Александр Мазин - Костер для инквизитора Страница 63

Ласковин отстранился, вгляделся в любимое лицо… и тут же, покраснев от гнева, повернулся к своим тюремщикам.

– Что вы ей дали, суки?!

Ласковин был скован по рукам и ногам, но ярость его била столь осязаемо, что ближний бородач попятился.

– Ты полегче, земляк,– предупредил он.– Ей ничего не сделали, попоили травкой, чтоб не волновалась, делов-то…

Проговорив эту тираду, бородач заметно успокоился, а Ласковин успел осознать, что мстить пока преждевременно. Не по силам.

– Успокойся, родной.– Наташа, встав, обняла его плечи.– Не надо. Мне, правда, ничего дурного не сделали.

– Ну, пойдем, что ли? – пробормотал бородач.

Привели их в комнатушку позади пещеры с идолом. Ласковин запомнил ее по прошлому разу. Привели и оставили. Взаперти, разумеется. И наручники с Ласковина не сняли.

Наташа потрогала ссадину на шее Андрея.

– Тебя били? – встревоженно спросила она.

Ласковин покачал головой.

– А я ничего не помню,– призналась девушка.– Вышла из дому, в магазин – и все. Проснулась уже здесь. Где мы, Андрей?

– За городом. Это какие-то пещеры. Где под Питером есть пещеры?

Наташа пожала плечами:

– Что им от нас нужно, не знаешь?

Теперь настала очередь Ласковина пожимать плечами.

– Это какая-то секта,– пояснил он.– Однажды я наступил им на хвост, и они обиделись. Или, наоборот, заинтересовались. Их лидер – колоритная фигура. Почти час пудрил мне мозги, в свою веру обращал. Ребятки – натуральные идолопоклонники.

Тут он вкратце описал краснолакового истукана.

– И кто он? – спросила Наташа.

– Сие есть великая и страшная тайна,– усмехнулся Ласковин.– Но, возможно, нам ее откроют. Кроме того, местный пахан обещал завтра нас отпустить. Гарантий никаких, но и тут тоже есть шанс. Так что ситуацию я расцениваю как умеренно хреновую.

– Наверное, ты прав,– проговорила Наташа.– Мысли путаются. Будто снотворного наелась. Нет, спать не хочется, но как-то сонно.

– А ты почитай что-нибудь,– предложил Ласковин.

– Угу… Этот город… Нет, вот:

Мысли пахнут черешнями, будто дымком —огонек.На малиновом яблоке сохнет живаяводица.Истонченные пальцы не глядя листаютстраницы.По расхристанной площади шахматныйскачет конек.

Барабанные палочки спят… Ах какойнынче жаркий денек!Все закутано в зной… 

Тут она запнулась, потерла висок.

– Забыла,– сказала огорченно.

– У тебя есть шпилька? – спросил Андрей.

– Нет, а что?

– Попробовали бы снять эти чертовы наручники…

Лязгнул засов.

Давишние бородачи. Явились – не запылились.

– Пора, земляк. Подъем, девица-красавица, время звенеть бокалами.

– Остряк,– буркнул Ласковин.– Смотри, доостришься, зубы на завтрак сжуешь.

Шутник в ответ только фыркнул.

В пещере пахло травами. От нескольких десятков факелов происходил монотонный шуршащий звук. Десятка три мужчин и женщин стояли вокруг идола: женщины внутри, мужчины снаружи. Еще с полсотни выстроились отдельно. У мужчин в руках палки, у женщин – связанные пуки сена. Вид у всех был крайне торжественный. Притом, что размеры пещеры превращали людей в нечто незначительное. Только красный идол казался внушительного роста.

– Сейчас хоровод водить начнут,– громко сказал Ласковин, получил затрещину от сопровождающего и, чтобы не остаться в долгу, вбил каблук в носок его сапожка. Кожа сапожка оказалась мягкой, хорошей выделки, поэтому ощущения у бородача возникли весьма острые. Выматерившись злобным шепотом, он врезал Ласковину по почкам… и получил по второй ноге.

– Ах ты!..

– Никита, кончай! – второй надсмотрщик схватил первого за руку.– Он же специально тебя заводит!

Ласковин захохотал. Кое-кто оглянулся. В том числе – Адамант.

Внушительная фигура «патриарха», облаченная в те же архаичные одежды, что и на прочей публике, возвышалась над подопечными не столько благодаря росту, сколько из-за того, что Адамант стоял на помосте. Наособицу. Рядом – только пара мужиков в расшитых рубахах и молоденькая девушка с отменной пшеничной косой. Простоволосая, что, по представлениям Андрея, древнерусской традиции не соответствовало. Или это уже христианское? Хотя традиция – вещь гибкая. Состязаются же нынешние «багатуры» в кирзовых сапогах. Ладно, посмотрим.

Действо развивалось на манер представления фольклорного ансамбля из педагогического техникума. С позвякиваниями, пощелкиваниями и притопами обе цепочки, мужская и женская, двинулись противотоком, смешались, разделились, снова смешались…

– Как тебе их хореография? – шепотом спросил Андрей у Наташи.

– Кое-что есть,– так же шепотом ответила девушка.– Но очень по-дилетантски. Только, по-моему, хореография у них не главное.

– Это точно,– согласился Андрей.

Кружение закончилось. Женская половина хороводников сложила снопы вокруг красного истукана и выстроилась в линию. Адамант торжественно спустился с помоста и в полной тишине, если не считать потрескивания факелов, направился к пленникам. Ласковин уже заготовил подходящую остроту, но высказать не успел.

Шаги были совсем негромкими, но их услышали все. И по выражению лица «патриарха» Ласковин сообразил: больше гостей не планировалось. Тишина в пещере сразу стала напряженной, а оба надсмотрщика на всякий случай придвинулись вплотную к Ласковину. Это только облегчило бы задачу, реши Андрей посчитать им зубы. С поправкой на то, что свободной у него оставалась только голова. Но Ласковин не торопился действовать. Сначала надо взглянуть, кого Бог послал.

Глава тринадцатая

Вошедший казался совсем маленьким под огромными темными сводами. Маленьким и неуместным. Его прическа, ботинки, синяя клетчатая рубаха, куртка, перекинутая через руку,– словно выходец из другого мира. Но он шел вперед, и ноги его уже ступали по длинной тени идола. Пальцы держащих Андрея адептов сильней сдавили его плечи. Единственная реакция. Никто не шелохнулся. Ни Адамант на своем деревянном троне, ни окружавшие его мужчины и женщины. Даже пламя факелов не дрогнуло.

Человек продолжал идти, и теперь Ласковин узнал его: сэнсэй! Крыло надежды коснулось Андрея. В ту же секунду, с удивлением, он услышал голос Наташи:

– Ну зачем? Зачем он пришел?

– Зачем ты пришел? – могучим эхом прогремел голос Адаманта.– Зачем ты пришел, чужак?

А Зимородинский все шел и шел. Прямо к языческому патриарху. Точно по середине черной тени.

Невероятным усилием Ласковин попытался вызвать изнутри силу, но хранитель его оглох.

Зимородинский остановился. Внезапно он осознал, что победа и поражение поменялись местами. Потому что увидел печать смерти на властном бородатом лице. Он мог бы ее стереть, но зачем? Он, Вячеслав Зимородинский, действительно, здесь чужой. И сила его осталась там, наверху, где белый снег и такое же белое солнце. И этот по-своему мудрый человек никогда его не услышит. Не станет слушать. Но все-таки Вячеслав Михайлович попытался.