Максим Кабир - Неадекват (сборник) Страница 8

– Когда это произошло? – спросила изумленная Инна у Вовы Емельянинова.

– Полтора часа назад.

– Не может быть!.. Я же вчера об этом слышала…

– Ты что-то путаешь. Наверное, ты слышала о каком-то другом взрыве. Эй, с тобой все в порядке?

– Да-да… – пробормотала девушка, хотя никакого порядка в ее душе не было. И лишь фляга с коньяком, любезно предложенная Емельяниновым, успокоила ее.

Начальство объявило короткий день. Инна вернулась в Подмосковье засветло и занялась домашними делами. Около одиннадцати вечера она решила посмотреть телевизор, о чем немедленно пожалела.

– Мальчик, которому во время сегодняшнего теракта оторвало обе руки, умер в больнице, не приходя в сознание. Таким образом, он стал четырнадцатой жертвой потрясшей мир бойни. Напомним, что…

Инна выключила телевизор и подошла к окну. С высоты четвертого этажа она видела ночной двор, петельки врытых в землю покрышек, деревянного чебурашку. Она открыла окно и посмотрела вниз.

На лавочке сидели три темные фигуры. Бабушки, которые гуляют по ночам.

Грузная старуха обмахивала себя веткой каштана, старуха в очках дергала спицами узлы пряжи, старуха в центре молча перебирала семечки.

«Грымзы, – зло подумала Инна, вспомнив, как вчера ее ни за что обозвали «шалавой». – Облить их, что ли, холодной водой?»

Представив результат такого хулиганства, девушка захихикала. На самом деле она никогда не осмелилась бы на подобный поступок.

– Слыхали, – неожиданно отчетливо произнесла старуха с кондором. – Лешку Талого подрезали.

– А-то! – подтвердил чавкающий вставной челюстью голос старухи со спицами. – Дружки же его и подрезали. Восемь ножевых.

– В селезенку, в почки, в печень-печенюшку прямо…

Казалось, женщины наслаждаются, перечисляя кошмарные подробности чужого несчастья. В голосе звучало нескрываемое удовольствие, будто утоленный голод.

– Умер, как пес, в подъезде, – приговаривала старуха с кондором. – Кровушкой истек, холодненький, покойничек теперь, совсем покойничек…

Инна резко захлопнула створки. И вновь в последний момент услышала:

– Шалава!

Настали долгожданные выходные. Погода стояла прекрасная, в окна лился запах цветущих растений. Инна выпорхнула из съемной квартиры, напевая под нос незатейливую песенку. С утра ей позвонил Емельянинов, предложил показать Москву. Самое время выгулять шикарное синее платьице, привезенное с малой родины. Оно отлично сидело на ней, подчеркивая достоинства фигуры. А как соблазнительно обтягивало попку!

Крайне довольная собой, Инна стучала каблучками о ступеньки подъезда. Между вторым и третьим этажами цокающий ритм сбился. Она остановилась перед группой парней, рассевшихся на перилах и преградивших ей путь. Типичные завсегдатаи обгаженных постсоветских подъездов, коротко стриженные, худые, с криминальной мглой в глазах. С передающимися от старшего к младшему брату замашками завсегдатаев российских тюрем.

Сердце Инны застучало быстрее. Она ощутила на себе насмешливые, оценивающие и одновременно презрительные взгляды. Пожалела, что у платья такой глубокий вырез.

«Это просто малолетки, – подумала девушка. – Они ничего мне не сделают».

– Пропустите, – потребовала она.

Самый старший из парней, лет девятнадцати, ощерился желтозубой улыбкой. Он был по-своему красив, с нервными чертами лица и повадками волчонка. Их зрачки встретились. Глаза парня были задумчивыми и даже печальными, что контрастировало с его ухмылкой.

– Пропусти, – повторила она твердо.

– Никто не держит, – сказал он и махнул рукой, вали, мол.

На предплечье парня она разглядела синюю наколку: «Талый».

В памяти всплыли слова старух: «Лешка Талый кровушкой истек, покойничек теперь, совсем покойничек»…

Инна прошла сквозь строй парней. Они проводили ее улюлюканьем и свистом. Только красивый мальчик с наколкой не свистел.

Выходные удались на славу, Вова Емельянинов оказался очень веселым и остроумным собеседником, к тому же, судя по всему, отнюдь не бедным женихом. Для консультанта из супермаркета – очень небедным. Жаль, домой не позвал, да и она, вернувшись в Подмосковье, пожалела, что не пригласила его к себе. В чужой квартире, в чужом городе ей жутко захотелось ощутить на себе сильные мужские руки.

Всю ночь во дворе кто-то хрипло смеялся.

Началась рабочая неделя. Ежедневно ее встречали во дворе деревянный чебурашка и три неизменные фигуры на лавочке.

Она старалась пройти мимо них быстро, но обрывки фраз все равно доносились до ее ушей. Это были всегда какие-нибудь гадости, мерзкие факты из чьих-то биографий, истории смертей.

– Маринка-то с пятого залетела от дагестанца…

– Он в своем Дагестане человека сбил, слыхали? В 99-м сбил девочку и с места аварии сбежал, так его и не поймали. Долго ж она умирала, девочка эта, раздавленная по асфальту…

Ключи, как назло, выскальзывали из пальцев Инны, никак не попадая в кружок магнитного замка.

– Маринка не дура, инженерику сказала, что от него беременна, а он и клюнул.

И тут же совершенно новая информация:

– Умерла Маринка во время родов, слыхали? Порвалась вся…

И хотя Инна понимала, что все это только сплетни отвратительных старух, возвращаться в съемную квартиру становилось еще невыносимее.

«Это временно», – как мантру, повторяла она и по ночам, проснувшись, подходила к окнам: сидят ли? Сидят. При свете луны, втроем.

Она не встречалась с троицей в дневное время. Даже когда в их дворе проходили похороны и собралось столько народа, сколько Инна не встречала во всем городке прежде, старух среди них не было.

«Почему же вы не явились на похороны? – подумала Инна, скользнув глазами по процессии. – Вы же так любите мертвецов…»

В гроб она посмотрела не из любопытства, а втайне надеясь, что увидит в нем одну из старух.

Но в гробу лежал парень, с которым она столкнулась в подъезде неделю назад. Волчонок. Лешка Талый.

По рукам девушки побежали мурашки.

«Это совпадение, – подумала она. – Так бывает. Парень вертелся в маргинальной среде, нет ничего удивительного, что он погиб, как старухи и предсказывали»…

Предсказывали…

«Нет ничего странного в том, что они говорили о теракте за день до теракта – в мире происходит столько взрывов»…