Дин Кунц - Шорохи Страница 7

– Согласен. Однако…

– Я всю себя вложила в эту работу, пахала, как негр, все поставила на одну карту. Только когда у меня будет прочная репутация хорошего сценариста и режиссера, я смогу наконец поставить крест на жалких, истрепавшихся призраках: моих родителях, чикагских трущобах, всех ужасных воспоминаниях. Научусь расслабляться и вести нормальный образ жизни. Но не сейчас. Если я расслаблюсь сейчас, меня постигнет неудача. Или я внушу себе, что потерпела неудачу, – что, в сущности, одно и то же.

Уолли вздохнул.

– О’кей. И все-таки ты зря отказываешься.

В это время лакей подогнал ее машину. Хилари обняла Уолли.

– Может быть, я позвоню тебе завтра – просто убедиться, что мне не приснилась вся эта история с «Часом волка».

– На окончательное оформление договора уйдет несколько недель. Но я не думаю, что могут возникнуть осложнения. На следующей неделе подпишем протокол, и можешь приступать к работе.

Хилари послала ему воздушный поцелуй, дала лакею чаевые и укатила.

Она поехала вверх по склону, минуя шикарные особняки стоимостью в несколько миллионов долларов, лужайки, зеленевшие почище банкнот; повернула налево, потом направо – словом, ехала наугад, без какой-то определенной цели, просто чтобы успокоиться. Это был один из немногих видов отдыха, какие она себе позволяла. Дорога была испещрена густыми багровыми тенями; на улице быстро темнело, хотя сквозь кроны пальм, дубов, кленов, кедров, кипарисов и сосен еще мелькали проблески света. Хилари включила передние фары и покатила дальше по извилистой дороге каньона, пока не почувствовала, что напряжение начинает отпускать ее.

С наступлением сумерек она остановилась возле небольшого мексиканского ресторанчика на бульваре Ла-Синега. Грубо оштукатуренные стены. Фотопортреты мексиканских головорезов. Густой аромат горячего соуса, острой приправы и кукурузных лепешек. Официантки в крестьянских блузах с глубоким вырезом и красных юбках в складку. Знойная, чувственная музыка. Хилари заказала сыр, немного риса и жареные бобы. Еда оказалась такой вкусной, словно подавалась при свечах, под мелодичную музыку и рядом был близкий человек, готовый разделить с нею ее торжество.

Не забыть сказать Уолли, подумала Хилари, допивая темное мексиканское пиво. Но тут же услышала его язвительный голос: «Ягненочек, это не что иное, как самообман. Конечно, одиночество не отражается на качестве еды, музыки и свечей, но это еще не значит, что оно полезно для душевного и физического здоровья». Он ни за что не удержится от очередной нотации, и пусть это будет сделано с наилучшими намерениями, ей от этого не легче.

Хилари села в свой автомобиль, пристегнула ремень, включила зажигание и радио и несколько минут неподвижно сидела, наблюдая за потоком огней на Ла-Синега. Сегодня у нее день рождения. Двадцать девятый по счету. И, несмотря на упоминание в колонке Гранта в «Голливудском репортере», кроме нее самой, никому нет до этого дела. Но разве не она сама уверяла Уолли, что ее это устраивает?

Мимо проносились автомобили. Люди куда-то спешили – большей частью парами, – строили планы на вечер.

Хилари не хотелось домой, но больше ехать было некуда.

В доме было темно.

Хилари завела машину в гараж и приблизилась к парадной двери. Ее высокие каблучки громко стучали по каменным плитам.

Стоял ласковый, теплый вечер. Земля щедро отдавала солнечное тепло; прохладный ветер с моря, в любое время года продувавший город насквозь, еще не принес с собой похолодание. Хотя ближе к ночи впору будет надевать пальто. В саду громко стрекотали цикады. Хилари вошла в дом, включила свет в прихожей и заперла дверь. Зажгла свет в гостиной и стала подниматься по лестнице – как вдруг услышала за спиной какой-то шум и обернулась.

Из кладовки неподалеку от входной двери, где висела ненужная одежда, выступил человек примерно сорока лет от роду, рослый, в облегающем желтом свитере, черных брюках и кожаных перчатках. Под свитером ходуном ходили бугры мускулов: должно быть, он много лет занимался поднятием тяжестей. Даже запястья, различимые между перчатками и рукавами свитера, были внушительных размеров и свидетельствовали о недюжинной силе. Человек остановился в десяти футах от Хилари, широко ухмыльнулся и облизнул тонкие губы.

Она не знала, как отреагировать на непрошеное вторжение. То был не заурядный взломщик и не какой-нибудь мальчишка-дегенерат с наркотическим блеском в глазах. Она знала этого человека и меньше всего ожидала увидеть его в подобной ситуации. Пожалуй, только появление из кладовки Уолли Топелиса могло бы так же удивить ее. Хилари была не столько испугана, сколько растеряна. Она познакомилась с этим человеком три недели назад в графстве Напа, Северная Калифорния, куда ездила собирать материал для следующего сценария, из жизни виноделов. Там он выглядел солидным, преуспевающим дельцом из Напа-Валли. Но какого черта он делал в ее кладовке?

– Мистер Фрай? – неуверенно вымолвила она.

– Привет, Хилари. – У него был густой, низкий, гортанный, скрипучий голос, но там, в Напа-Валли, он звучал отечески бодро, сейчас в нем слышались угрожающие нотки.

Хилари прочистила горло.

– Что вы здесь делаете?

– Приехал повидаться с вами.

– Зачем?

– Просто повидаться.

Его тяжелый, хищный взгляд прожигал ее насквозь. С лица не сходила зловещая ухмылка – волчий оскал перед тем, как страшный зверь сомкнет челюсти на горле бедного кролика.

– Как вы сюда попали? – требовательно спросила Хилари.

– Красивая…

– Что?

– Ты очень красивая.

– Немедленно прекратите это.

– Я давно искал такую, как ты.

– Вы меня пугаете.

– Ах, какая красавица! – И он сделал шаг навстречу.

Она вдруг угадала его намерения. Но это же чистое безумие! С какой стати богатому человеку, занимающему высокое положение в обществе, ехать за сотни миль, рискуя своим состоянием, репутацией и свободой, ради скоротечного акта насилия?

Фрай сделал еще один шаг навстречу.

Насилие. Но это же ни в какие ворота!.. Разве что… Разве что он собирается потом убить ее. Тогда он не так уж и рискует – значит, не будет ни отпечатков пальцев, ни каких-либо иных улик. И никому не придет в голову, что известный промышленник, уважаемый винодел из Санта-Елены проделал долгий путь до Лос-Анджелеса, чтобы совершить акт насилия и убить жертву. Никто не подумает на Бруно Фрая. Следствие ни за что не двинется в этом направлении.

Может, она сошла с ума? Это не тот Бруно Фрай, с которым она свела знакомство в Санта-Елене. Тогда она не заметила ни малейших признаков безумия, которое теперь исказило его черты. В холодных как лед глазах сквозила злоба. Как же Фраю удалось скрыть ее при первой встрече?