Андрей Ильин - Приключения ведьмы Страница 7

Кристина торопилась изо всех сил – не хотела опаздывать в школу. Дома никого не было, на полу в коридоре записка: «Завтрак на столе, не опоздай на занятия».

– Спасибо, тетя и дядя, – грустно прошептала девушка. Даже не спохватились, где я была всю ночь – горько подумала она. На ходу проглотила завтрак, помчалась в школу. Уроки тянутся невыносимо, им просто нет конца и перемены, такие коротенькие всегда, теперь превратились в длиннющие антракты. Кристина ходила из угла в угол, совершенно не обращая внимания на одноклассников. Как только звучал звонок, она первой садилась за парту и записывала все подряд, что говорила учительница. На такое необыкновенное старание обратили внимание.

– Крыськ, а Крыськ, ты че, заболела, што ль? – раздался ехидный шепот с соседней парты.

Это была самая «любимая» подруга, Светка Блинова. Яркая блондинка с круглым лицом, где-то посередине румяных щек располагаются узкие карие глаза, но наклеенные ресницы делают их большими и выразительными, как у коровы. Пухлые губы слегка вывернуты, ярко накрашены. Светка долго училась складывать их этакой куриной гузкой; она говорила – бантиком. Считала, что такая форма чрезвычайно сексуальна. Выпуклая грудь и оттопыренная попка завершали облик «блондинки в законе».

– Чего молчишь, уши серой заложило? – опять послышался Светкин шепот.

– Не мешай! – шикнула Кристина.

Так отвечать Блиновой было опасно. Несмотря на внешность глупой мальвины, Блинова была злопамятна, завистлива и очень властолюбива. Эти качества выражались самым буквальным образом – Светка собрала вокруг себя небольшую группу поклонников из мальчиков и девочек и всегда была в центре компании. Те, кто не выражал достаточного, на Светкин взгляд, почтения, немедленно изгонялся. Остальные, которые не входили в круг приближенных, игнорировались. Кристину не замечал никто, но странное сегодняшнее поведение привлекло внимание «сильных» мирка сего и пренебречь им было небезопасно. Но Кристине было плевать на все. Она продолжала старательно записывать учебный материал, не обращая внимания ни на кого. Светка замолчала. Когда прозвенел звонок и все выбежали из класса, двери захлопнулись перед носом Кристины.

– Ну что, разговаривать не желаем? – зловещим тоном спросила Блинова.

Вокруг собрались девчонки из свиты, у каждой на лице написано – отвечай, мерзавка, а не то хуже будет! Кристина хотела, как обычно в таких случаях, что-то промямлить, типа – извини, я увлеклась, не слышала… Раздался рычащий голос, словно заговорила черная пантера, и в напряженной тишине прозвучало:

– Западло говорить, от тебя воняет!

Свита ахнула. Кристина тоже, но про себя и обмерла со страху. Как она могла так сказать? Ведь она и слов таких не знает! Нет, это кто-то другой… Девушка в растерянности даже оглянулась, но рядом никого нет. Она повернулась. Лицо Блиновой страшно побледнело, губы трясутся, глаза широко раскрыты, неприятно блестят белки.

– Ты… ты… – забубнила Блинова, не в силах выговорить слова.

Длинная, белая, как у мертвеца, рука поднялась, скрюченные пальцы приблизились к лицу Кристины. Ярко накрашенные ногти Блиновой показались ей окровавленными клыками ожившего трупа. Они мелко дрожат и тянутся прямо к глазам. Что-то вспыхнуло у Кристины внутри, ее как обожгло огнем. Она отшатнулась, крикнула:

– Воняешь!

И тотчас раздался звук, который знаком каждому, кто хоть раз в жизни страдал диареей. Громкий, густой, какой-то квакающий и смачный, как килограммовый пакет сметаны. Невидимое облако острой вони окутало всех. Девочки из свиты шарахнулись от Блиновой, как от прокаженной, лица скривились, многие зажали носы. Кристина невольно отступила на пару шагов, ладошки быстро-быстро замельтешили в воздухе, отгоняя тяжелый запах. Она опустила взгляд. Из-под коротенькой юбочки Светки шустро бежит коричневый поток дурно пахнущей жижи, тяжелые капли срываются, на блестящем линолеуме возникают маленькие круглые лужицы. Кристина подняла глаза. Лицо Блиновой напоминает восковую посмертную маску, в глазах стыд, ужас и растерянность, граничащая с паникой. Светка пошатнулась, волна отвратительного запаха с новой силой хлынула в легкие. Внезапно произошло какое-то движение и двери в класс оказались распахнутыми. Девочки из свиты куда-то исчезли. Звонок на урок обрушился горной лавиной, заглушил все остальные звуки. Для Блиновой это был зов трубы Судного дня. Ни говоря ни слова, бросилась бежать прочь из класса. Толпа притихших учеников шарахнулась, раскололась пополам, словно в этом месте треснуло само пространство… Вошедшая в класс учительница долго рассуждала об удручающем состоянии обшей культуры, волне насилия и хамства, а срочно вызванная уборщица торопливо затирала грязные пятна на линолеуме, тихо ругаясь под нос матерными словами. На Кристину одноклассники боялись смотреть, только пугливо косились.

– Ну и зачем ты так поступила? – спросила Наташа, когда Кристина с нескрываемой гордостью рассказала ей о происшедшем.

– Да я не делала, мам, оно само вышло! – воскликнула девушка. – У меня внутри как огонь вспыхнул, прямо обожгло всю с головы до ног. Я закричать хотела, а вышло совсем по-другому. Что-то внутри меня крикнуло и вот…

– Само… – задумчиво произнесла Наташа. – Само ничего не бывает. Видно, он уже взялся за тебя. Помогает.

– А кто – он? – шепотом спросила Кристина.

– Узнаешь сама… потом.

– Да? Ну ладно… Мам, я тебе вот это принесла. Надень, – протянула Кристина маленький сверток.

Наташа развернула, с недоумением посмотрела на маленькую полупрозрачную накидку, наподобие свадебной фаты.

– Что это?

– Мам, это вуаль. Понимаешь, ты ужасно комплексуешь из-за лица, кутаешься в платок. Вот так… вот… смотри, как красиво! – сказала Кристина и достала маленькое зеркальце.

Наташа вначале равнодушно посмотрела, потом в глазах появился интерес. Она поправила складки, обернула лоб и затылок черным платком.

– Мам, ну ты прям восточная женщина. Как наложница в серале. Или гареме? Как правильно-то? – всплеснула руками Кристина.

– Что ты, Кристиночка, – засмеялась Наташа. – На меня кто взглянет, тот и наложит… кучу!

– Ой, не скромничай!

Короткая летняя ночь перевалила за половину. Небо на востоке едва заметно посветлело. Кристина с матерью вышли на улицу. Керосиновый фонарь над входом давно погас, но девушка не ощущала темноты. Мрак словно ослабел. Свет луны, еще вчера блеклый, неживой, сегодня был ярок, силен, Кристина могла разглядеть каждую травинку, каждый листочек на дереве. И ночной ветер, обычно холодный и отталкивающий, был ласков, словно щенок, робко трогал голые руки, теребил волосы и казался теплым, как бриз южного моря. Кристина глубоко вдохнула вкусный воздух, пальцы коснулись щеки, тонкая паутинка сорвалась, полетела дальше. На крыше, прямо над головой, захрустела старая черепица, раздался писк, непонятное бормотание, послышались взмахи крыльев. Кислый запах прелой псины коснулся лица и сразу пропал под напором ночного ветерка.

– Кто это, мам? – спросила девушка.

– Нечисть, – равнодушно махнула рукой Наташа. – Шалит, не обращай внимания.

– А откуда она берется, эта нечисть?

– Души мелких пакостников. При жизни гадили людям по мелочам – расписывали подъезды, обрывали телефонные трубки, били стекла в чужих домах, резали сиденья в транспорте… Когда повзрослели, от зависти распространяли сплетни, анонимки писали в полицию или по месту работы, жгли газеты в почтовых ящиках. И все тихо, чтоб никто не заметил, потому что трусливые – дальше некуда. Такими брезгуют даже бесы. Помрет эдакий гаденыш, его душонку извлекут и сразу выбрасывают. Болтается над землей по ночам, а днем в крысиных норах прячется. Так и живут, ни то, ни се, вроде пыли.

– А-а, их еще полтергейстом зовут!

– Ага, тарелки колют, мусорные ведра переворачивают. Суеверные дураки пужаются, к экстрасенсам бегут, а те и рады. Разведут на бабло по полной программе, дурак доволен – как же, от нечистой силы дом освободили! А экстрасенсы те, жулики, руки потирают, следующих придурков ждут не дождутся!

– Фу, мамочка, какой у тебя жаргон! Но ведь они исчезают, правда?

– Экстрасенсы здесь ни причем. Нечисть очень труслива. Фыркни на нее, она и пропадет. Или просто не обращай внимания. Экстрасенс знает об этом. А если нечисть приставучая, надо святой водой побрызгать и все.

– Ой, мам, я все спросить хотела… А как быть с водой-то? Я видела в кино, она жжет!

– Только тех, кто серьезно нагрешил, безвозвратно. Меня обжигает, но терпимо. Даже пить могу, как горячий чай.

– Здорово! А ладан вместо кокаина нюхать можно, да?

Кристина ожидала, что мать сейчас возмутится, начнет читать морали – ах, что за поколение, все измеряете уровнем балдежа, так нельзя и т. д. и т. п. Мама ничего не ответила. Она задумалась, потом тихо сказала: