Антон Фарб - Глиф Страница 7

Сейчас она мучительно пыталась вспомнить, как же Белкина зовут по имени…

— Может, по коньячку к кофе? — с надеждой спросил Белкин. — По такому случаю, а?

— А тебя с работы не выгонят? — подколола Ника бывшего нонконформиста, а ныне — скромного служащего в одном из многочисленных житомирских банков.

— Да пошли они! — махнул рукой Белкин и подозвал официантку: — Девушка, два по пятьдесят «Закарпатского», пожалуйста!

Некоторые вещи с годами не меняются, решила Ника. Может, Белкин и выглядит лучше — ну, по крайней мере, одевается более-менее, спасибо дресс-коду — но внутри остался тем же игрушечным бунтарем. Мальчик-отличник, курящий на переменках, или офисный планктон, выпивающий за обедом… И в той, и в другой ипостаси Белкин был смешон, даже не подозревая об этом.

— Может, ты голодная? — проявил заботливость Белкин. — Тут классные деруны со сметаной...

Ника покачала головой. В кафе, или, как его называли местные, «генделыке», не меняли интерьер с момента открытия лет двадцать тому назад. Матерчатые скатерти тошнотворно-розового оттенка, полиэтиленовые «коврики» под тарелками, обтянутые дерматином стулья, пластмассовые цветочки в вазочке, меню в пухлой папке из кожзама, каждая страничка вложена в файлик, цены написаны от руки, и, как завершающий штрих, потрепанная жизнью официантка с прокуренным до сипоты голосом… И, разумеется, радио «Шансон».

— Знаешь, — задумчиво проговорила Ника, глядя по сторонам, — а ведь лет через тридцать дизайнеры интерьеров будут по крупицам воссоздавать стиль «лихих девяностых». Крутить блатняк, устраивать костюмированные «пати» с малиновыми пиджаками, золотыми цепями и перстнями-гайками… И называться это будет «ретро», или там «винтаж-нуар»…

Белкин явно не понял, о чем идет речь. Он вдруг уставился Нике за спину и густо покраснел. Ника обернулась. Ну надо же… как тесен мир. В кафе-генделык вошла та самая библиотекарша Марина, одетая в мешковатый пуховик, скрывающий грушевидность ее фигуры, и длинный ярко-красный шарфик фасона «вечная память Айседоре Дункан».

Прямой наводкой подойдя к их столику, Марина несколько демонстративно поцеловала Белкина, сразу заявляя свои права, а тот вскочил и помог ей раздеться.

— Познакомься, это Ника, моя одноклассница! А это Марина, моя… — Белкин запнулся, и Марина закончила за него:

— Жена.

— У нас гражданский брак, — добавил Белкин.

— Очень приятно, — сказала Ника. — Мы уже встречались.

— Я помню, — откликнулась Марина, протирая свои чудовищные очки. — А ты почему не на работе, Игорек? — спросила она подозрительно.

— Меня в статистику послали, с отчетом, — все тем же оправдывающимся тоном зачастил Белкин, — а тут — Нику встретил. Мы ведь лет десять не виделись!..

— Больше, — уточнила Ника. — Двенадцать.

— А где это вы встречались? — поменял тему разговора Белкин.

— В библиотеке, — ответила Марина. — Там сегодня такое было…

Она глубоко вздохнула, и принялась рассказывать, как неизвестные вандалы осквернили картину выдающегося художника, и как долго скромных тружеников искусства допрашивали менты. Принесли коньяк, Марина с ходу хлопнула одну стопочку, и из нее хлынули негативные впечатления сегодняшнего дня.

Нике даже стало ее на какой-то момент жалко. Бедная дурочка, после всех треволнений зайти в кафе и застать любовника… пардон, гражданского мужа, с какой-то фифой. Главное — дать понять Марине, что соперничества между ними нет и быть не может, а то такие дуры бывают весьма и весьма агрессивны, когда дело заходит до дележа самцов.

— Обалдеть, — сказал Белкин. — Какие страсти в нашем городе. Ника, а ты все это фотографировала, так?

— Угу, — кивнула Ника, осторожно нюхая коньяк.

— Можешь скинуть мне фотки? Я в блоге выложу, хоть какое-то событие, в кои-то веки…

— А самое странное, — встряла Марина, — что этот рисунок я совершенно точно где-то уже видела.

8

Белкин вел себя как последний кретин. Марина смотрела, как он выделывается перед одноклассницей, и испытывала стыд напополам с отвращением. То он надувал щеки, хвастаясь жизненными достижениями («а еще я машину взял в кредит»), то — пускал сопли, вспоминая давние школьные дела, периодически заискивал (нашел, перед кем!), и — вершина наглости — пытался заигрывать прямо в ее, Марины, присутствии. Это было бы совсем уж гадко, если бы не было так смешно.

Чисто из принципа Марина ему не мешала. Если человек выставляет себя идиотом, не следует становиться у него на пути. Девчонка-фотограф явно относилась к Белкину с пренебрежением. Эта Ника вообще смотрела на всех свысока, будто делала миру большое одолжение… Когда в ходе беседы выяснилось, что Ника — еврейка, которая после десятого класса уехала в Израиль, Марине все стало ясно.

А вот Белкин таращился на костлявую стерву глазами влюбленного барана. Ну, на то он и Овен. Марина была Скорпионом, поэтому их отношения с Белкиным вспыхнули сразу, горели недолго, а сейчас плавно переходили в стадию медленного тления. Марина, естественно, контролировала весь процесс, а Белкин периодически выкидывал коленца. Вот и сейчас, в самом в конце разговора, он вдруг, не спросясь, позвал Нику в гости. В ее, Марины (вернее, ее и мамы) дом, где Белкин жил уже три месяца, не сильно утруждая себе домашними заботами. Вот ведь хам. Марина демонстративно промолчала, Ника из вежливости согласилась, они с Белкиным обменялись номерами мобильных и попрощались. Хорошо хоть, обошлось без слюнявых поцелуев в щечку.

Белкин сразу трусливо удрал, а Марина потом еще полчаса гуляла по городу, разглядывая витрины. Внутри у нее все клокотало от негодования.

Подождав, пока выветрится гнев и хмель от коньяка, Марина села в маршрутку и поехала к Анжеле. Если кто-то и мог разобраться в сегодняшних событиях, то только она…

С Анжелой Валерьевной Слипко Марина познакомилась четыре года назад, на фестивале авторской песни в Денышах. Ее тогдашний ухажер, Володя Чекмарев, романтик-переросток, сорок два года, комната в малосемейке, свитер, борода и гитара, отрекомендовал Анжелу как «женщину всех возможных и невозможных достоинств». Низенькая, широкая в кости, с короткой стрижкой, задранным носиком и отвислыми щечками, Анжела походила на мопса. Марина, которая тогда находилась на стадии «а не послать ли Володю с его бардами, кострами, комарами и комнатой в общежитии в пеший эротический поход», решила, что он окончательно сбрендил. Но потом Анжела начала петь…

Без аккомпанемента, в полной тишине, чистым, почти детским голосом, попадая во все ноты, Анжела пела восхитительную чепуху банальнейшего содержания — а у Марины катились слезы. И не только у нее… Рыдали все. Когда Анжела закончила петь, а зрители — плакать, Марина схватила Чекмарева за локоть и потребовала немедленно их познакомить. С тех пор Чекмарев успел кануть в лету, а дружба между Мариной и Анжелой превратилась в практически родственные отношения. Марине было двадцать шесть, Анжеле — на двадцать лет больше. Не то чтобы она заменила Марине мать (с которой отношения всегда были… непростые), а скорее — старшую сестру. Именно Анжела помогала ей прийти в себя после разрыва отношений с очередным кавалером, разобраться, почему Марине всегда достаются одни неудачники, подобрать новый стиль в одежде или расставить мебель в квартире согласно всем правилам фэншуй. За последнее мама Марины Анжелу терпеть не могла, и запрещала дочери приглашать ее в гости.