Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник) Страница 66

– Я первый, – сказали они хором и с удивлением уставились друг на друга.

Кощей вспыхнул, заводясь («Первым буду я!»), расправил плечи, попер, бычара, но Шурик легонько толкнул его в направлении раковины («Попей водички»). Того изрядно мотануло. Едва не упав, Кощей схватился за кран, ударился спиной о стену и сполз на корточки.

– Я должен быть первым! Я!

– Посиди, Костян, проветрись.

– Как ты не понимаешь? – застонал Кощей, рванулся встать – и встал. На четвереньки. – В этом же весь смысл… Я первый… Если не я, то… Блин… Тебе, Шурик, – говенная дырка сгодится, мертвяк чокнутый! Ты вообще любил когда-нибудь?

– Приплыли. Я родину люблю, ты, чумной.

– Когда-нибудь и родине засадишь по самые яйца.

– Короче, я к станку, – с удовлетворением подытожил Шурик.

7

Возиться с перекладыванием трупа и впрямь было незачем: красавица размещалась на тележке идеально. Между V-образными «рогами», на которых лежали ноги, было пустое пространство – расстегивай штаны и вперед.

Для начала Шурик размотал шланг, пустил воду и принялся мыть мертвое тело. Не хотелось ему – вот так сразу. Ритуальный душ заменил прелюдию.

Особенно тщательно вымыл промежность. Под струей воды из влагалища вышло нечто буро-зеленое, что его особенно возбудило. Так что расстегиванием штанов он не ограничился: разгорячившись, разделся весь, догола. Надел презерватив, смазал вазелином рабочую зону у девушки, не забыл про себя – и…

Кощей жадно наблюдал.

Шурик кончил со смаком, красиво разведя руки в стороны, будто крылья, и молвивши: «У-у-уххх!» Постоял неподвижно, не торопясь выходить. Вышел-таки. И на секунду оторопел.

Презерватив порвался.

Первая мысль была такая: судмедэксперт заметит! Возьмут сперму на анализ… Подмыть девку, срочно подмыть!

Он было схватился за шланг, как пришла вторая мысль. Следователь заявится только утром. Пока еще назначит экспертизу, времени много пройдет. В конце концов, несчастный случай, криминала нет, куда ментам торопиться? А то, что пострадавшая имела ДО смерти с кем-то половую близость, так мало ли с кем?

Шурик успокоился.

Содрал резинку, поискал, куда бы бросить, и в результате предусмотрительно положил в спортивную сумку, в кармашек. Утром в канал Грибоедова выкинет.

Торопливо оделся – успел замерзнуть. Хотя ему нравилось ходить голым: он обожал себя – как свое великолепное тело, так и вообще. А этот хрен еще спрашивал: мол, любил ли ты кого-нибудь? Да разве можно любить кого-то, кроме себя?!

Кощей тем временем подполз на четвереньках к лежащему на полу шлангу и попросил:

– Включи.

Пару минут Закатов наслаждался бьющей в лицо струей воды. Потом встал, содрал с себя рабочую одежду и воскликнул:

– Я!

Ты так ты. Все законно. Шурик протянул напарнику второй из купленных презервативов, деликатно отвалил в сторону…

И вышел конфуз. То ли алкоголь тому причиной, то ли предстартовое волнение, однако у спортсмена ничего не получилось. Тщетно Закатов пытался оживить своего маленького друга; жалко было смотреть, как парень мучается. Тогда он навалился на труп всем телом, лаская девичью грудь… и внезапно отдернулся:

– Слушай, она теплая!

– Кто?

– Да краля.

– Сбрендил?

– Говорю тебе, теплая, как я!

Шурик заржал, приседая и хлопая себя по ляжкам:

– Ну ты, Кощей, совсем мозги засрал!

Тот покосился на него и попросил:

– Уйди, а?

С какой стати Шурику было уходить? Остался. Впрочем, смеяться перестал, потому что напарник, как и он сам, подвержен был неконтролируемой лютости, особенно по пьяни. Закатов между тем с остервенением стимулировал то, что у настоящих мужчин в стимуляции не нуждается.

Нет, без толку. Полное фиаско. Чемпион осрамился.

Остановив процесс, Костян смотрел на свою обидчицу – долгим, странным взглядом. Переживал. Дышал тяжело, через рот. Вернул ей на ногу клеенчатую бирку с регистрационными данными.

И вдруг… скинул труп с тележки!

– Мстишь мне, сука? Живучая ты тварь…

– Чего-чего? – оторопел Шурик.

– Отвали! Ненавижу их всех! – Кощей скрежетнул зубами.

Кого – всех? Девушек или мертвецов?

Он неуверенно пнул тело ногой… и мгновенно вошел в раж. Принялся избивать лежащую на полу девушку – самым натуральным образом. («Сдохни, сдохни, сдохни!!!») Шурик спохватился:

– А ну! – закричал он. – Замри, морда!

Еле оттащил пьяного идиота.

– А чего она? – заплакал Кощей. – Тебе дала… А мне…

Проблема, возникшая у товарища, не вызывала никакого сочувствия. И тем более Шурик не жалел погибшую девушку. Сочувствие было ампутировано всей предыдущей жизнью. Только свою боль он помнил очень хорошо, только свою.

– Не психуй, никуда она от тебя не денется. Проссышься – и все получится.

Пока этот урод натягивал и застегивал портки, он взгромоздил красотку обратно на тележку. Все проделал быстро, вот только ему почудилось, будто покойница… тьфу, пакость! Именно что почудилось… будто она посмотрела на него. Закрытые веки дрогнули и на миг приоткрылись… Короче, труха.

Девица и вправду казалась на ощупь изрядно потеплевшей – не соврал Кощей. Хотя Шурик ясно помнил, что еще десять минут назад, когда он имел с нею близость… бляха, глюки пьяные! Ночь, спирт в крови играет… и Кощей – дурак, фантазер чумной…

В этот момент и грянул звонок.

Кто-то стоял у главного входа в морг, по ту сторону железной двери, и жал на кнопку вызова.

Приятели остолбенели и онемели. А через секунду застигнутые врасплох обитатели морга уже метались по «салону», приводя в порядок помещение и влезая в грязные халаты. Издалека стало слышно, как колотят в дверь холла.

8

Не холла, конечно, а так, прихожей, то есть помещения общего пользования. Вглубь вел коридор, вдоль которого тянулись специализированные служебные помещения с закрывающимися дверями.

Разговаривали в дверях: санитары внутри, медсестра и врач из приемного отделения – на улице. Пришли они с просьбой: дескать, родственники Плаксиной нагрянули, умоляют показать им покойную. Какой такой Плаксиной? Да той девочки, которую вечером привезли. Очень похоже, труп перестает быть неопознанным. В любом случае, нужно убедиться – она это, не она…

– Вообще-то у нас много работы, – возразил Непокатигроб.

Лицо медсестры пошло красными пятнами, глаза стали совершенно круглые.

– Да вы что? – зашипела она. – Ее отец – из обкома[4]! Не советую ломаться!

– А нам фиолетово, отец там или кто, – известил всех Костян.

– Ты дурак?! – Женщина затряслась и коротко оглянулась. – Он третий секретарь, заместитель Романова!