Дмитрий Сафонов - Библиотека Страница 7

"Недалеко от истины. Папашка действительно был аферист. А два младших брата – это ли не состояние? Ну, мать сама себя сделала старушкой – водка и не таких богатырей с ног валит. Пока все в точку".

– Но вы, – продолжал парнишка, – отринув несметные сокровища, нажитые неправедным папашиным трудом, решили добиться всего самостоятельно. Начать, так сказать, путь наверх. К самому небу. Ухватить Бога за… Скажем так, бороду. Что ж? Похвальное рвение. Вы вышли из… Откуда ты приехала? – перебил он себя.

– Из Ковеля.

Парнишка понимающе кивнул.

– Из "Приюта тринадцати странников" и отправились к далекой сияющей вершине. И тут! Боже мой! Как несправедлива судьба к лучшим из нас! В пути вы попали в ужасный буран. Кошмарный снежный вихрь! И, дорогая моя, скажу честно – вы были на волосок от гибели, если бы… Если бы не я – таинственный хозяин горного трактира, который протянул вам руку помощи, накормил, обогрел и теперь предлагает выпить на брудершафт.

– Это? – опешила Юля от такой неожиданной развязки. – То есть – целоваться? – она смущенно прыснула – продолжая игру.

Парнишка утвердительно кивнул.

– Ни секунды на размышление! Да или нет! Или это произойдет сейчас, или этого не случится никогда! Снежные лавины и торосы голубого льда навеки разлучат нас, не оставив на прощание даже наших имен.

Он прыгнул на прилавок и ловко перенес через него худые ноги в стоптанных кроссовках. Смешная круглая подставка, утыканная головками "Чупа-чупсов", покачнулась, но устояла на месте.

Парень вел себя так смело, будто Юля уже сказала "да", хотя она не успела вымолвить ни слова.

– У меня пиво кончилось, – сказала она, показывая пустую бутылку. Пока он болтал, она незаметно выпила все.

– Для любящих сердец это не преграда, – парнишка крепко взял ее за шею и впился в губы.

Она дала ему время, прежде чем попробовала отстраниться. Секунд пять, не дольше – но все же лучше, чем ничего. От ординатора она, помнится, в первый раз отбивалась куда настойчивее.

– Отныне и навеки я ваш покорный слуга, странствующий рыцарь Павел Синицын, – склонился парень в почтительном поклоне.

– Юля, – ответила она.

– Ну, уж коли мы преодолели ненужные условности естественным путем, может быть, хлебнешь из моей чаши? Я ведь все равно на работе, – он отдал ей свою едва начатую бутылку, и Юля после недолгого колебания взяла.

– Не жалко? – ехидно спросила она. – Хозяин вычтет из зарплаты?

– А я и есть хозяин, – спокойно ответил Павел. – Подпольный алкогольный магнат – но! В свободное от работы время. А основная моя профессия – странствующий рыцарь.

Он снова перепрыгнул через прилавок.

– Передай соседке – пусть всегда присылает тебя за сигаретами. Насчет экзамена не беспокойся – что-нибудь придумаем. Приходи завтра в это же время – получишь подробные инструкции. Идет? – он снова подмигнул ей – озорно и лукаво.

– Конечно.

Юля взглянула на часы и поняла, что уже непоправимо поздно – начало первого. "Еще не успела поступить, а уже возвращаюсь черт знает когда. Что подумает обо мне бабулька, сидящая на вахте?".

– Ой, я пойду, Паша, – засуетилась она.

– Сигареты не забудь, – он протянул ей пачку "Винстона" и две десятирублевки, которыми она собиралась расплатиться.

– Спасибо! – Юля торопливо открыла дверь.

Колокольчик мелодично звякнул.

Парень проводил ее взглядом.

– После экзамена я тебя трахну. Можно было бы и завтра… Но после экзамена ты будешь теплее. Это уж точно.

Он облизнул сухие губы, поправил резинку, стягивающую хвост, и врубил плейер на полную громкость.

Юля быстро добежала до общежития. Бабка, божий одуванчик, сидела в маленькой будочке с плексигласовым стеклом и читала книжку в мягкой обложке. На обложке были россыпи красных сердец (козыри – черви!) и сладкая до тошноты картинка: черноволосый набриолиненный красавец, раздувая ноздри, прижимал к себе пышногрудую блондинку, от истомы лишившуюся чувств.

"В жизни все не так", – подумала Юля. – Тебя заводят в процедурную, или в ординаторскую, или в опустевшую столовую, и…". Одним словом, не так.

Бабулька кутала костлявые плечи в пуховый платок. Она укоризненно взглянула на Юлю поверх очков и, стараясь придать тонкому голоску хотя бы минимальный оттенок строгости, сказала:

– Что ж ты, деточка, так поздно? А впрочем – дело молодое.

И помахала сухонькой коричневой ладошкой. Юля так и не поняла, что это должно было означать: отпущение вполне простительных для молодости грехов? Или сигнал – проходи? В любом случае, задерживаться не стоило: большой палец бабульки держал книжку раскрытой прямо на середине. Наверняка там полным ходом развивались амурные события: дело шло от случайного касания кончика шелкового платья к страстным пожатиям пальцев. Еще сто страниц, и настанет время для первого поцелуя – безусловно, САМОГО первого в жизни героини (изнасилование злобным отчимом в возрасте девяти лет – не в счет), и потому – незабываемого и головокружительного.

Ее высокий ординатор ухватил сразу за грудь. Даже не ухватил – больно и неумело ущипнул, приняв ее вскрик за признак мгновенного возбуждения. Поцелуи были потом, но вовсе не головокружительные, а слюнявые и чмокающие. Юля удивилась, что она так легко об этом вспоминает: без привычного удивления – "как же я могла?" – и легкого чувства брезгливости.

Может, дело было в смешном парне с конским хвостом? Вряд ли. Скорее всего, в двух бутылках пива "Миллер лайт" – роскошь, которую постовая сестра из Ковеля не могла себе позволить. Да плюс пачка сигарет в подарок – дома она такие не курила, а в Александрийске приходилось "держать фасон": как-никак, поступает в университет.

Юля быстро пробежала пустынный холл и поскакала вверх по лестнице. Третий этаж. Триста пятнадцатая комната. Она ворвалась в комнату, как судебный пристав – даже не постучав.

Ксюша одиноко сидела на кровати и что-то медленно жевала. Лицо ее лоснилось, к пухлым губам прилипли крошки.

Внезапно Юля почувствовала, как маленькая беспричинная радость, тихо булькавшая в ней, куда-то испарилась.

– А где Алена? – спросила она, предчувствуя ответ.

Кровать Алены так и стояла – идеально заправленная, на одеяле лежала раскрытая "История средних веков", а из-под подушки торчал синий уголок блокнота.

Ксюша сделала мощное глотательное движение, которому позавидовал бы пятиметровый удав, покраснела от натуги и произнесла:

– А ты разве не встретила ее? Я думала, что вы вместе куда-нибудь пошли. Поесть. Или поразвлечься. В таком большом городе… – она многозначительно закатила глаза.

– Алена так и не приходила? – глухо сказала Юля.

– Нет. Даже не показывалась.

Юля развернулась и молча вышла из комнаты. Ксюша закричала ей вслед:

– Постой! Куда ты? – но Юля не слушала.

Она спустилась вниз, в холл, и подошла к сторожевой будке, в которой бдительная бабулька то и дело лазила морщинистым пальцем под очки, смахивая набегавшие слезы. Что-то там, в книге, произошло: то ли героиня узнала о смерти любимой морской свинки, то ли героя озадачили заявлением, что у него – простатит и неполное опущение левого яичка в придачу.

Юля нагнулась к окошечку в плексигласе.

– Послушайте! Эй, послушайте!

Бабулька перевернула книжку и положила ее на стол.

– Чего тебе, красавица? – она чуть было не сказала Элен. Или – Сюзан. Или как там звали главную героиню.

– У нас соседка пропала. Ушла уже давно и до сих пор не вернулась. Я не знаю, что делать. Скажите, что делают в таких случаях?

Бабулька пожала плечами; кисточки, свисавшие с краев платка, смешно дрогнули.

– Ну, а что делают в таких случаях? Вам, молодым, виднее, что делают. Ничего. А в наше время – обязательно женились. Вот так вот. Если девушка не приходит ночевать – значит, дело серьезное. Тут уж – совет да любовь.

– Постойте… Вы не поняли. Она пропала, говорю же я вам. Она приехала поступать в университет, никого в этом городе не знает. Ушла за хлебом и не вернулась. Может, с ней что-то случилось?

Лицо у бабульки приняло мечтательное выражение.

– Случилось… Деточка, рано или поздно это со всеми случается. Ты подожди до утра, не паникуй. Сколько себя помню, отсюда еще никто не пропадал. К сожалению, все возвращались. Да ты сама-то во сколько заявилась? Пяти минут не прошло. Ну? Пусть уж соседка твоя погуляет, не волнуйся так. А я комендантше не скажу. Не бойся. Зинаида Васильевна никого еще не выдавала.

Бабулька нагнулась к окошку.

– Вот Любка… Сменщица моя, Любовь Ивановна, та может. Ты при ней даже не вздумай опоздать. В одиннадцать – двери на замок, и до свидания. А я – бабка добрая. Чего уж там? Дело-то молодое, – она погладила книжку. Набриолиненный мачо вздрогнул от ее прикосновения.

Юля кивнула и снова пошла к лестнице. "Ладно. Если до утра не придет – пойду к комендантше. Пусть вызывает милицию".