Безнадега - Кинг Стивен Страница 8

— Господи! — вырвалось у копа. — Совсем про нее забыл! Но вы ведь тоже не в состоянии все упомнить. Как бы ни старались!

Мэри вновь закричала, прижала руки ко рту и попыталась метнуться вниз, подальше от двери.

— Нет, так не пойдет. — Коп поймал ее за плечо и втолкнул внутрь здания, в маленький холл. Мэри отчаянно замахала руками, чтобы устоять на ногах, не упасть на ребенка в джинсах и цветастой рубашечке.

Питер двинулся следом за женой, но коп остановил его обеими руками, дверь он теперь придерживал бедром. Одной рукой коп обнял Питера за плечи. Судя по выражению лица, это был добродушный, дружелюбный человек. Более того, находящийся в здравом уме. Словно ангелы на какой-то момент взяли верх над демонами. Питер уже решил, что в итоге все обойдется, и поначалу даже не осознал, что ему в живот упирается ствол огромного револьвера копа. Питер вдруг вспомнил о своем отце, который в разговоре с ним иной раз тыкал ему в грудь пальцем, дабы до сына лучше дошли родительские наставления вроде, например, такого: «Никто не сможет забеременеть, Пити, если один из вас останется в штанах».

— Мне без разницы, еврей ты или индус. — Коп прижал к себе Питера, еще крепче обнял его левой рукой за плечи, а правой передвинул предохранитель. — В Безнадеге мы не придаем этому никакого значения.

Он нажал на спусковой крючок по меньшей мере три раза. Может, и больше, но Питер Джексон услышал только три выстрела. Приглушенных его животом, но все равно очень громких. Питеру обдало жаром грудь, и он почувствовал, как что-то полилось ему на ноги. Услышал крик Мэри, но тот донесся из далекого далека.

А теперь я проснусь в своей постели, подумал Питер, когда у него подогнулись ноги и мир поплыл перед глазами. Теперь я…

На том все и кончилось. В последний момент перед мысленным взором Питера возник медвежонок на приборном щитке, рядом с компасом. Болтающийся на резинке. С нарисованными глазами. Глаза превратились в дыры, из них выплеснулась тьма, и Питер покинул этот мир.

Глава 2

Ральф Карвер ушел на самое дно и не хотел подниматься на поверхность. Он чувствовал, что там его поджидает боль, физическая боль… Похмелье, и, видать, знатное, если голова у него раскалывалась даже во сне. Но было что-то еще. Что-то связанное с

(Кирстен)

и сегодняшним утром. Что-то связанное с

(Кирстен)

и их отпуском. Видно, он нализался в стельку, думал Ральф, Элли, естественно, спустила на него всех собак, но все равно непонятно, почему так муторно на душе…

Крик. Кто-то кричал. Но далеко. Ральф попытался уйти еще глубже, зарыться в ил, но тут чьи-то руки схватили его за плечо и начали трясти. Каждое встряхивание отдавалось в его бедной похмельной голове чудовищным приступом боли.

— Ральф! Ральф, очнись! Ты должен очнуться!

Его трясла Элли. Он опаздывает на работу? Как он может опаздывать на работу? Он же в отпуске.

Затем загремели выстрелы, отвратительно громкие, пронизывающие окружающую его тьму, словно яркие лучи света. Три, а после паузы еще один.

Ральф рывком сел, не понимая, где он находится и что происходит, зная только, что его голова ужасно болит и раздулась до невероятных размеров. Что-то липкое, то ли джем, то ли кленовый сироп, заливало одну щеку. Эллен смотрела на него, один ее глаз был широко раскрыт, а второй буквально исчез под огромным «фонарем».

Крики. Где-то. Женщина. Внизу. Может…

Ральф попытался встать, но колени не желали выпрямляться. Он упал с кровати, на которой сидел (только это была не кровать, а койка), на руки и на те же колени. Вновь боль пронзила голову, да такая, что на мгновение Ральф подумал, будто она сейчас расколется, как куриное яйцо. Потом он посмотрел на свои руки, посмотрел сквозь упавшие на глаза волосы. Руки обе были в крови, но левая куда краснее правой. Глядя на них, он внезапно все вспомнил

(Кирстен о Господи Элли держи ее)

И закричал сам, закричал, глядя на свои окровавленные руки, закричал, потому что память услужливо подсказала ему то, о чем он пытался забыть, уйдя на дно. Кирстен упала с лестницы…

Нет. Ее столкнули.

Этот безумец, который привез их сюда, столкнул с лестницы его семилетнюю дочь. Элли бросилась за ней, но этот ненормальный ублюдок ударом кулака сбил ее с ног. Однако Элли просто упала на ступени, а Кирстен полетела вниз, широко раскрыв изумленные глаза. Она даже не поняла, что происходит, подумал Ральф. Он верил, отчаянно хотел верить, что все произошло слишком быстро и девочка ничего не почувствовала. Кирстен ударилась о лестницу, ее ноги сначала оказались выше головы, потом ниже, и тут раздался этот ужасный звук, словно ветвь сломалась под тяжестью налипшего на нее снега, и все в Кирстен разом переменилось, Ральф это увидел до того, как она застыла у нижней ступеньки. На пол упала уже не маленькая девочка, а кукла с головой, набитой соломой.

Не думай об этом, не думай, не смей думать.

Да только он не мог. Как она падала… как застыла со свернутой набок головой.

Ральф видел: на его левую руку капает свежая кровь. Вероятно, что-то произошло с его головой. Но что? Коп ударил и его? Может, и ударил, но чем? Рукояткой своего чудовищного револьвера? Возможно, но этого Ральф не помнил. Помнил сальто, которое проделала его девочка, помнил, как она скользила по ступеням, как застыла на полу с неестественно вывернутой головой, и здесь его воспоминания обрывались. Господи, разве этого мало?

— Ральф! — Элли, тяжело дыша, дергала его за рукав. — Ральф, встань! Пожалуйста, встань!

— Папа! Папа, давай! — Голос Дэвида, но доносится издалека. — Мама, он очнулся? У него опять течет кровь, да?

— Нет… нет, он…

— Да, течет, я вижу отсюда. Папа, с тобой все в порядке?

— Да. — Ральф оперся на кушетку и невероятным усилием воли заставил себя подняться. Левый глаз заливала кровь. Веко словно долго держали в гипсовом растворе. Он хотел протереть глаз левой рукой и скривился от боли: над глазом кожи не осталось, сплошная рана. Ральф попытался повернуться на голос сына. Его качнуло. Словно он на яхте, а в борт ударила большая волна. Элли успела его поддержать, помогла шагнуть вперед.

— Она мертва, да? — Сиплый голос едва вырывался из горла, забитого кровью. Ральф не мог поверить тем словам, которые произносили его губы, но глубоко в душе понимал, что со временем поверит. И это ужасало его больше всего. То, что он поверит. — Кирстен мертва?

— Я думаю, да. — Теперь уже качнуло Элли. — Возьмись за прутья, Ральф. Ты свалишь меня.

Они находились в тюремной камере. В шаге от себя Ральф видел решетчатую дверь. Прутья выкрасили в белый цвет, но не слишком аккуратно, в некоторых местах краска застыла потеками. Ральф шагнул вперед и схватился за прутья. Сквозь решетку он видел письменный стол, стоящий посреди квадрата пола, словно единственная сценическая декорация в минималистской пьесе. На столе лежали какие-то бумаги, двустволка, россыпь патронов. Старомодное деревянное кресло на роликах вдвинуто между тумбами. На сиденье выцветшая синяя подушка. Ральф поднял голову. Под потолком лампа, забранная сеткой. Внутри мертвая мошкара.

Камеры располагались по трем стенам этого помещения. Одна большая, посередине, вероятно, предназначенная для пьяниц, пустовала. Ральф и Элли Карвер сидели в камере поменьше. Вторая такая же небольшая камера справа от них также пустовала. Две камеры тех же размеров были расположены у стены напротив. В одной находился Дэвид, одиннадцатилетний сын Карверов, и мужчина с седыми волосами. Только эти волосы Ральф и видел, потому что мужчина сидел на койке, низко опустив голову. Когда внизу вновь закричала женщина, седовласый даже не шевельнулся, а Дэвид повернул голову к четвертой стене с открытой дверью, ведущей на лестницу, уходящую вниз.

(Кирстен, падающая Кирстен, звук ломающейся шеи)

Элли встала рядом с мужем, обняла его за талию. Ральф рискнул отцепить одну руку от прутьев, нашел руку жены и сжал ее.