Василий Сигарев - Пышка Страница 8

ХОЗЯИН. Я. (Потирает руки.) А монашки тогда в подчинении.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Так. Патер есть. Граф тогда будет швырять рис.

ХОЗЯИН. Риса нет. Овёс только, мадам.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Пусть будет овёс, ни всё ли равно. Я значит шлейф, граф рис, вы поп, а Луазо родителями тогда посаженными. А монашки хор.

ХОЗЯИН. У них же того… обет молчать.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помычат и довольно.

Или поикают просто. Ни всё ли равно.

Г-Н ЛУАЗО. Кольца еще надо.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Кольца? Найдём кольца. (Смотрит по сторонам.) Вырежем вон из колбасной шкурки. Делов-то. (Берёт колбасу, отрезает два кусочка, снимает шкурку.) Вот и кольца готовы. Мерьте, сударь.

КОРНЮДЕ (надевает кольцо). Великовато.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Да уж не привередничайте, во имя всего святого сборища. Усохнет, в самый раз будет. Скажите, граф.

Г-Ф ЮБЕР. Точно так. С мылом еще снимать будите, когда в бордель захотите сходить.

Г-Н ЛУАЗО. Что касается мыла, то это есть продукт противопоказанный…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Помолчите, любезнейший. Человек жениться собрался, а вы… Ну что, юноша, всё готово для тайнодействия. Теперь ваш ход. Идите, делайте предложение невесте.

КОРНЮДЕ. Уже?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А чего ждать. Женились и всё.

Г-Н ЛУАЗО. Тут раздумывать опасно юноша. Невесту может увести кто-нибудь другой.

КОРНЮДЕ. Представьте себе, мне страшно, господа. Я рыл траншеи, устанавливал заграждения, пруссаки были в каких-то ста милях и мне не было так страшно…

Г-Ф ЮБЕР. Да не робейте вы, сударь. Плёвое дело. Когда я делал предложение графине, её отец держал клинок возле моего уха и грозил его отрезать — ему удалось нас застукать за известным занятием…

Г-ЖА ЛУАЗО. А мне мой Симон свалился прямо с неба — он крал в нашем саду яблоки и ветка не выдержала. У него сломалась рука и нога, а у меня — выпали все зубы и что-то хрустнуло в голове. Потом мы поженились…

ХОЗЯИН. Дааа. А мне моя старуха, чтоб ей в аду гореть, сама предложила. Наговорила, что состояния мильён и замок под Парижем в сто две комнаты. А у самой два горшка пустых приданого и мать мегера. Горшки-то через год разбились, а тёща осталась. Ой, и помучился, святой колорадский жук. Так что вы, сударь, лучше не женитесь вовсе. Ну его…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Нет уж он женится, святой отец! Такие расходы на свадьбу и всё за зря, что ли? Не пойдёт. Идите, молодой юноша, и делайте предложение невесте.

КОРНЮДЕ. А если она не согласится?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Заплатите её тогда. Она ж того… Даёт. Берёт, то есть. Идите, сударь. Идите. (Подталкивает Корнюде к лестнице.)

А мы здесь пока всё приготовим. Рис и всё прочее. Падре, где ваша сутана?

ХОЗЯИН. Нету, мадам.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Ничего. В скатерть вас завернём. (Корнюде.) Идите, сударь. Не стоите…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (воодушевлено). Кажется, мы спасены, господа! Юноша познает уют очага и забоится умирать. А ей станет жалко своего мужа и она уступит немцу. Мы спасены, господа!

Г-ЖА ЛУАЗО. Но тогда она изменит своему…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Ой, милейшая, кто у нас во Франции не занимается этим, во имя всего святого сборища. Покажите мне этого человека и я дам вам франк. (Г-ну Луазо.) Не вы ли это, сударь?

Г-Н ЛУАЗО. Мне бы хотелось сказать вам, что это так, сударыня, но порой обстоятельства складываются таким образом, что сдержать себя невозможно.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Тогда это вы, граф?

Г-Ф ЮБЕР. Что ты, дорогая, я делаю это даже чаще, чем ты думаешь.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Я тоже. Теперь убедились, мадам… Падре, тащите овёс…

Забегали по залу. Засуетились. Готовят свадьбу.

Завернули в скатерть хозяина. Вручили ему в руку ломоть сала вместо библии, повесили на шею ленту колбасы.

Установили в хор монашек. Те икают.

Присыпали пол овсом.

Кольца в тарелку из-под селедки склали.

А под конец еще распяли на стене курицу. Голова у курицы повисла — точь в точь Христос получился.

Всё как надо, в общем, сделали. Атмосферу церковную один к одному воссоздали. Даже где-то перестарались.

Сели. Довольные. Ждут. Улыбаются. Жить им сразу захотелось…

А Корнюде стоит перед дверью в комнату с номером три. Стоит и постучать не решается.

Стучит, наконец, всё-таки.

Никто не отвечает.

Снова стучит Корнюде…

Входит.

Темно в комнате. Тихо.

ПЫШКА (привстала на постели). Здравствуйте, сударь. Мы рады, что вы решили посетить заведение мадам Паран. Меня зовут мадмуазель Пышка. За скромную плату я предложу вам любые известные удовольствия. Обычные удовольствия стоят пятнадцать франков. С излишествами — двадцать пять. Если же сударю угодно просто смотреть, то это будет стоить пять франков.

КОРНЮДЕ. Это я…

ПЫШКА. Здравствуйте, сударь. Мы рады, что вы решили посетить заведение мадам Паран. Меня зовут мадмуазель Пышка. За скромную плату я предложу вам любые известные удовольствия. Обычные удовольствия стоят…

КОРНЮДЕ. Это я, мадмуазель, Корнюде. Демократ. Помните?

ПЫШКА. Здравствуйте, сударь. Мы рады…

КОРНЮДЕ. Мадмуазель! Это я — Корнюде.

ПЫШКА. Вы?.. Это вы?..

КОРНЮДЕ. Я…

ПЫШКА. Вы пришли стать моим женихом и везти меня на открытой повозке?

КОРНЮДЕ. Да. А откуда вы знаете?

ПЫШКА. Я… знаю, сударь… Я лежала, думала о вас и не заметила, как уснула. И теперь сплю. А это сон. Я захотела, чтобы вы приснились мне и вот вы мне снитесь. Я умею так делать. Я научилась так делать, когда мои родители отравились лекарством, котороё им принёс лекарь, и мы с братом остались одни. Мы жили в нашем доме и нам нечего было кушать. И я придумала так делать. Мы мечтали, чтобы нам приснилось много еды и нам снились целые горы разных вкусностей. И во сне мы наедались. Вот… А потом брата украли цыгане, а меня взяли к себе богатые господа. Они были очень добрые, поэтому кормили меня и поили. Еще они сказали, что за это я должна ложится с ними в постель и смотреть, как они наваливаются друг на друга. А потом госпожа сказала, что мне пора, и господин сделал мне больно. После этого они отдали меня в другой дом и взяли взамен посудный шкаф. В том, другом, доме жили тоже очень добрые господа. Они тоже кормили и поили меня. Но иногда к ним еще приходили другие господа. Они играли в карты, а потом все вместе ложились в постель и брали меня с собой. Господа щипали и кусали меня. Но плакать мне было нельзя. Я должна была делать вот так. (Громко дышит.) Я не хотела так делать, но господа сказали, что я должна, иначе она скормят меня своему догу. А дог был большой и злой и я боялась его. Вот… А потом к ним пришла мадам Паран и выиграла меня у них в карты. И я стала жить у мадам Паран. Мадам Паран была очень добрая и разрешила мне поставить в своей комнате домик для мадмуазель Фифи. И еще мадам Паран разрешила мне занять комнату, из которой видно церковь. Каждую субботу в церкви венчали женихов и невест, и потом они уезжали на открытых повозках, и в них сыпали рисом и цветами. Мне нравилось смотреть на них, и я мечтала, чтобы мне приснилось, как я еду на такой же повозке. Но мне всегда снилось, что я еду одна, потому что все господа, которые приходили к мадам Паран, мне не нравились. Они хотели щипать и раздевать меня. А вы мне понравились, господин Корнюде И вот вы мне снитесь.

КОРНЮДЕ. Это не сон, сударыня.

ПЫШКА. А что же это?

КОРНЮДЕ. Это явь.

ПЫШКА. Не говорите так, сударь.

КОРНЮДЕ. Но вы не спите. Ущипнете себя… Ущипните…

ПЫШКА. Зачем, сударь?

КОРНЮДЕ. Что бы убедиться, что это не сон.

ПЫШКА. Но я не хочу, сударь. Я не хочу, чтобы это не было сном. Во сне мне никогда не бывает больно…

КОРНЮДЕ. Ущипните, сударыня.

ПЫШКА. Слушаюсь, сударь.

КОРНЮДЕ. Скорее…

Больно?

ПЫШКА. Больно.

КОРНЮДЕ. Вот видите.

ПЫШКА. Значит, мы не поедим с вами на открытой повозке и вы не будите моим женихом?

КОРНЮДЕ. Буду, сударыня. Я пришел просить вас стать моей женой.