Лиза Смит - Дневники Стефана. Жажда крови Страница 8

Роли поменялись. Теперь я сильный. Я пытался защищать Дамона. Но если я всегда был ему благодарен, то он презирал меня и обвинял в том, что стал вампиром. Я доставил его выпить Элис, барменшу в Мистик-Фоллз, и ее кровь завершила трансформацию. Но разве это делает меня преступником? Думаю, нет, особенно если учесть, что таким образом я спас ему жизнь.

Дамон казался мне таким же, каким казался отцу: слишком высокомерным, слишком своенравным, слишком резким, чтобы принимать решения, и слишком упорным, чтобы менять их. Сегодня, стоя рядом с мертвой сиделкой за пределами тусклого круга света, отбрасываемого газовым фонарем, я понял: я один. Я круглый сирота. Именно так представилась Катерина, приехав в Мистик-Фоллз и остановившись в нашем гостевом домике.

Так поступают вампиры. Разыгрывают беззащитность, втираются в доверие, а потом, вызвав нужные чувства, нападают.

Так буду делать и я. Я не знаю, как, я не знаю, кто станет моей следующей жертвой, но теперь я точно знаю, что должен защищать только себя. Дамон сам по себе, я сам по себе.

Я слышал, как Дамон с нечеловеческой скоростью скользит по городу. Вот он остановился, шепча имя Катерины, как мантру или молитву. И дальше тишина…

Он умер? Утопился? Или просто ушел так далеко, что я его больше не слышал?

Впрочем, результат в любом случае одинаков. Я один. Я потерял всякую связь с человеком, которым был когда-то: Стефаном Сальваторе, верным сыном, любителем поэзии, всегда стоявшим за правду.

Интересно, означает ли это, что Стефан Сальваторе, о котором никто не вспоминает, теперь по-настоящему мертв? А я могу быть… кем угодно.

Я могу каждый год переезжать из города в город могу посмотреть весь мир. Я могу примерить любое количество личностей. Я могу стать солдатом Союза. Я могу стать итальянским бизнесменом.

Я даже могу стать Дамоном.

Солнце рухнуло за горизонт, как пушечное ядро, погрузив город во тьму. Я свернул с одной освещенной газовыми фонарями улицы на другую, громко топая по булыжной мостовой. Ветер пронес выброшенную газету. Я наступил на лист, заметив гравюру с фотографии девушки с длинными темными волосами и светлыми глазами. Она показалась мне смутно знакомой. Наверное, родственница какой-нибудь девушки из Мистик-Фоллз. Или одна из безымянных кузин, бывавших в Веритас на пикниках.

А потом я увидел заголовок: «ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО В АТЛАНТИЧЕСКОМ ЭКСПРЕССЕ».

Лавиния. Конечно.

Я уже забыл ее. Наклонившись, я скомкал газету и зашвырнул комок как можно дальше в Миссисипи. Мутную, бурлящую воду пятнал лунный свет. Я не видел своего отражения — только черную бездну, глубокую и темную, как будущее. Я должен провести вечность, питаясь, убивая, забывая и повторяя этот цикл снова и снова?

Да. Каждая клетка моего тела вопила: да. Восторг приближения к жертве, прикосновения клыков к пергаментно-тонкой коже на горле, постепенного замедления пульса, обвисания тела в руках… Охота и кровь позволяли мне чувствовать себя живым, цельным, они давали мне смысл существования. Таков, в конце концов, естественный порядок вещей. Сильные животные убивают слабых. Люди убивают сильных животных. Я убиваю людей. У каждого вида есть свой враг. Я вздрогнул при мысли о чудовище, у которого хватит сил убить меня.

Доносившийся с моря соленый бриз нес запахи гнили и немытых тел, сильно контрастировавшие с запахом города, — широкие улицы заполнял тяжелый аромат цветочных духов и пудры. Здесь в каждом углу прятались тени, слышался шепот и пьяная икота. Здесь было темно. Опасно. Мне это нравилось.

Я завернул за угол, следуя за запахом — как ищейка, идущая по следу. Согнул руки, готовясь к охоте — на пропитанного джином пьяницу, солдата, женщину, вышедшую на улицу после заката солнца. Мне годилась любая жертва.

Я еще раз повернул, и металлический запах крови стал сильнее. Он был сладким и дымным. Я сосредоточился на нем, предвкушая, как проткну клыками артерию, прикидывая, чью кровь мне предстоит пить, чью жизнь я оборву.

Ускоряя шаг, я шел на запах, который привел меня на безымянную улицу, где обнаружились аптека, универсальный магазин и швейная мастерская. Точно так же выглядела Мэйн-стрит в Мистик-Фоллз. Но в моем родном городке такая улица была всего одна, а в Новом Орлеане наверняка существовали десятки, если не сотни, торговых закутков.

Запах железа стал сильнее. Я пробирался по закоулкам, и голод рвал меня, сжигал, высушивал кожу. Наконец я уткнулся в невысокое персиковое здание и остановился, увидев вывеску над дверью. В грязных витринах виднелись связки колбас; куски солонины свисали с потолка как чудовищные детские игрушки; во льду под прилавком лежали ребрышки, а у задней стены висели целые туши, и кровь стекала из них в большие чаны.

Это оказалась… лавка мясника?

Я тяжело вздохнул, но голод заставил меня все равно открыть дверь. Металлическая цепь треснула, как будто была не прочнее нитки. Оказавшись внутри, я уставился на кровоточащие туши. Капли крови, тяжело шлепавшиеся в чаны, заворожили меня.

Но за падением капель я расслышал тихий свист, не громче мышиного писка. А потом — тихий звук шагов по бетону. Я отступил, переводя взгляд из одного угла в другой. Под половицами шуршали мыши, в соседнем доме тикали чьи-то часы. Других звуков не было. Но воздух как будто стал гуще, а потолок — ниже. Я остро почувствовал, что из этой комнаты смерти не было другого выхода.

— Кто здесь? — спросил я в темноту, оглядываясь и обнажив клыки. В темноте задвигались. Клыки, глаза, звук шагов двинулись на меня из всех углов.

Низкие гортанные звуки отражались от окровавленных стен лавки, и я с болезненной ясностью осознал, что окружен вампирами, готовыми атаковать.

9

Я припал к полу, обнажив клыки. Пьянящий запах крови проникал в каждую щель и вызывал головокружение. На кого напасть вначале?

Вампиры снова взревели, я тоже коротко рыкнул. Круг сжимался. Их было трое, и я чувствовал себя то ли рыбой, попавшей в сеть, то ли оленем, окруженным волками.

— Что же ты делаешь, по-твоему? — спросил один из них. Ему было лет двадцать пять; шрам тянулся от его левого глаза к уголку рта.

— Я один из вас, — сообщил я, выпрямляясь во весь рост и демонстрируя клыки.

— Он один из нас, — повторил нараспев вампир постарше. На нем были очки и твидовый жилет поверх рубашки с белым воротничком. Если бы не клыки и красный ободок вокруг зрачка, он походил бы на бухгалтера или одного из приятелей отца.

Я пытался сохранить невозмутимость:

— Нам незачем ссориться, братья.

— Мы тебе не братья, — вступил третий вампир, темноволосый, не старше пятнадцати лет на вид. Лицо у него было невинное, а вот зеленые глаза — жесткие.