Алиса Орлова-Вязовская - Проклятое наследство Страница 8

– Хм, а может я не зря наведался в проклятое место! – Громко воскликнул Эмиль. – Вдруг в сундуке припрятаны деньги или драгоценности. Монахи ведь глупцы и разини, запросто могли позабыть о тайнике. Или совесть не позволяет им копаться в чужих вещах.

И граф, мигом позабыл о пыли, что лежала вокруг толстым слоем. Он опустился на колени и открыл ларец. К его разочарованию, ни золота, ни драгоценностей там не было. Аккуратно завернутый в кусок холста, на дне лежал детский костюмчик из бархата и накидка подбитая мехом. Рядом так же бережно обернутые холстиной, маленькие стоптанные башмаки с серебряными пряжками.

Пожалуй, ему все – таки повезло. Надежда на богатство вновь сверкнула перед жадными глазками графа. Он побросал находки обратно в сундучок и поспешил прочь.

– Вот! Можете убедиться сами, что помощник я замечательный, вам не найти лучше. Госпожа герцогиня непременно обрадуется, получив эти вещи в доказательство!

– Ах ты, тупой осел! – Хрипло прорычал, сидящий в карете. – Ты бы еще приволок распятие и сунул мне под нос! Немедленно выкинь сундук подальше. Мне ненавистна даже щепка от монастырской скамьи, или камень с его стен.

– О, я вовсе позабыл об этом. – Пробормотал Эмиль. – Вот, глядите, я нашел детскую одежду и башмаки, правда, они изрядно потрепаны, но серебряные пряжки прекрасно сохранились.

– Чудесно, значит, мы не ошиблись и мальчишку действительно прятали здесь. Отлично, будем считать, что напали на след хотя бы одного из детей. Экая досада, что ты разиня упустил Пьера Кателя, ведь он был почти у нас в руках, и госпожа герцогиня сумела бы развязать ему язык.

– Но кто мог ожидать, что этот недоумок прыгнет в воду? Хотя, моей вины в этом нет, он узнал вашу карету. Могли бы приехать в повозке поскромнее.

– Скажи еще, что я мог бы прийти пешком, среди бела дня. Ладно, заверни одежду в холст и передай кучеру. Я не желаю ехать вместе с узелком пропитанным запахом ладана.

Эмиль Дюран Леруа, расправил свои кружевные манжеты и протер нарядные башмаки батистовым платком. Отбросив его в пожухлую траву без всякого сожаления, он неловко влез в экипаж. Рука в черной перчатке задернула занавески, и карета умчалась прочь.

Часть вторая

Рене

Четырнадцать лет назад, в день появления Бертана у ворот обители Святого Франциска, по дороге, что находилась в четырех лье9 на север, проезжала крестьянская повозка. Из города возвращался Гастон Шайо со своей женой Мартой. День клонился к закату, Монотонное шуршание листвы и мерная поступь лошади навевали дремоту. Супруги уже успели поругаться и сидели, насупившись, не глядя друг на друга. Вдруг Марте показалось, что в траве, поодаль от дороги, что-то блестит.

– Эй, придержи-ка лошадь, – сварливо обратилась она к мужу. – Там точно лежит вещь, похожая на шелковый лоскут, торчащий из корзины.

– Отстань со своей ерундой, Марта! Откуда здесь взяться шелку? Думаешь, проезжала карета знатных сеньоров, и они обронили платок?

– А тебе почем знать, разиня! Может, и обронили, у богатых всего много, станут они считать потери.

– Вечно ты ищешь повод для ссоры, жена. Хочешь убедиться, что там полная корзина шелковых тряпок, пожалуйста. Иди, забери их себе. Вокруг ни души, стало быть, все достанется тебе одной! Иначе будешь пилить меня до самого дома. – Едко произнес Гастон.

Марта поджала губы и решительно полезла вон из повозки. Если муж глуп как деревяшка, ничего не поделаешь. Она не намерена упускать богатство, что само плывет в руки. Но подойдя ближе, женщина вскрикнула и испугано попятилась. Гастон решил, что жену ужалила змея и, схватив трость, бросился на помощь. Каково же было его удивление, когда подбежав к Марте, он увидел корзину выстланную шелком. Теперь крестьянин понял, от чего жена его так испугалась. В корзине лежал ребенок.

– Как думаешь, Марта, жив ли бедный ангелочек? – Прошептал Гастон

– Откуда мне знать, – ядовито прошипела жена. – Пожалуй, лучше убраться отсюда по – добру по – здорову. Жаль только оставлять корзину, полную дорогой ткани и кружев.

– Да ты в своем уме? – Воскликнул возмущенный крестьянин. – У дороги лежит невинное дитя, а ты думаешь о кружевах.

Малышка, разбуженная их ссорой, открыла глаза и, оглядевшись вокруг, громко заплакала.

– Ох, Святые покровители! Она жива! – Обрадовался Гастон. – Бедняжка, как же ты здесь оказалась?

– Сейчас, годовалая девчонка доложит тебе свою родословную, пробурчала Марта. – Жива и хорошо, совесть наша будет чиста, что не пришлось обобрать покойника. Заберем подушечку, одеяльце и кружевной чепчик.

– Я знал, что ты жадна сверх всякой меры, а ты оказывается еще и бессердечна, словно камень! Забрать вещи малютки и оставить ее на ночь глядя у лесной дороги.

– С чего это ты назвал меня бессердечной? Я могу оставить девчонке старую шаль. Она уж будет потеплее шелка.

– Будь проклят день, когда я посватался к такой ведьме! – В сердцах выкрикнул Гастон. Он осторожно взял малышку на руки и прикрыл полой своего плаща. Девочка прижалась к нему и затихла.

– Куда ты собрался ее девать? Надеюсь не оставишь у нас? – Сварливо спросила Марта. – У нас есть двое родных детей, и приемыши нам ни к чему!

– Замолчи! Пока я хозяин и сам решу, кого брать в дом. – Сердито ответил муж и направился к повозке.

Марта, красная от злости, подхватила корзину и засеменила за мужем, а то, чего доброго, совсем разозлиться да и уедет один. А ей придется добираться домой пешком.

Оставшийся путь, супруги вновь дулись друг на друга. Гастон улыбался, только поглядывая на малышку. А его жена дарила ласковую улыбку шелковой подушке, обшитой кружевом. Пожалуй, за нее можно выручить хорошие деньги, или оставить себе, вызывая зависть соседок. В крестьянских домах таких вещиц не встречалось.

Как Марта ни спорила с мужем, Гастон все же настоял на своем. Раз девочка попалась на дороге именно их семье, знать то промысел Божий. Сам, господин Шайо, человек богобоязненный и не станет совершать поступков, о которых надо жалеть всю жизнь. Да и местный священник его одобрил. Разве Господь не учит нас совершать добрые дела и заботится о сиротах?

Соседи наперебой расхваливали Гастона, и крестьянке ничего не осталось, как выходя на люди, кисло улыбаться, взяв приемыша на руки.

Марта с сожалением увидела, что на девчонке вовсе нет драгоценных украшений. Экая досада! Хотя бы золотую цепочку надели, или кулончик с изумрудом. Хотя, если люди задумали избавиться от ребенка, станут они оставлять ему драгоценности. Из всех украшений, лишь странный амулет из дерева. То – то завидная вещь. И что творилось в головах родни, когда одетому в шелк и кружево ребенку, вешают на шее деревяшку.

В день всех Святых, девочку крестили, заплатив кюре целых, пять экю, к большой досаде Марты. Малышка получила имя Рене и оловянный крестик.

– Добро пожаловать в семью, маленькая Шайо, – ласково пробормотал Гастон.

Его жена лишь поджала губы. И зачем муж навязал им подкидыша? У них есть двое детей, Семилетняя Ортанс и пятилетний Флоримон. Когда родители помрут, доля наследства родных детей уменьшится из – за приблудной девчонки! Если бы чета Шайо владела замком и большими угодьями, акрами леса и сундуками золота, можно было делить наследство хоть на десятерых. А теперь?

Вот и вышло, что радость, малышка Рене вызывала только у Гастона. И Марта и дети, едва терпели ее присутствие. Когда Рене начала самостоятельно топать по дому, чудо, что с ней не приключалось никакой беды. Присмотра за девочкой никогда не было. Марта ссылалась на дела по хозяйству, дети под любым предлогом сбегали, предоставив малышке самой выпутываться из приключений, или не попадать в них. Рене набивала шишки и синяки, защемляла пальцы, разбивала колени. Скатившись, очередной раз с лестницы, девочка лишь морщилась, потирая ушибленное место, что толку плакать, если никто не пожалеет.

Родные дети Гастона, характером пошли в мать. Они были сварливы, жадны и завистливы, как и она. При том, ленивы, словно маленькие господа. Ортанс и Флоримон вечно отлынивали от работы. Если старшую дочку отправить с кувшином молока в поле к отцу, оно успевало скиснуть по дороге. А если брату поручали принести хвороста, можно было замерзнуть возле очага в долгом ожидании.

Но мать никогда не ругала своих детей, брань и окрики щедро сыпались на голову Рене. Бедняжке оставалось молча сносить незаслуженные обиды и дожидаться вечера. Доброе слова она могла услышать только от отца. Гастон брал малышку на руки и напевал забавную песню про Жана – дровосека, что отправился в лес, да позабыл топор. Девочка так и засыпала у отца на коленях.

– Вечно ты таскаешься с этой паршивой девчонкой! – Сварливо бурчала Марта. – Словно она особа королевской крови. Нам приходится кормить лишний рот, вот и вся радость от ее появления. Умные люди, хотя бы получают деньги за приемышей.