Ольга Крючкова - Город богов Страница 7

…Иезуит достиг небольшой рыночной площади. Индейцы, закончив торговлю, устроили танцы (опытный глаз учёного тотчас уловил происпанские движения) под аккомпанемент флейты-кеначо, изготовленной из тростника.

Площадь миновал небольшой отряд городской стражи, возглавляемый альгвазилом[18]. Альгвазил, заметив иезуита, почтительно поклонился. Акоста осенил служителя закона крестным знамением.

Умиротворённый Акоста, минуя рыночную площадь (индейцы также выказали знаки почтения иезуиту, разглядев в вечерней дымке его чёрное одеяние), прошёлся узкими улочками, выведшими его к зданию университета, где он жил и работал последние годы.

Он поднялся на второй этаж, уединился в своей комнате, размышляя, что вероятно, наступил тот момент, когда ему придётся расстаться со всем этим…

Вице-король Перу, Франциско де Толедо, поначалу благоволил к учёному-иезуиту. Но в последнее время всё чаще стал выражать недовольство его взглядами, считая, что Акоста чрезмерно превозносит уровень развития индейцев, приписывая им в своих трудах, много лишнего. Мало того, вице-король считал, что Акоста пагубно влияет на своих коллег по университету Сан-Маркос, в частности на Бласа Переса Валеру[19], который также увлечённо изучал культуру инков, всячески помогал профессору и не стеснялся в суждениях. Единственным сдерживающим фактором нараставшего гнева вице-короля, было то обстоятельство, что Блас Валера являлся фактически первым переводчиком Катехизиса на языки перуанских индейцев, аймара и кечуа. И де Толедо высоко ценил его заслуги.

Последний труд Акосты, посвящённый описанию золотых табличек, привезённых в Лиму одной из экспедиций, возглавляемой молодым предприимчивым иезуитом Диего де Торресом, вызвали у вице-короля особенное раздражение. Причиной недовольства Его высочества послужило то, что Акоста выказал предположение: многочисленные рисунки, украшавшие золотые пластины – есть воплощение литературной мысли инков. Значки, которыми были испещрены пластины, представляли собой некие идеограммы, выражавшие законченную фразу. Акоста считал, что таблички надлежит изучать, а не переплавлять, дабы отправить в метрополию, где золото превратится в дублоны.

Франциско де Толедо искренне негодовал, обвинив Акосту в том, что тот намерен нанести ущерб королевской казне. Учёный муж пытался возразить, но властный и надменный вице-король приказал иезуиту покинуть пределы резиденции и впредь не беспокоить его по пустякам.

Покинув резиденцию вице-короля, Акоста вернулся в университет Сан-Маркос, понимая, что братья по ордену отныне не смогут защитить его от козней Его высочества, ибо тот обрёл славу злопамятного человека.

Действительно, Франциско де Толедо приблизил к себе доминиканцев, те только того и ждали, ибо присутствие в Лиме иезуитов шло в разрез с интересами ордена святого Доминика, желавшего заполучить как можно больше привилегий и бенефициев[20].

Вице-король окружил Акосту шпионами, которым внималось в обязанность не только следить за перемещениями иезуита, но и украдкой читать его рукописи.

Учёный муж с каждым днём всё отчётливее ощущал, как вокруг него накаляется обстановка. И потому он принял решение отправиться в Буэнос-Айрес, также принадлежавший испанской короне, а оттуда – в милую сердцу Кастилию. Всё свои труды Акоста намеревался увести с собой.

Много лет Акоста собирал коллекцию предметов, относившихся к культуре инков, кечуа, аймара и гуарани, населявших северо-восточные земли Аргентины (задолго до того, как те переправились через Парану). Гуарани не имели своей письменности и, увы, не оставили литературного наследия. Но иезуиту во время одной из миссий на территорию северо-западной Аргентины, удалось записать сказание гуарани.

В нём говорилось о праотце, создателе мира гуарани, Паи Суме. У него было двое сыновей Тупи и Тамандуаре. Тупи всячески благоволил к гуарани, а вот его брат, напротив, ненавидел это племя, поссорился с братом и удалился в неизвестные земли, где воздвиг город, назвав его своим именем. Этот божественный город, по мнению Акосты, хранил некую тайну.

Перед тем, как покинуть Лиму, учёный-иезуит намеревался переговорить со своим собратом Диего де Торресом. Ему казалось, что энергичный и напористый молодой иезуит, мечтавший продвинуться по иерархической лестнице, но при этом не лишённый здравого смысла и тяги к познаниям, – наиболее подходящая кандидатура, с которым можно поделиться своими соображениями.

Стемнело. Лима постепенно погружалась в сумерки. Комната Акосты наполнилась живительной прохладой. По обыкновению иезуит ложился спать поздно, после полуночи.

В дверь постучали.

– Входи, Диего, – безошибочно определил учёный муж.

Дверь отворилась, на пороге показался молодой иезуит, как и подобает облачённый в длинную чёрную одежду, перехваченную красным поясом.

– Добрый вечер, брат Хосе, – гость вежливо поклонился старшему собрату. Тот жестом пригласил визитёра присесть на стул. Диего повиновался. Он прекрасно знал, что вице-король не доволен Хосе де Акостой и оттого ему придётся покинуть Перу.

– Я рад, что ты принял моё приглашение, Диего. – Произнёс Акоста. – В последнее время братья сторонятся меня, словно зачумлённого, не желая вызывать раздражения Франциско де Толедо… – Пожилой иезуит вздохнул. – Увы, противостоять этому человеку невозможно. Возможно, ты слышал о моём намерении отбыть в Буэнос-Айрес, а оттуда – в Кастилию. Я не был в родных местах много лет… Вероятно, там всё изменилось…

– Мне жаль, что вы намерены покинуть Лиму, брат Хосе. – С сожалением отозвался Диего.

– Я не сомневаюсь в твоей искренности, Диего. Но, увы, обстоятельства порой сильнее нас… И даже Господа…

Диего метнул на Хосе удивлённый взгляд.

– Вы говорите странные речи, брат мой…

Учёный усмехнулся.

– Правильно, будь осторожен. Теперь кругом доминиканцы, шпионы вице-короля. Удивительно, как быстро они нашли общий язык!

Диего пожал плечами.

– Доминиканцы отвергают прогресс в том виде, каком его представляем мы иезуиты. Его высочество и доминиканцы – родственные души. – Саркастически заметил он.

Хосе не без удовольствия взглянул на своего предполагаемого преемника.

– Я уже распорядился упаковать в сундуки все свои рукописи и коллекцию предметов быта и искусства… – Хосе жестом указал на два массивный сундука, стоявших в углу. – Но один свиток я оставил… – сказал он тоном заговорщика и тихо, на цыпочках, подошёл к двери и резко открыл её.

К своему вящему удивлению Диего увидел скрючившегося человека, вероятно, он подслушивал их разговор через замочную скважину.