Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти Страница 8

Как и ожидалось: что касается цели и функций, то подразделение «Новые продукты» было для меня таким же загадочным, как и любое другое подразделение компании.

Непредвиденный фактор: вся деятельность по инновациям была «заморожена» до тех пор, пока не начнется скорая «реструктуризация» компании и последняя не «перенесет» свою штаб-квартиру (скорее всего, в красивый небоскреб, отгроханный в пригороде там, где раньше росли деревья, – спасаясь от упадка района, который содержал нас уже более двух десятков лет).

Хотя только что упомянутые изменения в компании были для меня в новинку, ни одно из них не подкреплялось реальными причинами. Так было более или менее всегда во всех случаях известной «важности» в той конкретной рабочей среде, – а может быть, и во всех других. Нередко на горизонте намечалось обещание катаклизмов или новой светлой эпохи. И все это приходило и уходило – вне зависимости от истинной сути и от того, что ты себе там напридумывал. Как буря, которая проходит, пока ты спишь, и оставляет после себя лишь пару луж и горстку веточек, разбросанных по земле, – единственное указание на то, что она взаправду была.

В общем, эпохальных перемен в истории компании не было – даже тех, о которых принято говорить, что они «запоздали». Былой драматизм не оставляет следов, так сказать. Дни идут, годы копятся, смысла все меньше, о толковом наполнении и вовсе говорить не приходится. В конце концов, оглянувшись со смертного одра на весь проделанный труд, только и хочется, что взвыть: «А в чем вообще был смысл?». В этом отношении общество спектакля неизменно разочаровывает – первый акт захватывает дух, второй отмечен парой-тройкой увлекательных сцен, а потом начинается кошмар драматурга, в котором актеры опускают или забывают свои реплики, реквизит из рук вон плох, большая часть публики покидает зал во время антракта. Если кто-то и сулит интересный поворот в будущем, весь интерес к нему растрачен по дороге, задолго до наступления этого самого поворота, и само это наступление – пустяк, очень скоро забывающийся.

Но информации, слитой мне отделом инноваций, более чем хватало, чтобы сыскать повод проведать знакомого, который, как и я, работал в компании (да, в той клоаке, которую я до сих пор описывал в таких мрачных тонах, у меня имелась пара друзей). Я набрал его добавочный номер, и на другом конце линии ответил реальный человек.

– Привет, Фрэнк, – сказал я. Вдобавок к тому, что у нас было одно и то же имя, мы оба являлись «бессменными», как метко выразился один из моих подопечных, на своих постах.

– Фрэнк, привет.

– Ты занят во время обеда?

– Хоть раз бывал?

Конечно, он был свободен. Как правило, Фрэнк занимался своими делами. Каким-то образом в течение всей… так сказать, «карьеры»… ему удавалось оставаться на более низкой корпоративной ступеньке, чем я. Этого хватало, чтобы заслужить мое глубочайшее уважение. Он также многое знал о компании и людях, до которых мне обычно никакого дела не было. С таким человеком стоило поделиться взглядом на события этой чокнутой недели, да и мне хотелось задать моему тезке один ну очень уж животрепещущий вопрос.

Я прождал снаружи несколько минут, и вот Фрэнк появился из-за вращающихся по оси дверей старого здания, нацепив на нос темные очки и закурив.

– К старому месту? – спросил он.

– Есть идеи получше? – в тон ему откликнулся я.

Он лишь ухмыльнулся в ответ, и следующие километра полтора мы шли, пробиваясь через привычную толпу менеджеров и случайных прохожих. Фрэнк выкуривал сигарету за сигаретой, глядя вниз на тротуар. Я же попеременно глядел то вбок, на бары и витрины магазинчиков со всякой дешевой всячиной, то ввысь, на монументы прошлого, которых по мере удаления от конторы становилось все меньше и меньше.

Закусочная «Metro Diner» располагалась сразу за окраиной центра города. Когда мы вошли, я бросил взгляд на прилавок, за которым стояла Лилиан Хейс, владелица и менеджер заведения вот уж тридцать лет как. Я поймал ее взгляд, улыбнулся, и она поприветствовала меня быстрым кивком. Затем мы с Фрэнком уселись за стол в конце комнаты. Все в этом местечке было какое-то вневременное, пропитанное духом прошлого, и именно поэтому я стал здесь завсегдатаем – а еще снимал у Лилиан крохотную квартирку над здешней кухней за очень скромную помесячную арендную плату.

Мы сделали свои заказы, и я рассказал Фрэнку о реструктуризации компании, что вызвало у него лишь пожатие плечами на фоне выражения глубокого безразличия на лице. Затем я рассказал ему о переезде – который заинтересовал его только с практической точки зрения, в вопросе времени в пути на работу и обратно.

– И это все новости? – спросил Фрэнк.

– Не совсем, – ответил я.

– А что еще? Кто-то умер?

– Нет, – сказал я.

– А, тогда… ты увольняешься? Поздравляю, дружище.

– Нет, Фрэнк, я не собираюсь уходить из компании.

– Что же еще? – недоуменно спросил он.

– Я хотел задать тебе один вопрос, – произнес я с нарочитой серьезностью, которую Фрэнк так же нарочито проигнорировал.

– Ага, валяй.

– Фрэнк, почему Ричарда все называют «Умником»?

Мой тезка улыбнулся и отодвинул тарелку; медленно поднес сигарету к лицу.

– За такие инсайдерские сведения полагается бесплатный обед.

– Как скажешь.

– Ты что, и впрямь не в курсе? Раз до тебя дошло это прозвище, не могла не дойти причина.

– Не в курсе, правда. Я даже не уверен точно, где его впервые услышал. Может, ухом зацепился в какой-то тусовке. А может, это ложное воспоминание, поди разбери. Но у меня такое чувство, будто кого попало об этом лучше не спрашивать.

– Тут ты прав. Нарвешься на стукача – и тебе покажут на выход.

– Да, я понимаю, что были люди, которых уволили по той или иной причине потому, что Ричард так захотел. В вопросах офисной политики этот тип и впрямь умен.

– О да. Но «умник» в его случае – лишь ловкая игра слов. Ричард не умничает – он уминает.

– Как это – «уминает»?

– На счету Ричарда не менее трех самоубийств – двух женщин и одного парня. Вот все и сошлись на том, что он их всех умял. Я не могу поверить, что ты этого не знаешь.

– Ну, Фрэнк… я просто все время прячу голову в песок. Там, внизу, так хорошо.

– Я в курсе. Глупее будешь – дольше проживешь, – откликнулся тезка. – Но когда дело касается Ричарда, такой подход только вредит. Я знал семью парня, который покончил с собой. Он прямо написал в записке – «в моей смерти прошу винить такого-то». Но