальцы, которые только что сокрушали и калечили, нежно, как хрупкий кристалл, погладили мои щеки.

— Это чего-то стоит, но я все еще надеюсь услышать другое. Ты знаешь, я сегодня впервые услышал, как кто-то назвал тебя настоящим именем.

— Это больше не настоящее имя.

Я говорила то, что думала. Как это по-вампирски!

— Скажи свое полное имя. Я, конечно, сам знаю, но мне хочется услышать его от тебя.

— Кэтрин Кэтлин Кроуфилд. Но ты можешь называть меня Кэт. — Последнее было сказано с улыбкой, ведь он до сих пор всего однажды назвал меня так.

— Думаю, я оставлю себе Котенка, — улыбнулся он в ответ, успокаиваясь. — Ты была очень похожа на котенка, когда мы с тобой познакомились. Рассерженного, испуганного отважного котенка. И временами такого же милашку.

— Кости, я уверена, ты не хотел уходить из бара, и, насколько я тебя знаю, дни Дэнни уже сочтены. Но я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести. Обещай, что ты никогда этого не сделаешь.

Он в изумлении уставился на меня.

— Ты что, до сих пор неравнодушна к этому сопляку?

Очевидно, нам еще предстояло обсудить разницу между хорошим и плохим убийством.

— Еще как неравнодушна! Я сама рада бы втоптать его в грязь, можешь мне поверить. Но это было бы неправильно. Обещай.

— Ладно. Обещаю его не убивать.

Слишком уж легко он согласился. Я прищурилась:

— И еще обещай никогда не калечить, не уродовать, не ослеплять, не пить кровь и вообще ничем не вредить Дэнни Мильтону. И не позволять никому проделывать это у тебя на глазах.

— Эй, так нечестно, — возмутился он.

Видно, не зря я не ограничилась первым обещанием.

— Дай слово!

Он утомленно хмыкнул:

— Ладно. Черти адовы, не слишком ли хорошо я обучил тебя предусмотрительности?

— Отлично обучил. Ну, в бар нам возвращаться нельзя. Что ты собираешься делать дальше?

Он обвел пальцем мои губы:

— Тебе решать.

На меня вдруг накатило озорство. Мы были так заняты скрупулезным изучением сводок о пропавших без вести, протоколов судебной экспертизы и прочими невеселыми занятиями, что у нас совсем не оставалось времени на легкомыслие. Я вывела грузовик на проезжую часть и поехала на юг. Через час свернула на гравийный проселок.

Кости сбоку улыбнулся мне:

— Путешествие по тропинкам воспоминаний, а?

— Не забыл этого места?

— Разве такое забудешь? — фыркнул он. — Здесь ты хотела меня убить. Так нервничала, то и дело краснела. Никогда меня не пытались убить так застенчиво.

Я остановилась недалеко от берега и отстегнула ремень безопасности.

— В ту ночь ты вышиб из меня дух. Не хочешь снова попробовать?

Он невольно рассмеялся:

— Хочешь, чтобы я тебя поколотил? Ты и впрямь любительница грубого секса?

— Нет. Попробуй другое средство. Может, оно даже лучше сработает. Хочешь, потрахаемся?

Я умудрилась произнести это с самой невозмутимой миной, хотя уголки губ у меня так и норовили расползтись в стороны. В его глазах загорелся свет — первая искорка зеленого пламени.

— А колья еще при тебе? Хочешь меня здесь же и упокоить?

Кости снимал куртку, и ясно было, что он нисколько не опасается.

— Поцелуй меня, тогда узнаешь.

Одним молниеносным движением, которое я видела сотни раз и все не переставала изумляться, Кости притянул меня к себе и накрыл губами мои губы. Я и моргнуть не успела.

— Места здесь маловато, — шепнул он долгую минуту спустя. — Давай выйдем наружу, ты там сможешь вытянуться.

— Э, нет. Прямо здесь. Мне нравится заниматься этим в кабине.

Его давние слова скатились у меня с языка, и он рассмеялся. Глаза сверкали чистыми изумрудами, клыки показались из-под улыбающихся губ.

— Давай проверим.

Еще две недели бесплодных усилий не приблизили нас ни к Хеннесси, ни к Гасиле. Я перебывала во всех паршивых клубах в радиусе пятидесяти миль от Колумбуса, но мне не везло. Кости напомнил мне, что гоняется за Хеннесси без малого одиннадцать лет. С годами он выучился терпению. Моя юность выучила меня приходить в ярость от топтания на месте.

Мы дожидались заказанной пиццы у меня на квартире. Был воскресный вечер, и мы никуда не собирались выходить. Я твердо решила ничего не делать и на сегодня забыть о занятиях. Даже поход за продуктами показался мне непосильным трудом — отсюда и заказ. Если я что и унаследовала от матери, то ее нелюбовь к стряпне.

Услышав стук в дверь, я удивленно взглянула на часы. Всего пятнадцать минут после заказа. Вот это срочность!

Кости любезно собрался встать сам, но я схватила халат и остановила его.

— Побудь здесь. Все равно ты ее есть не будешь.

Его губ коснулась улыбка. Он мог есть твердую пищу и проделывал это при мне, но большого удовольствия от нее не получал. Как-то он объяснил, что ест в основном ради того, чтобы не выделяться из толпы.

Я открыла входную дверь — и тут же захлопнула ее, вскрикнув:

— Господи Иисусе!

Кости в мгновение ока оказался рядом — по-прежнему голый, зато с ножом в руке. При виде его я снова вскрикнула, а в дверь раздраженно застучали:

— Кэтрин, в чем дело? Открой сейчас же!

Я впала в дикую безумную панику.

— Это моя мать, — прошипела я, как будто Кости сам не догадывался. — Срань господня! Тебе надо спрятаться!

Я чуть ли не впихнула его в спальню, вопя:

— Я сейчас, я… я не одета!

Он подчинился, но без тени моей паники.

— Котенок, ты ей так и не рассказала? Господи, сколько можно тянуть?