Сара Шепард - Милые обманщицы. Безупречные Страница 7

Взбудораженная, она проскользнула в дом и направилась прямиком на кухню. Пройдя через застекленные двери, она замерла на пороге.

Мать Ханны сидела за столом, перед ней стояла тарелка с сыром и крекерами. Ее темно-каштановые волосы были собраны в пучок, на руке в лучах послеполуденного солнца посверкивали инкрустированные бриллиантами часы «Шопар». В ухе торчал беспроводной наушник, подключенный к сотовому телефону.

И рядом с ней сидел отец Ханны.

– Мы тебя ждем, – сказал он.

Ханна попятилась назад. В его волосах прибавилось седины, он носил новые очки в тонкой металлической оправе, но в остальном выглядел, как прежде: высокий, с морщинками вокруг глаз, в голубом поло. Даже голос не изменился – все такой же глубокий и спокойный, как у диктора Эн-пи-ар[9]. Ханна не видела отца и не говорила с ним вот уже почти четыре года.

– Что ты здесь делаешь? – выпалила она.

– Был по делам в Филадельфии, – ответил мистер Марин, причем «по делам» прозвучало немного нервно. Он взялся за кофейную кружку с ручкой в форме добермана – свою кружку, из которой он всегда пил кофе, пока жил с ними. Ханне стало интересно, не рылся ли он в шкафчиках, чтобы ее найти.

– Твоя мама позвонила и рассказала мне об Элисон. Я очень сожалею, Ханна.

– Да, – только и смогла вымолвить Ханна. Голова ее закружилась.

– Хочешь поговорить об этом? – Мама отщипнула кусочек сыра чеддер.

Ханна пришла в замешательство. Отношения между миссис Марин и Ханной больше напоминали общение начальника со стажером, чем матери с дочерью. Эшли Марин из кожи вон лезла, прокладывая путь к руководящим высотам в филадельфийской рекламной фирме «Макманус энд Тейт», и к окружающим относилась, как к своим подчиненным. Ханна и не помнила, когда в последний раз мама заводила с ней задушевные разговоры. Возможно, этого вообще никогда не было.

– М-м, все нормально. Но все равно спасибо, – добавила она с некоторым вызовом.

Можно ли было винить Ханну за такую озлобленность? После того как родители развелись, ее отец переехал в Аннаполис, начал встречаться с женщиной по имени Изабель и обзавелся роскошной квазипадчерицей Кейт. В новой жизни отца не нашлось места для родной дочери, так что Ханна навестила его лишь однажды. Все эти годы отец даже не пытался звонить ей, писать, да и вообще не напоминал о себе. Он даже перестал присылать подарки на день рождения, ограничиваясь денежными чеками.

Отец вздохнул:

– Наверное, сегодня не самый подходящий день для разговоров по душам.

Ханна бросила на него взгляд:

– Разговоров о чем?

Мистер Марин откашлялся:

– Видишь ли, твоя мама позвонила мне и по другой причине. – Он опустил глаза. – Машина.

Ханна нахмурилась. Машина? Что за машина? О боже.

– Мало того, что ты угнала автомобиль мистера Эккарда, – продолжил отец, – ты еще и скрылась с места аварии?

Ханна посмотрела на мать:

– Я думала, там все улажено.

– Ничего не улажено. – Миссис Марин сурово взглянула на нее.

«Соврала, что ли?» – хотела спросить Ханна. Когда копы отпустили ее в субботу, мама загадочно намекнула, что «все уладит», поэтому Ханне нечего было бояться. Загадка разрешилась, когда следующим вечером Ханна застала свою мать и молодого офицера Даррена Вилдена на кухне их дома, где мама как раз и «улаживала» проблему.

– Я серьезно, – сказала миссис Марин, и усмешка померкла на губах Ханны. – Да, полиция согласилась закрыть дело, но это не меняет того, что происходит с тобой, Ханна. Сначала кража в «Тиффани», теперь это. Я не знаю, что делать. Поэтому и позвонила твоему отцу.

Ханна уставилась на тарелку с сыром. От потрясения она не могла смотреть в глаза родителям. Неужели мама рассказала отцу и о том, что ее поймали на краже в бутике «Тиффани»?

Мистер Марин прочистил горло:

– Хотя полиция и замяла дело, мистер Эккард хочет все уладить в частном порядке, без судебного разбирательства.

Ханна прикусила щеку:

– Разве страховая компания не оплачивает такие случаи?

– Дело не совсем в этом, – ответил мистер Марин. – Мистер Эккард обратился с предложением к твоей матери.

– Отец Шона – пластический хирург, – объяснила мать, – но его любимое детище – это реабилитационная клиника для пострадавших от ожогов. Он хочет, чтобы ты явилась туда завтра в половине третьего.

Ханна сморщила нос:

– Почему мы не можем просто дать ему денег?

Зазвонил крошечный мобильник миссис Марин.

– Я думаю, это послужит тебе хорошим уроком. Заодно сделаешь что-нибудь полезное для общества. Чтобы понять, что натворила.

– Но я и так понимаю!

Ханне Марин совсем не хотелось тратить свободное время на ожоговую клинику. Если уж работать волонтером, то почему нельзя выбрать место покруче? Например, в ООН, с Николь и Анджелиной?[10]

– Это уже решено, – отрезала миссис Марин и тут же прокричала в трубку: – Карсон? У тебя готовы макеты?

Ханна сжала кулаки, ногти больно впились в ладони. На самом деле ей очень хотелось подняться наверх, переодеться, снять с себя это похоронное платье – неужели из-за него бедра выглядели необъятными или во всем было виновато отражение в стеклянных дверях патио? – освежить макияж, сбросить пару-тройку килограммов и махнуть рюмку водки. А уж потом она бы вернулась и представилась заново.

Когда она взглянула на отца, он еле заметно улыбнулся. У Ханны дрогнуло сердце. Его губы раскрылись, как будто он хотел что-то сказать, но тут зазвонил и его сотовый. Он поднял палец, призывая Ханну задержаться.

– Кейт? – ответил он.

У Ханны внутри все оборвалось. Кейт. Роскошная, безупречная квазипадчерица.

Отец прижал трубку подбородком.

– Привет! Как прошел кросс? – Он выдержал паузу, и его лицо просияло. – Восемнадцать минут? Это потрясающе.

Ханна схватила с тарелки кусок сыра. Когда она приехала в Аннаполис, Кейт даже не смотрела на нее. Вместе с Эли, которая отправилась морально поддержать подругу, они тотчас сформировали касту красавиц, словно отгородившись от Ханны. Это настолько взбесило Ханну, что от злости она умяла все, что было на столе и в радиусе километра – в то время уродливая толстушка, она только и знала, что ела, ела и ела. Когда, едва не лопаясь от обжорства, она схватилась за живот, отец подергал ее за мизинец на ноге и сказал: «Маленькому поросенку не по себе?» И это в присутствии всех. Ханна бросилась в ванную и долго скребла горло зубной щеткой.

Она так и не донесла до рта кусок чеддера. Глубоко вздохнув, она завернула его в салфетку и выбросила в мусорную корзину. Все это осталось в далеком прошлом, когда она была совсем другой Ханной. Той, которую знала только Эли и которую сама Ханна давно похоронила.