Право на жизнь (ЛП) - Кетчам Джек Страница 7

- А если не поймет? Откажется, я имею в виду.

Он усмехнулся.

- Если бы ты была на ее месте, ты бы стала есть после пытки? Но даже если станет, хорошо. Это установит зависимость. В любом случае, мы не можем проиграть.

Она забрала его пустую тарелку с колен. Кошка попыталась укусить ее за ногу, но женщина отстранилась.

Тупое животное.

- Ты надолго собираешься остаться здесь?

Он кивнул.

- Я хочу убедиться, что с ней все в порядке, что ее не стошнит внутри коробки или еще что-нибудь. Я побуду здесь. Но ты иди. Я крикну тебе, когда ты мне понадобишься. Если Сэнди позвонит, дай мне знать.

- Хорошо.

Она поднялась наверх, прошла через дверь, ведущую в столовую и кухню, поставила тарелки в раковину, ополоснула их и сложила в посудомоечную машину. За окном над раковиной пара соек преследовала небольшую стайку воробьев, пытавшихся кормиться у вишневого дерева рядом с гаражом, пикируя на них с белой березы на противоположной стороне лужайки, разгоняя их, но не делая никаких реальных попыток поймать их. Просто летят обратно к березе и сидят там, пока воробьи не вернутся, а затем пикируют вниз, чтобы снова их разогнать. Казалось бы, они делают это для развлечения. А может быть, сойки и не охотились за воробьями, а просто играли?

Были ли голубые сойки хищниками? Она не знала.

А кто в наше время не был?

* * *

В подвале Стивен думал о том, что он сделает с ней, прежде чем она сломается, обо всем том, что заставит ее сломаться со временем. Он знал, что на это потребуется время, и это его вдохновляло, потому что самое приятное было в том, чтобы сломать ее. Как только воля к сопротивлению исчезает, они становились похожими на стадных животных, на скот, не имея никакой мотивации, кроме желания уменьшить свои страдания. Удовольствие было в укрощении воли и овладении духом. Он пока только начал работать над этим, но уже сейчас у него был каменный стояк, и он обхватил свой член в теплой мозолистой рукой и, глядя на ее дышащую плоть всего в нескольких футах от него, гладил и сжимал пульсирующий орган.

Кошка сидела и наблюдала за ним. От взгляда кошки ему стало не по себе.

И хотя это было только животное, ему не нравилось, что кто-то наблюдал за его мастурбацией.

Кончив, то подошел к раковине, чтобы смыть с руки сперму и запах своего тела, сел и снова уставился на пленницу.

К черту HBO. У меня есть свой собственный оригинальный фильм. Прямо передо мной.

И здесь его ждало еще много интересного.

Глава 5

5:25 вечера.

- Я не хочу, - сказала она. - Сколько раз я должна вам повторять? Пожалуйста. Просто выпустите меня отсюда. Почему вы не можете просто оставить повязку, дать мне одеться и отвезти меня туда, где вы меня нашли? Или куда угодно. Боже мой, я никому не скажу. Да даже и если бы хотела, все равно не смогла бы? Я даже не знаю, кто вы и где я!

- Ешь свой сэндвич, - сказал он.

- Пожалуйста. Я не могу. Меня тошнит от одного его запаха!

- Когда я говорю тебе что-то делать, ты это делаешь. Без разницы, что это. Ты понимаешь?

- Вы хотите, чтобы меня вырвало? Вы этого хотите?

- Ты будешь выполнять мои приказы. И сейчас ты делаешь то, что я говорю, то есть ешь сэндвич. Теперь откуси.

Он держал его у нее под носом.

Салат с тунцом.

Она не врала, что ее тошнит. Сара чувствовала себя как пьяница в конце долгой ночи после поглощения сверх нормы сладкого дешевого вина. Волны тошноты прокатывались через нее, заставляя ее потеть. Это было хуже, чем находиться внутри ящика. Она качала головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от этого запаха. Это было все, что она могла сделать. Кожаными лентами оковы на ее руках и ногах были привязаны к деревянному креслу. Веревка была обмотана вокруг ее плеч и спинки кресла, а другая стягивала ее поперек талии, удерживая ее в сидячем положении.

- Пожалуйста!

Она снова заплакала. Из одежды на ней была только повязка на глазах, и она чувствовала себя такой униженной, сидя голой перед мужчиной и умоляя его сжалиться над ней.

Как долго и как часто можно плакать, прежде чем плакать станет невозможно? Есть ли у слез физический предел?

Она надеялась, что да. Как и ее нагота, слезы позорили ее.

Мужчина ткнул сэндвичем в ее сомкнутые губы. Тот рассыпался. Холодные липкие кусочки хлеба и тунца рассыпались по ее груди и бедрам. Частички сэндвича прилипли к ее губам. Пленница отхаркнула их. Он вздохнул. Она услышала, как на стол поставили тарелку. Похититель обошел ее сзади.

Сара почувствовала, как веревка вокруг ее талии ослабла, а затем и веревка вокруг ее плеч. Он стянул их с нее.

- Возможно, ты права, - сказал он. - Это не работает. Я думал, может быть, ты смиришься с этом. Некоторые люди так и делают, знаешь ли. - Он снова вздохнул. - Думаю, мы просто отвезем тебя обратно, как ты говоришь. Ты точно не расскажешь? Я имею в виду, ты обещаешь?

Некоторые люди смиряются? Он сумасшедшей?

- Не расскажу. Клянусь.

- Ты помнишь, как мы выглядим?

- Нет. Я имею в виду, это было так быстро. Как я могу что-то помнить?

Казалось, он обдумывает ее слова.

- Хорошо. Ладно. Тогда, наверное, так и сделаем. Очень жаль.

Один за другим ее конечностей стали свободны. Она почувствовала внезапный прилив надежды. Может быть, он и был сумасшедшим, не, вероятно, самым безумным, раз решил отпустить ее. Дать ей свободу. Или, даже если у него на уме что-то другое, о чем ей не хотелось даже думать, все равно у нее появился шанс освободиться.

Неужели я выберусь отсюда?

Ей пришло в голову, что он может убить ее здесь, что это все уловка, и вместо того, что отпустить ее, он ее убьёт.

Сара была здоровой и сильной. С чем угодно, кроме этого, она могла бы справиться.

Женщина почувствовала, как что-то коснулось ее лодыжки. Неожиданно мокрое, затем гладкое и мягкое. Она подпрыгнула.

- Что это?

- Чертова кошка. Не волнуйся. Эй! Кыш отсюда!

Он отцепил путы с подлокотников кресла. Она пошевелила запястьями и зазвенела кольцами.

- Разве ты не собираешься их снять?

- Через минуту. Сначала я должен подняться наверх и принести тебе одежду. Я вроде как испортил ту, что была на тебе, понимаешь? - Он засмеялся. - Надо убедиться, что ты не попытаешься убежать от меня в это время. Вставай.

Он взял ее за руку. Его рука была твердой и мозолистой. Ладонь не большая, но определенно рука рабочего.

- Пойдем со мной. Сюда. Медленно и аккуратно. Будь осторожна.

Он повел ее вслепую через всю комнату. Затем он остановил ее, поднял ее руку и прищелкнул запястье к кольцу на крестовине. Внезапно она снова испугалась.

- Нет, подожди. Ты сказал...

- Только на минутку. Пока я принесу тебе одежду.

Он поднял ее другую руку и прикрепил ту так, что она оказалась лицом к крестовине, широко расставив руки. Сара услышала, как он отошел. По крайней мере, ее ноги были свободны. Не то что в прошлый раз. На мгновение воцарилась тишина.

Она услышала свистящий звук, и огонь опалил ей плечо.

Она подпрыгнула и закричала. Боль медленно перешла в жгучее сияние, тысяча крошечных уколов вдоль огненной линии боли.

- Обманул тебя, - хохотнул он.

И вдруг удары по спине, ягодицам и рукам, по нежной плоти подмышек, по задней поверхности ног и бедер, а потом даже по груди и животу, когда она попыталась вывернуться, стали яростными, быстрыми и сильными, плеть снова и снова находила те же самые горящие места, непонятным образом освещая их новой яркой болью, как укусы пчел или муравьев. Как бы она ни старалась уклониться от него, пленнице это не удавалось. Запястья горели и царапались, когда она скручивалась в кандалах, и, что бы он ни использовал, это било ее до крови, она чувствовала влагу внутри боли, которая не была похожа на пот, хотя она тоже потела. Каждый мускул напрягался, натирая синяки, когда она дергалась и извивалась на тяжелых досках крестовины. Она слышала, как ее истязатель хрипит от напряжения и свои собственные тяжелые вздохи, удары трещали в ушах, как пистолетные выстрелы, и казалось, что мучителей несколько – двое, трое или четверо, - и они надвигаются на нее отовсюду сразу.