Елена Щетинина - 13 ведьм (сборник) Страница 71

– Слушай, ты, сопляк… – начал Плаксин угрожающе.

– Да, – слабо, но отчетливо произнесла девушка на тележке.

Ритуал завершился.

Хранительница врат Ленинского отдела ЗАГС взвизгнула, как укушенная свинья.

Проснувшаяся красавица, не открывая глаз, повторила одними губами:

– Да…

А потом ее стошнило.

15

Он оторвал голову от мраморной столешницы.

Когда заснул – не помнил совершенно. А прикорнул, подсев к секционному столу и положив голову на руки. Под носом – труп мотоциклиста. Запах шибал в мозг. Химическое оружие. Какого черта, мы же его унесли, скривился Шурик. Ну что за шутки… В «салоне» было пусто, если не считать Кощея, спавшего на носилках.

– Шурчик! – позвала Татьяна. – Подойди ко мне.

Оказывается, тележка с девушкой тоже все еще была здесь! Одетая в длинную, до стоп, ночную рубашку, молодая жена лежала на боку и смотрела на Шурика. Он встал и подошел.

– А ты разве не в коме? – задал он идиотский вопрос.

– Наклонись.

Он наклонился. Она привстала на локте и поцеловала его. Сладко пахнуло полевыми цветами. Он облизал губы и спросил:

– Ты чего?

– Я тебя люблю. – В глазах ее сверкнули и погасли звездочки.

– Чего-чего?

Если в дружбу Шурик попросту не верил, то как относился к любви – лучше пропустить. Единственное, что можно сказать: половую близость признавал. По молодости у человека много сил, которые не жалко тратить на всякую ерунду.

– Ну ты и пень. – Она засмеялась. – Мой муж – пень!

– Какой «муж»? Все понарошку! – возмутился он.

– Ага, и дитя наше – понарошку… Шурчик, ты такой у меня красивый, такой сильный… как же мне повезло! Ты, главное, не бойся того беса. – Она показала на Кощея у стеночки. – Тварь изволит притворяться.

– Закатов? – Шурик даже поперхнулся.

– Это пиявка, глист, паразит поганый. Ему нравится пить наши с тобой соки. Он тебя мучает, я знаю, но ты все равно сильнее и умнее.

– Кто меня мучает? Этот придурок? Он же спит! А мозги у него давно в трубочки слиплись.

– Он-то как раз не спит. – Татьяна горестно покачала головой. – Наоборот, это мы с тобой спим… Шурчик, времени совсем не осталось. Слабею я. Поторопился бы ты…

– Да что вы еще от меня хотите?

– Бабуля говорит, ты сам должен, без подсказок. Она-то не может вмешаться ни делом, ни словом. Только на тебя и надеется. И я тоже. А пока – давай мы с тобой… давай быстренько…

Она рывком стащила с него спортивные штаны, потянула на себя ночную рубашку, оголяя щиколотки, бедра – выше, выше…

– Подъем! – гаркнули ему в самое ухо.

16

Очнулся он связанным.

На полу.

Кощей обездвижил его с маниакальной дотошностью: стопа к стопе, колено к колену, кисть к кисти. Извивайся, как червяк на крючке, – не поможет. Была использована веревка для бирок, которые вешают покойникам: здоровенная бухта с этой веревкой стояла в боксе при въезде в морг, отматывай сколько хочешь. Капроновый шпагат, свитый из множества тонких нитей, – попробуй порви.

«Блин, ничего ведь не почувствовал!» – рассердился Шурик. Вот так запросто дать этому клоуну себя связать… зачем снова пил, зачем добавил?! Пень и есть пень, правильно она сказала…

Татьяны в «салоне», ясное дело, не было. И не могло быть: девочку давно увезли в реанимацию. А жаль, красивый сон… Из комы она так и не вышла, хотя после ее великолепного «да» участники брачной комедии вправе были ожидать полного хеппи-энда. Увы, невеста вернулась в сознание, только чтобы подтвердить согласие на брак, и не больше. «Аномальный случай», – выразился врач, скрывая за аккуратной формулировкой абсолютную растерянность.

– Эй, урод, – истерично позвал Шурик. – Развяжи, не смешно!

Закатов не откликнулся. Вообще все, что он дальше делал, он делал молча. Подкатил опустевшую тележку, взгромоздил на нее пленника. Шурик взбрыкнул, предпочитая грохнуться на пол, чем вот так покорно сносить эту хрень. И тогда к его лицу был поднесен секционный нож.

Жуткая штука – если в чужой руке.

Не тратясь на слова, Закатов перевернул напарника на спину, задрал руки ему за голову и привязал сцепленные кисти к раме. Примотал ноги к рабочей поверхности, фактически распял жертву. Только после этого распорол одежду – сверху вниз, от горла до паха. Треники – вместе с трусами.

Бледное срамное хозяйство, сморщенное от испуга и холода, сбрендившего спортсмена пока не заинтересовало. Он освободил грудь и живот Шурика, что-то там выводя пальцем. И если до сих пор тот все сносил, загипнотизированный порханьем лезвия перед глазами, теперь взбунтовался не на шутку:

– Ты ошизел?

Закатов взял голову приятеля за волосы и полоснул его по щеке. На тележку обильно потекло.

– Сука… – прохрипел Шурик. – Да что ж ты…

Кощей приблизил свое лицо к его лицу. С минуту они смотрели друг на друга. Глаза у Кощея были странные: черные, словно смолой залитые, с крохотными отверстиями зрачков.

И настал конец света в одном отдельно взятом морге. На радость товарищу Сталину, мечтавшему о чем-то подобном. Костян Закатов опустил тележку почти до пола, оседлал обездвиженное тело, прижав его для надежности коленом, а потом… потом…

– А-а-а! – завопил Шурик. – А! А! А!

Используя кончик ножа как инструмент для рисования, Кощей что-то сосредоточенно выводил на груди жертвы. Времени это заняло немного, рисунок был несложен. Кровь украсила работу, добавив яркости и живости. А что, любопытный образчик боди-арта, возведенный в ранг концептуализма. Когда художник слез с измученной модели, та, приподняв голову, попыталась посмотреть, что же изображено на груди.

Две широкие соединенные дуги со стрелками на концах. Этакое веретено, поставленное вертикально. Одна стрелка смотрела вверх, вторая – вниз.

Что это? Зачем это?

Никак было не охватить умом происходящее: все было нереально. Закатов между тем прилаживался к области Шуркиного таза, расчищал операционное поле от распоротой одежды. Инсталляции, как видно, не хватало законченности, последнего штриха.

– Хватит, – взмолился Шурик.

Кощей, усмехаясь, вытащил из тряпок его мошонку, бережно оттянул и – чтоб было хорошо видно – занес нож. Как это, изумился Шурик, наблюдая за происходящим словно со стороны. Разум проваливался. Не может быть… нет, это не со мной…

Чик!

Он захлебнулся воем.

Хотя чего кричать? Операция кастрации быстра и почти безболезненна. И в общем-то не страшна. Разве что мир вдруг меняется непоправимо и безвозвратно.

У насилия много граней…

В качестве итога мучитель выдал одну-единственную фразу. Произнес, чеканя каждое слово:

– ПОЙДИ И СДЕЛАЙ.

17