Джинн Калогридис - Дети вампира Страница 7

– Господа! – весело крикнула по-английски Жужанна. – Идите сюда и познакомьтесь с моим братом. Этот вечер мы проведем у него в гостях.

Англичане, улыбаясь и пошатываясь, двинулись к нам. На крыльце упитанный блондин споткнулся и, если бы не его спутник, наверняка бы упал. Появление Жужанны и гостей застало меня врасплох. Я сумел кое-как изобразить радушие, однако скопировать ослепительную улыбку Жужанны мне не удалось. Какими бы ни были эти люди, сейчас они, предвкушая замечательную вечеринку, брели навстречу своему концу. Жужанна так искренне и заразительно улыбалась, что, не знай я ее истинных намерений, никогда бы и не заподозрил ловушки.

Став вампиром, я не потерял совесть. Превозмогая чувство голода, она требовала под любым предлогом немедленно выпроводить всю компанию. Наблюдать, как двое подвыпивших гуляк идут прямо в западню... Совесть противилась этому жестокому, расчетливому маневру Жужанны. До сих пор моими жертвами были подонки венского общества: проститутки, воры и прочее отребье. Я не мог да и не желал искать себе пищу в других, более благополучных слоях общества.

Но ветер уже донес до меня их запах. Я вмиг оказался заворожен их кровью, как они – моей сестрой. Я видел, какими глазами Жужанна смотрела на англичан. Она жаждала крови, и ее жажда превосходила мою! Улыбка Жужанны стала еще шире, когда сестра убедилась, что я ослаб от голода и не буду сопротивляться ее затее.

Пока темноволосый англичанин помогал своему спутнику восстановить равновесие, я увидел, как из кареты вышла невысокая, худенькая, просто одетая девушка и робко засеменила в нашу сторону. Она была необычайно бледна, но, как и англичане, принадлежала к миру живых. И все же запах ее крови мне показался весьма необычным: вместе со сладковатым привкусом в нем ощущался слабый оттенок горечи. Тогда я не обратил на это особого внимания, но теперь-то я знаю: подмеченная мною странность свидетельствовала о начале превращения. Так пахнет человек пока еще живой, но обреченный стать неумершим.

Когда девушка подошла ближе, я вздрогнул – передо мной была Дуня, наша трансильванская горничная! Она преданно служила Мери, ухаживала за ней при родах. Но Влад укусил ее, чтобы полностью подчинить несчастную девушку своей воле. Прошедшие месяцы сделали меня почти бесчувственным, и все-таки, увидев Дуню, я испытал прилив искреннего сожаления. Бедняжка была еще совсем юной – не старше шестнадцати-семнадцати лет, и именно ее необычайная душевная чистота, ее верность нам обрекли добрую девушку на такую ужасную судьбу. Дуня подняла на меня глаза, и они округлились от удивления и необоримого страха. Интересно, как выглядел я теперь в глазах тех, кто знал меня до превращения? Смотреться в зеркала было бесполезно, ибо вампиры в них не отражаются. Неужели я стал столь же омерзителен, сколь прекрасна Жужанна?

– Дуня, – тихо произнес я, кивнув головой.

Девушка слегка поклонилась и тут же отвела глаза. Я хотел было сказать, что рад видеть ее, но не стал лгать, поскольку на самом деле не ощущал никакой радости. Мне оставалось лишь глубоко раскаиваться в том, что эта девушка оказалась сейчас рядом со мной и Жужей. Мы давно уже не были теми добрыми хозяевами, которым она так преданно служила. Теперь она находилась в компании убийц, способных причинить вред ей и всем тем, кого они изберут своими очередными жертвами. Я понимал; Дуня стала горничной у моей сестры отнюдь не из любви или верности, просто она уже не являлась хозяйкой собственного разума. Укусив бедную девушку, Влад сделал ее своей пешкой. Возможно, Жужанна тоже обладала такой же властью над ней.

В кого же ты превратилась, Жужа? Неужели это ты когда-то безутешно рыдала над убитыми птицами, которых мы с отцом приносили с охоты? И в кого превратился я сам, послушно раскрывая перед ней двери своего жилища?

Жалость к Дуне не лишила меня осторожности. Наклонившись к Жужанне, я шепнул ей на ухо по-английски:

– Зачем ты привезла ее сюда? Ведь она – глаза и уши Влада!

Улыбка на лице Жужанны не померкла даже на секунду. Похоже, моя сестра не ощущала вины за то, что превратила Дуню в безвольную рабыню.

– Теперь она служит только мне. Поверь, нам ничего не угрожает.

Видя мои сомнения, Жужанна поспешно добавила:

– Ты еще многого не знаешь, Каша. Меня просто поражает твоя наивность и неискушенность.

Англичане одолели ступени крыльца и встали рядом с нами.

– Господа, разрешите представить вам моего брата Аркадия... – Жужанна бросила на меня быстрый, неуверенный взгляд и закончила фразу: – Аркадия Цепеша.

– Дракула, – поправил я ее.

При жизни я упорно отстаивал фамилию Цепеш – так именовался наш род в течение многих поколений, а Дракул было скорее прозвищем, которое я ненавидел, считая его плодом крестьянских суеверий. Причем это прозвище произошло не оттого, что на нашем старинном родовом гербе красовался дракон, а оттого, что они верили, будто все мы, Цепеши, дети дьявола[4].

Крестьяне не ошибались: мы и впрямь были детьми дьявола.

Жужанна быстро и изящно загладила свою оплошность:

– Да, Аркадия Дракула. А эти джентльмены путешествуют по Европе и в Вене проездом. Позволь их тебе представить. – Жужанна кивнула в сторону грузного блондина:

– Это мистер Реджинальд Лайенс. А это, – последовал новый кивок, – мистер Энтони Лебо.

У Лебо сияли глаза. Его щеки слегка раскраснелись от выпитого вина, однако движения англичанина оставались твердыми и речь – вполне вразумительной. Он вежливо поклонился.

– Мне не передать, насколько приятно услышать на чужбине родную английскую речь, да еще из уст столь очаровательной юной леди!

Лайенс, опираясь о приятеля, громко рявкнул:

– Так ваша сестра говорила правду? Вы и в самом деле граф?

– Разумеется, – коротко бросил я, едва сдержавшись, чтобы не ответить резкостью.

Я уже не слушал голос совести и не желал тратить время на пустые разговоры. Мне хотелось поскорее затащить англичан в дом и впиться одному из них зубами в шею, но я собрался с силами и пояснил:

– Наш род происходит от древних властителей, которые правили...

– Румынией, кажется? – вступил в разговор Лебо, искоса поглядывая на Жужанну.

– Да, ее южной частью, которая называется Валахия. А вообще наш род очень древний и насчитывает более тысячи трехсот лет.

Эта пустая болтовня настолько утомила меня, что я повернулся и, не извинившись, скрылся в доме. Жужанна с Дуней двинулись следом за мной. Англичане нерешительно топтались у порога. Потом я догадался: их обескуражила почти кромешная тьма, царившая внутри. От колеблющегося пламени единственной свечи по потолку змеились тени.