Джон Коннолли - Плохие люди Страница 7

Отец Дюпре умер три года назад, через полгода после смерти своей жены Элоизы. Он просто не смог жить без нее. Не было другой причины резкого ухудшения его здоровья, что бы там ни говорили доктора. Эти двое жили вместе на протяжении сорока семи лет в скромном домике на отдаленном острове и были важной частью тесного сообщества.

Джо сильно скучал по ним обоим, особенно по отцу, потому что парню пришлось идти по жизни его дорогой, ездить по тем же местам, здороваться с теми же людьми, носить ту же форму, что и его отец в свое время. Между отцом и сыном существовала связь, которую нельзя было разорвать, и Джо усиливал ее с каждым новым рабочим днем.

Когда Дюпре было совсем плохо, он вспоминал свои детские годы, как отец рассказывал ему истории, взятые из Библии и древних легенд: о Голиафе, что был ростом шесть локтей; о кровати короля Ога в девять локтей длиной; о титанах из древнегреческих мифов, детях Неба и Земли, которых уничтожили обитатели Олимпа и погребли под землей, создав таким образом все горы в мире; об Огельмире из северных мифов, который явился первым живым существом, отцом великанов, чье тело было использовано, чтобы сотворить землю. Не боги, не низшие духи, а великаны были существами вне времени, а боги и люди заявляли, что они должны быть уничтожены.

Дюпре понял замысел своего старика: тот хотел, чтобы мальчик чувствовал себя особенным, частью великого наследия, даром богов, может быть, даже самого Господа. Он рассказывал сыну истории о Билле Пекосе, Поле Баньяне, об армии великанов, созданной Фридрихом Великим. Это было частью великого замысла, заключавшегося в том, чтобы его сыну было легче жить и не стыдиться самого себя. Но замысел не оправдал себя, потому что в Библии не было историй о смеющихся девочках и дразнящихся мальчиках, а с великанами из мифов могли справиться лишь при помощи оружия и разорительных войн, но никак не при помощи обидных слов и бойкотов. Впрочем, Джо все равно любил отца и ценил старания.

Дюпре обернулся в сторону дома Мэриэнн Эллиот. Дэнни уже вошел внутрь, а его мать стояла на крыльце и смотрела на темное море и на белые барашки, похожие на островки солнечного света, прорезающие грозовые тучи. Джо попытался припомнить, как часто он видел ее в таком состоянии. Поначалу ему казалось, что море загипнотизировало ее, как случалось с теми, кто перебрался на остров из других мест, поскольку они не были знакомы с его характером.

Но раз или два, когда она не замечала, что он наблюдает за ней, его поразило отсутствие спокойствия и умиротворения в ее лице. Скорее в нем были обеспокоенность и, иногда, страх. Он думал, может, море забрало у нее кого-то и она чувствовала его притяжение, как чувствуют его вдовы рыбаков, не желающие покинуть край этой огромной могилы, которая не выпустит из своей пучины их любимых. Вот сейчас она как будто ощутила, что он наблюдает за ней, потому что повернулась в его сторону и помахала на прощанье рукой, после чего вошла в дом вслед за сыном.

Дюпре завел свой «эксплорер» и вырулил на дорогу, идущую вдоль побережья. Некоторые дорожки к северо-западу от Переправного холма и к юго-западу от Голодной бухты были практически непроходимы для машины, но, поскольку там никто не жил, отсутствие коммуникаций не было большой проблемой. Тем не менее, каждую весну Дюпре водил группу добровольцев в эти места, и они вырубали заросли деревьев и кустарника, которые спускались к морю, на тот случай, если сюда все же понадобится вести ответвление главной дороги. Это была утомительная работа, но, определенно, она была более осмысленной, чем прокладка просеки через целинный лес спустя пару лет, не говоря уже о необходимости продираться через дебри в экстренной ситуации.

Круглый год на острове жили около тысячи человек. Эта цифра утраивалась в летний сезон. Остров был довольно большой — пять миль в длину и почти две в ширину, один из 750 островов, островочков и выступающих из воды рифов, разбросанных по заливу Каско. По размеру он превосходил Большой Чебег, но из-за такой огромной территории многим людям приходилось жить в уединении, прежде всего тем, кто обосновались вдали от сообщества, образовавшегося возле главной паромной пристани, в месте под названием Бухточка. Конечно, летом численность населения увеличивалась, но все равно в несравнимо меньших масштабах, чем на других островах залива Каско, расположенных ближе к материку, таких как Пикс, Большой Чебег, или Лонг-Айленд; а Датч лежал дальше к востоку и был наиболее незащищенным из всех. На зиму здесь оставались только старые семьи. Их история была связана с историей острова, а их фамилии эхом звучали в здешних лесах на протяжении сотен лет: Эмерлинги и Тукеры, Отоны и Холлы, Доути и Дюпре.

Печка в «эксплорере» работала на полную мощность, потому что на улице было очень холодно, даже для января. Поговаривали, будто надвигаются шторма, и Торсон, капитан парома, вывесил объявление о возможной приостановке сообщения с Большой землей на предстоящей неделе. Дюпре уже довелось прекращать жаркие споры, которые возникали возле переправы, когда в адрес Торсона начинали сыпаться обвинения в трусости. Случайному гостю очень сложно понять, насколько связь с материком важна для местных жителей, проводящих на острове круглый год. Паромы залива Каско, регулярно курсирующие между некоторыми из островов, не заходили на Датч по причине его отдаленности и сравнительно небольшого числа возможных пассажиров, хотя почтовое судно останавливалось у его берегов каждый день.

Семья Торсонов обеспечивала паромное сообщение острова с Большой землей уже больше семидесяти лет, отвозя детей в школу, студентов в университет, бабушек и дедушек к их внукам, служащих в офисы, пациентов в больницы, молодых людей к девушкам (или, в случае Дейла Зиппера, к молодым людям; хоть местные жители и предпочитали не высказываться насчет ориентации Дейла, находились такие, кто никогда не посещал и не посетит его ресторан, потому что это, ну, как-то «неправильно»), детей к состарившимся родителям, определенным в дома престарелых, и так далее, и тому подобное. Если кому-то нужно было приобрести новый телевизор, он припарковывал машину у пристани, садился на паром, прихватив с собой небольшую тележку, и отправлялся в «Серкуит Сити», портлендский магазин бытовой техники, а затем на автобусе или на такси возвращался в порт ко времени отправления парома. Старина Торсон помогал ему погрузить телевизор на борт и отвозил домой. То же было и с игрушками под Рождество, кухонными плитами, автомобильными шинами, лекарствами, снаряжением, новой одеждой для детей и всего остального, что только можно упомнить, исключая продукты, которыми изобиловал островной рынок. Но в основном паром Торсона возил людей. Для чего-то большего, например новой машины или фермерского оборудования, следовало нанять грузовой паром Кови Джейфа. Но, если бы не Торсон, осуществляющий ежедневные перевозки, жить на острове было бы не просто трудно, а вовсе невозможно. Прекращать или нет ежедневные рейсы в условиях надвигающихся штормов, решал, конечно, Торсон, но Дюпре обещал себе, что поговорит со стариком в ближайшее время и напомнит, что иногда излишняя осмотрительность бывает хуже бесшабашности, если речь идет о сообщении с Большой землей.