Пауль Локамп - Память о будущем Страница 8

Мысли? Никаких мыслей. Даже чувство страха появилось чуть позже. Внутри гнездилось стойкое ощущение неправильности происходящего. Лес, речка, покрытая льдом и снегом… На бред не похоже. Может, я умер? Нет, эта версия тоже не подходит. Мне кажется, на том свете должно быть чуточку потеплее. В ответ, уничтожая последние сомнения в реальности происходящего, подул ветер, бросая в лицо мелкую снежную пыль, сорванную с деревьев. Надо идти. Надо. Главное – не стоять, иначе замерзну окончательно. Нахохлившись, я медленно пошёл вдоль берега, утопая по колено в снегу. В спину бил набирающий силу ветер, чёрт бы его побрал! Это уже потом, много позже, я пойму, что он-то меня и спас. Кто знает, куда бы я повернул? А сейчас выбора не было – не переть же против ветра? Через час, когда почти стемнело, я, продрогнув до костей, добрался до большого заснеженного поля. В голове билась только одна мысль – такого не может быть, такого не может быть… Тонкие кожаные полусапоги промокли, джинсы продувало насквозь; даже лёгкое кашне, которым я обвязал голову, не помогало. Было не только холодно – было жутко! Жутко и страшно, что сейчас не выдержу – упаду и замерзну. Жить! Впервые за много дней захотелось жить.

Я остановился на опушке леса, не решаясь выйти на это открытое всем ветрам поле. Началась позёмка, заметая следы. Надо решать – идти в глубь леса, чтобы найти хоть какое-то укрытие и развести костёр, или двигаться дальше, в надежде найти людей и жильё. Тут, словно почувствовав моё состояние, вдалеке блеснул огонёк. Господи, неужели? Отбросив последние сомнения, я шагнул вперед. Пошёл, проваливаясь в снег, падая и опять поднимаясь. Шёл, не отрывая глаз от этой последней надежды. Не знаю, сколько ушло времени, чтобы пересечь поле. Может, полчаса, может – час. Ветер бесновался, сплетаясь в одно целое с минутами, отбирая у меня последнее тепло и шансы выжить.

Уже не чувствуя ног, словно ковыляя на деревянных ходулях, я добрался до окраины этого странного городка. Только луна освещала дорогу, добавляя жути в эту невероятную картину. Улицы были завалены снегом, будто по ним сто лет никто не ходил. Тёмно – ни уличных фонарей, ни света в окнах домов. Некоторые из них безжизненно чернели слепыми провалами окон. Что это за район такой, что даже машин на улицах не видно? Только впереди, подбадривая и придавая сил, светил слабый огонёк. Наконец я добрался до бревенчатого домишки, заваленного сугробами по самые окна. Из последних сил, скуля от бессилия, я дошёл до крыльца и, не в силах даже постучать, привалился к двери. Раздалось рычание собаки и мужской голос, успокаивающий пса. Господи, люди, пустите меня в дом! Ради Бога, пустите! За дверью послышался шорох, и я, что-то прохрипев, сполз на землю…

Очнулся в какой-то тёмной комнате, на лежанке, укрытый тяжёлым тёплым покрывалом. Было слышно, как потрескивал огонь и кто-то тихо разговаривал. Я лежал, наслаждался покоем и теплом, несмотря на то, что даже не понимал, в какой шалман меня занесло. Куда-нибудь на окраину города, в один из домов, где собирается разная шваль. Хотя какая, в сущности, разница? Главное – тепло и уютно. Поэтому я закрыл глаза и уснул. Впервые за много месяцев – спокойно и безмятежно.

Когда проснулся, было уже утро. На дощатом, янтарного цвета полу расположился солнечный луч, заглянувший в небольшое окно. Не знаю, почему, но именно это светлое пятно вызвало самые приятные воспоминания. Представил нагретые доски, по которым приятно ступать босыми ногами, и улыбнулся. Сколько я спал, понятия не имею. Рёбра слегка ныли, но голова, слава Богу, была ясная. Немного поморщившись, откинул тяжёлое одеяло, которое оказалось покрывалом, сшитым из нескольких звериных шкур. Ничего себе, вот тебе и шалман! Представляю, сколько такая вещь стоит. Не бедствуют хозяева. Сел на кровати, осмотрелся. Небольшая комнатушка – каморка, отделённая от других помещений узкой дверью. Бревенчатые стены, квадратное окошко и топчан, на котором я спал – вот и вся мебель. Хотя нет – в изголовье стоял ящик, выкрашенный защитной зелёной краской, с полустёртой надписью на боку. Надо полагать, результат бартерного обмена с близлежащей военной частью. Одна из внутренних стен наполовину кирпичная. Печка? Да, скорее всего, так и есть – на ощупь тёплая. Из одежды на мне остался только свитер и джинсы. Ступни ног, ладони, лицо намазаны жиром. Это хорошо – наверняка поморозился, пока по холоду бродил. Вместе с воспоминаниями вернулось и недоумение. Ладно, надо вставать, идти с хозяевами разговаривать, выяснять, куда по пьяной лавочке занесло.

В соседней комнате было почти пусто. Почти – это значит, что людей не было. У печки лежала собака, похожая на лайку. Она подняла морду, лениво повела в мою сторону носом и опять уткнулась в лапы. В общем, выразила своё мнение по поводу моей персоны. Я обвёл взглядом комнату – ничего примечательного, обычный деревенский дом. Пол из широких досок, слева от меня – печка. Между ней и стеной – узкий проём, где лежит небольшая, аккуратно сложенная кучка дров и топор. У окна – стол, несколько табуреток и длинная лавка вдоль стены. Буфет и книжный шкаф, заставленный разномастными книгами. У другого окна – старый диван, на который было наброшено покрывало из шкур. Рядом с ним – тумбочка с громко тикающим будильником. Я даже поморщился – рядом с часами сидела обычная серая крыса. Нет, не боюсь – просто не нравятся мне эти создания. Крыса лениво умывалась. Моя персона её заинтересовала ещё меньше, чем собаку. Дожил – даже животным не интересен. Помаявшись на пороге, я осмотрелся. Тепло – это здорово, но для полного счастья не хватало ещё и некоторых «удобств». Грешно было надеяться, что здесь найдётся тёплый сортир, с душем и ванной. Скорее всего, удобства во дворе. Выглянул в окошко и даже рот открыл от удивления…

За окном был город. Да, целый город, пусть и провинциальный, судя по отсутствию многоэтажек. Нет, пятиэтажные бетонные коробки присутствовали, серели на взгорке. Но тут, почти на берегу реки, преобладал частный сектор. Одноэтажные дома, расположенные вдоль заснеженной улицы, словно… Присмотрелся внимательнее, и эпитеты закончились. С чем сравнить эти пустые коробки, я не знал. Окна зияли провалами. Дверей или не было вообще, или они стояли нараспашку, занесённые огромными сугробами. Некоторые из домов начали разваливаться – в кирпичных стенах широкие трещины, несколько крыш сорвано. И снег… Повсюду, куда хватало глаз, лежал снег, поблёскивая под лучами утреннего солнца.

Влип – мелькнула у меня мысль. Только неизвестно куда. Заброшенных городков в России много, но чтобы вот так, с морозом и снегом в конце апреля… Значит, Крайний Север. Хорошо погулял, ничего не скажешь. Я опять поморщился и переступил с ноги на ногу. Извиняюсь за такую подробность, но организм требует своего. Между печкой и бревенчатой стеной на самодельной вешалке сохла моя кожанка. Тут же, рядом с дровами, стояли ботинки. Накинув куртку, я вышел в сени. Ещё немного дров, несколько деревянных ящиков, выстроенных вдоль стены, короба странного вида и какие-то железки, похожие на капканы. На колышках, вбитых в брёвна, висел порыжевший от времени полушубок и потёртый брезентовый плащ. Входная дверь скрипнула, пахнув в лицо свежим морозным воздухом. От крыльца через заснеженный двор вела одинокая цепочка следов, уходящих в сторону реки. Вот и пообщался с хозяевами…