Рик Янси - Ученик монстролога. Проклятье вендиго Страница 71

— Мне показалось, что я слышу голоса внизу.

Я наклонил голову, притворяясь, что прислушиваюсь.

— Я ничего не слышу, сэр.

— Не сейчас, Уилл Генри. Раньше. Почему ты так со мной обращаешься? Я ведь не совсем слабоумный, знаешь ли.

— Нет, сэр. Я не сообразил. Извините.

— Ах, оставь. Заходи сюда и закрой дверь… Теперь расскажи, чем занимался фон Хельрунг, пока я оказался, как в ловушке, в этой комнате, стены которой, между прочим, все сжимаются и сжимаются.

Я все ему рассказал. Он слушал, ничего не комментируя и не задавая вопросов, пока я не изложил заключительных слов фон Хельрунга:

«Мы молимся за мертвых, но несем ответственность перед живыми. Мы ему не ровня — как и любой смертный, — но со смелостью и стойкостью жизнь может победить смерть, и все потери, все нестерпимые страдания не будут напрасными. Мы не можем принести Джону мир. Он вне мира, он вне всякого искупления. Помните об этом, когда настанет час испытания! Оно не знает ничего, кроме голода. Но мы знаем больше. Им движет только голод. Но нами движет нечто большее. Мы больше того, что отражается в Желтом Глазе. Всегда помните это! Наступают часы, когда мы можем подвергнуться искушению. Может случиться так, что мы позавидуем мертвым, потому что их страдания позади, а наши, как у Иуды в аду, продолжаются и продолжаются. И если оно вас возьмет, если оно позовет вас порывом сильного ветра, не отчаивайтесь. Не поддавайтесь страху, как Джон. Его судьба — это расплата за страх! Имейте к нему жалость, когда будете вырывать его сердце. Ведь это не что иное, как руины божьего храма, заброшенные и покинутые, это последнее бренное эхо адамова греха».

Монстролог устало сказал;

— Ну, что ж. Он изумительно последователен в своем безумии. «Руины божьего храма»! Граво меня не удивляет — он всегда был мелким подхалимом. Фон Хельрунг мог бы ему сказать, что солнце всходит на западе или что на волосах в его носу живут, как обезьяны, маленькие человечки, и Граво ему бы поверил или сказал, что поверил. С Доброгеану тоже понятно. Они с фон Хельрунгом вместе грызли гранит монстрологии и очень близки. А вот Торранс меня немного озадачивает. Я всегда считал его уравновешенным и хорошим ученым — когда он не волочился за юбками. Но он одно время обучался у фон Хельрунга и, может быть, решил истолковать сомнение в пользу своего старого наставника. Но вот присутствие Пельта меня поражает. Ведь это не кто иной, как Пельт первым предупредил меня о смехотворном предложении фон Хельрунга.

Он вздохнул.

— Ладно, там будет видно — не так ли, Уилл Генри? Во всяком случае, Боже благослови Генри Блэквуда! Напомни, чтобы я поблагодарил его, когда все это закончится. Я еще задолжал ему рассказ о нашем путешествии в пустыню.

— Вы присоединитесь к ним в этой охоте? — спросил я.

— А какой у меня выбор? Я теперь его единственная надежда. Если его найдет полиция, я не уверен, что они захотят оставить его в живых до суда. Если фон Хельрунг… Он ведь ясно выразил, что он намерен сделать, не так ли? Надеюсь, от тебя не ускользнула парадоксальность ситуации.

Нет, заверил я его. Не ускользнула.

Я медленно шел в свою комнату и размышлял, что за человек этот монстролог, который видел свою миссию в том, чтобы спасти своего друга, а не наказать по справедливости жестокого убийцу, который зверски расправился («надругался», как он выразился) над его любимой. Ах, человеческое сердце темнее самой темной ямы, в нем больше запутанных ходов и непонятных поворотов, чем в Монструмариуме! Чем больше я о нем узнавал, тем меньше знал. Чем больше я знал, тем меньше понимал.

Открыв дверь в свою комнату, я обмер, потому что на кровати сидела Лилли Бейтс, одетая в розовый халат. Рядом с ней лежала открытая книга.

— Извини. — Я попятился из комнаты.

— Куда ты собрался? — требовательно спросила она.

— Я не туда попал…

— Не глупи. Это твоя комната. Сегодня ты будешь спать со мной. — Она погладила одеяло рядом с собой. — Если только не испугаешься, — поддразнила она меня.

— Я не боюсь, — сказал я со всей твердостью, на какую был способен. — Просто я привык спать один.

— Я тоже, но ты мой гость. Во всяком случае, ты гость моего дяди, а значит в каком-то смысле и мой гость. Я обещаю, что я не храплю и не кусаюсь, только немножко пускаю слюни. — Она весело улыбнулась и снова погладила одеяло. — Ты ведь хочешь быть поближе к комнате доктора на случай, если ты ему понадобишься?

Этот аргумент мне было трудно опровергнуть, и я на секунду подумал, не вернуться ли к нему и попроситься поспать в его кровати. Но тогда пришлось бы объяснить почему, а цена ответа на этот вопрос была бы очень высока. Он бы говорил безумолчно и вообще не дал мне спать. Я со вздохом заставил себя подойти к кровати и сел на самый краешек.

— Ты не сел, — указала она.

— Сел.

— Ты едва сел.

— Едва сел — это все равно сел.

— И как же ты собираешься при этом спать? И ты даже не надел ночную рубашку.

— Я буду спать одетым. На случай непредвиденной ситуации.

— Какой непредвиденной ситуации?

— Такой непредвиденной ситуации, когда нельзя быть одетым в ночную рубашку.

— Ты можешь свернуться на ковре и спать у меня в ногах, как верная собака.

— Но я не собака.

— Но ты очень верный, как собака.

Я беззвучно застонал. Какого бога я обидел, что вынужден такое терпеть?

— Думаю, когда-нибудь ты станешь хорошим мужем, Уильям Генри, — решила она. — Для женщины, которая любит, чтобы мужья были робкими, но верными. Ты совсем не такой, за какого я выйду замуж. Мой муж будет храбрым и очень сильным и высоким, и он будет музыкальным. Он будет писать стихи и будет умнее, чем мой дядя и даже твой доктор. Он будет умнее, чем мистер Томас Альва Эдисон.

— Как жаль, что у него уже есть жена.

— Ты шутишь, но разве ты никогда не задумывался, на каком человеке ты женишься?

— Мне двенадцать лет.

— А мне тринадцать, почти четырнадцать. При чем здесь возраст? Джульетта нашла своего Ромео, когда она была в моем возрасте.

— И посмотри, что с ней случилось.

— Да, ты в самом деле его ученик. Ты что, не веришь в любовь?

— Я недостаточно о ней знаю, чтобы верить или не верить.

Она перекатилась через кровать, и ее лицо оказалось совсем рядом с моим. Я не смел повернуться к ней.

— Что бы ты сделал, если бы я сейчас, прямо сейчас тебя поцеловала?

В ответ я только покачал головой.

— Думаю, ты бы упал в обморок. Ты ведь никогда не целовался с девушкой?

— Нет.

— Может, проверим мою гипотезу?

— Я бы не стал.