Великая Белая Бездна - Бэзил Коппер Страница 7

У Коллинса имелась одна не совсем обычная обязанность: когда ученые бывали слишком заняты и не хотели отрываться от работы, он сервировал чай — со всей сопутствующей параферналией, как то серебряным чайником, тостами, оладьями и сконами — в прозаическом окружении мастерской. Ровно в пять Коллинс торжественно вышел во двор, толкая перед собой приспособление, похожее на тележку медсестер в больнице. Приспособление было снабжено откидной крышкой, защищавшей горячие деликатесы от дождя.

Вскоре я уже прихлебывал почти кипящий чай из чашки тонкого фарфора, сидя за штурманским столиком в вездеходе профессора, а тот с мрачноватым видом рассказывал, что может ждать нас впереди. Об опасности, грозящей нашему миру, он узнал много лет назад, в начале двадцатых, штудируя некоторые запретные книги. Лишь много позднее он связал прочитанное с надписями на каменных табличках, найденных в различных концах света, а затем и со странными событиями прошлогодней весны и движущимися огнями в небе. Их наблюдали практически по всему миру; как считал Скарсдейл, они были связаны с явлением, которое он называл Пришествием.

Именно на такую цепочку событий намекали кощунственные древние книги и запретные трактаты на арабском и древнееврейском, которые он изучал долгие годы и в чьи тайны наконец проник. Наиболее ценным, по его словам, оказался латинский том под названием «Этика Югора»; описанные в нем ключевые признаки и упоминание Магнетического Кольца, вращавшегося за самыми дальними солнцами вселенной, в конце концов привели профессора к определенным фактам, настолько невероятным и фантастическим, что Скарсдейл даже не осмеливался намекнуть на них в беседах с самыми знающими коллегами.

Факты эти, согласно рассуждениям Скарсдейла, были связаны с некоей областью вселенной, которую профессор именовал «белым пространством». Древние почитали эту область и в своих стародавних писаниях всегда называли ее не иначе, как «Великая Белая Бездна». Создания, проходившие сквозь этот священный пояс космического пространства, как сквозь астральный портал, могли таким образом с головокружительной быстротой перемещаться на миллиарды миль; даже у Древних подобное путешествие заняло бы тысячи лет.

Скарсдейл верил, что благодаря открытию и долгому изучению иероглифов, а также главным книгам «Этики Югора», сумел вплотную приблизиться к пониманию сущности Древних. Он пришел к заключению, что ключ к разгадке тайны их существования следует искать здесь, на Земле; тогда-то он и отправился в свою первую и наиболее трудную экспедицию, о которой упоминал ранее.

Возможно, Скарсдейл опасался, что профану его рассказ покажется историей дикой и вымышленной. Но я слушал, не перебивая, и он с каждой минутой говорил все более четко и уверенно. Что же до меня, то я не видел причин сомневаться в его здравомыслии и искренности, равно как и в заслугах его коллег по экспедиции. Серьезные и внушительные приготовления и их бесспорная научная подоплека сами по себе свидетельствовали, что речь идет о нешуточном и солидном начинании.

Профессор заглянул мне в глаза, ища поддержки. Я продолжал молчать, и это, как видно, приободрило его. Должно быть, мы представляли собой странное зрелище: громадный бородатый Скарсдейл, напротив я, застывший с хрупкой фарфоровой чашечкой в руках. Странной была и наша тайная беседа в серой металлической башне вездехода, стоящего в просторном ангаре где-то посреди дождливого Суррея. Кому-то эта обстановка могла показаться нелепой, но только не нам: так искренне верил Скарсдейл в свою правоту, так искренне верил я его словам.

— Поверьте, Плоурайт, если бы я мог прямо сейчас открыть местоположение пещер, я сделал бы это не задумываясь, — сказал он, глядя на меня серьезным взглядом своих завораживающих глаз. — Но на кону слишком многое. Давайте предположим, ради связности рассказа, что я говорю о Перу. Все это было не в Перу, но не имеет значения... Я провел годы за расчетами. Я не сомневался, что они верны. Необходимость хранить все в секрете вынудила меня ограничиться маленьким отрядом. Нас было трое. К моему большому сожалению и несчастью, местный помощник, которому я доверял, обманул нас. Мои спутники заболели. По глупости я решил отправиться в путь с большой командой носильщиков — иначе я бы не справился с огромным количеством снаряжения. С подобными вездеходами меня ждал бы триумфальный успех, но тогда... мои усилия были заранее обречены на провал.

Скарсдейл, как я со временем узнал, не был склонен к проявлениям чувств. Но воспоминания, очевидно, взволновали его: голос профессора дрожал, сильные широкие пальцы нетерпеливо барабанили по столику. Однако он взял себя в руки и снова скрыл свои переживания под маской спокойствия.

— Удивительно, что я вообще сумел добраться до места, — сказал он. — Прежде, чем носильщики бежали, я успел пересечь горы и дойти до внешних пещер. Я не стану вдаваться в детали: свежий, непредубежденный взгляд — вот что нужно мне от каждого из вас. Там были надписи, были туннели, которые вы видели на макете в библиотеке. Я взял рюкзак и запас провизии и углубился в пещеры, оставляя по пути метки на стенах. Хуже всего были ночи. Я провел в туннелях много дней и почти не спал. Затем я вышел к огромному подземному озеру. Голод и чисто физическая невозможность двигаться дальше подкосили меня. Я едва выбрался наружу, шатаясь от слабости. К счастью, несколько проводников остались поблизости и помогли мне спуститься с горы. В газеты эта история полностью так и не попала. Вот более-менее и все.

Сквозь толстое кварцевое стекло он указал на дальний конец ангара.

— Разборные резиновые лодки из особо прочного материала. При необходимости, четыре сцепленные вместе лодки смогут послужить понтоном для перевозки вездеходов. Не думаю, что в этот раз мы потерпим поражение. Мы не имеем права позволить себе провал!

С этими словами он сжал лежащую на столе руку в кулак. Его глаза будто на миг затуманились, но я успел заметить в них горящие, бушующие огни.

Кларк Эштон Скарсдейл, понял я, был невероятно сильным человеком, но его духовная стойкость подвергалась не менее сильным испытаниям. Я прочистил горло, и этот заурядный звук словно вернул профессора к действительности. В ту минуту мне показалось, что он возвратился откуда-то издалека — быть может, с берега огромного и недвижного подземного моря.

— Глиняным овалом на макете обозначено подземное озеро? — спросил я.

Профессор кивнул.

— Именно так. Я мог бы, собственно говоря, расширить макет, но решил, что это было бы неблагоразумно.

Заметив мое удивление, он продолжал:

— На основе более ранних исследований я сформулировал некоторые теории. Но я