Г. Зотов - Апокалипсис Welcome: Страшный Суд 3D Страница 69

– Нет, ни одного не вижу, – честно сказал он. – Бесы и демоны… Да, вот они. Мелкие рожки, копытца посреди огненных волн… Рука запомнилась – поднята вверх, с большим пальцем: типа, все зашибись. Но действительно – почему нет людей? Ты же сам мне сказал чистым греческим языком во время Откровения: «Боязливых же, псов, неверных, скверных, любодеев, чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою».

– Вооооооот! – наставительно протянул Иисус. – Потому-то твоя версия Апокалипсиса и победила на конкурсе в Раю – она очень точная. А то возьми Петра… Такие наворотил мучения для грешников, я почитал – неделю спать не мог, кошмары снились. Да, я сказал – это их УЧАСТЬ. Но найди мне хоть ОДНО подтверждение, что они обязательно будут гореть в огне? Когда про человека говорят «видал я его в гробу», речь не идет о покойниках. Это образ, то, что МОГЛО бы случиться с такими людьми. Тебе явился конец света в ярких красках, однако грешников в озере с серой не оказалось. Ответ прост, дорогой апостол, – их там нет и быть не может.

В глазах у апостола помутилось. Он точно свалился бы с облачного дивана, но его поддержали под руки подушки, сейчас же набухшие из облаков.

– Господи, – слабым голосом спросил Иоанн. – Неужели ты…

Иисус включил телевизор. Камеры демонстрировали толпу на Красной площади, вокруг экрана IMAX. Публика поглощала хот-доги, ожидая, пока кончится перерыв вместе с рекламой и опять начнется Страшный Суд. Викинги жевали попкорн, вяло ругаясь со славянами из дружины князя Олега, занявшими все лучшие места. Те свистели, вложив в рот пальцы.

– Ты видишь это? – кивнул на экран Иисус, сорвав 3D-очки. – Я только что понял: им НЕ страшно. Никто не задумывается над тем, что плохого он сделал в жизни. С началом Страшного Суда каждый из них полагал – Иисус плохого соседа казнит, а уж его-то самого помилует. А теперь – напротив: все люди уверены – мы обречены, спасения нет. Нас по-любому швырнут в серу. А в Раю воссядут девственники, созерцая Семёнович с пятым номером бюста.

Иоанн захотел было предложить быстренько доставить Семёнович из Рая в озеро, но решил, что та однозначно всплывет: они подействуют в качестве пробковых буйков. Озвучивать эту мысль Господу апостол не посмел.

– И почему у меня все не как у людей? – жалобно вздохнул Иисус. – Захочу поговорить с отцом – приходится садиться за стол и самому с собой беседовать. Учеников аж двенадцать человек завел, вроде все каждое слово мое записывали, и никто абсолютно ничего не понял. Да лучше бы я остался в Тибете, честное слово[79]. Кухня, может, там не очень и воздух разреженный, но зато обстановочкаааа… Тихо, камешки с гор падают. Сиди и медитируй.

Опытный апостол счел за лучшее воздержаться от комментариев.

– С чего меня принимают за Спилберга? – активно жестикулируя, продолжал рассуждать Иисус. – И желание у всех одно – чтобы я взял да и разнес мир к свиньям, причем пожестче, покровавее и покрасочнее. Боже мой (это я к отцу обращаюсь), как у нас любят спецэффекты! Словно мне в Голливуде отсыпали бюджет в двести миллионов, и если я его не потрачу – это будет преступление перед культурой. Ты сидел со мной в гроте у Масличной горы, и ты не помнишь, чему я учил? Наверное, поэтому ты и не видишь финал Откровения.

– Финал? – пробормотал Иоанн. – А какой тут должен быть финал? Праведники в небесном Иерусалиме. Демоны – в озере. Game over[80].

Иисус выключил телевизор и мрачно ткнулся лбом в пульт.

– Вот скажи мне, возлюбленный Иоанн, – сказал он, глядя в облака. – Ты никогда не представлял, что случилось бы, окажись тогда на моем месте в Иерусалиме Бог отец? Иерусалим просто мог исчезнуть, как город. Он наслал бы на него – снизу землетрясение, а сверху – огонь и серу. Каиафу пришиб потолком храма Соломона. Римлян с Пилатом залил бы цунами. Папа, знаешь ли, за весьма легкие провинности уничтожал людей десятками тысяч, а то и полностью – вспомни Всемирный потоп. Угадай, апостол, отчего так не поступил я? А безропотно сдался страже в Гефсиманском саду и пошел с ней? Пальцем не тронул никого из тех, кто бил меня кнутом? Мне же стоило только мигнуть, и те ребята на своем кнуте бы повесились.

На этот раз ответ у Иоанна был готов. Но язык не повиновался.

– Я читаю твои мысли, – шепнул Иисус в апостольское ухо. – Все правильно. Землетрясения, вода в кровь, блудница на Звере – это только визуальные эффекты. Твой Апокалипсис – самый мягкий. Хочешь, я покажу тебе святого Петра? Я вижу его сейчас – он стоит с Сэмом Рэйми, режиссером ужастиков «Зловещие мертвецы» и «Затащи меня в Ад», и радостно обсуждает свой вариант Апокалипсиса. Оооо, конечно, Рэйми бы его экранизировал – чистый хоррор. Одно озеро крови чего стоит. Но я пришел на Землю не потому, что одержим желанием казнить. Я хочу миловать.

Иоанн уставился в облака. Его взгляд прояснился.

– Даже Каиафа это понял, – радостно улыбнулся Иисус, – и другие, глядишь, задумаются. Как человек появляется на свет? Чудесный младенец – милый, улыбчивый, доверчивый. А отчего потом он превращается в жуткую тварь типа Гитлера? Потому что мир сделал его таким. У Гитлера отец пил, как лошадь, и избивал двухлетнего ребенка: тот всегда был в синяках. Мать умерла от рака – а врач знал, что она умрет, вымогал побольше денег за лечение. Кто думает, лупцуя сына, что этим взращивает дракона, который потом сожрет миллионы людей? А ребенку-то, может, и надо было малость – простить его за разбитую чашку. Пусть люди задумаются. Пусть они это ощутят. Знаешь, милосердие способен оценить любой… особенно в 3D-формате.

Иоанн встал и прошелся туда-обратно. Под его ногами, сверкая голубым, образовывались плиты – одна за другой. Человек, гуляющий по небу.

– Думаю, ты сейчас чувствуешь себя как при разговоре с Ноем, когда Апокалипсис подвергся редактуре в пользу версии «лайт», – мягко заметил Иисус. – Но тут ты слегка ошибаешься. Здесь все поставлено полностью по твоему классическому варианту – без отступлений. Ты нигде не упомянул, что видел людей, барахтающихся в волнах пламени, следовательно…

В облаках резкой вспышкой промелькнула короткая молния.

– Я уже размышляю на другую тему, – грустно сказал Иоанн. – Хорошо, ты всех прощаешь. В глубине души этого я и ждал от тебя. Но что тогда делать с Сатаной? Он не покается ни за что – Диавол такой же идейный, как большевик в двадцатых годах. Упрется рогами, сволочь. Если ты и его пожалуешь прощением, в Раю будут возмущены: зачем же тогда сотни ангелов архангела Михаила сложили крылья в битве при Армагеддоне?

– С Диаволом и верно сложный вопрос, – легко согласился Иисус. – И он действительно идейный. Не фанатик, а именно идейный. Он под зло любое философское основание подведет, а каждого богослова в диспуте разделает, как я черепаху. Именно поэтому заседание Страшного Суда с Диаволом буду вести я сам, и мы с ним отлично побеседуем. Это заседание и станет последним. Ты говорил, Сатану только что нашли? Тогда скоро начнем.