Фрэнсис Вилсон - Ярость Страница 8

— Спасибо, Жасмина, — поблагодарила она сестру.

Та вышла, закрыв за собой дверь. Надя указала на стул, заваленный бумагами.

— Сбросьте их на пол и садитесь.

Из кофеварки, стоящей на полке, девушка налила в пластмассовый стаканчик кофе.

— У нас есть сахар и сухие сливки.

— Два кусочка, пожалуйста.

— Это мой единственный порок, — сообщила она, прихлебывая кофе из огромной черной кружки, на которой большими белыми буквами было написано «НАДЯ». — Пристрастилась в ординатуре.

— Можно спросить?

— Конечно.

— Не обижайтесь, но не слишком ли вы молоды для доктора?

Она понимающе улыбнулась:

— Меня все об этом спрашивают. Да, лицо у меня детское. Большая удача для манекенщицы или актрисы, но для врача, который должен вызывать доверие и уважение, это совсем не подарок. Но уверяю вас, я самый настоящий дипломированный эндокринолог.

— Это что-то связанное с гормонами?

— Совершенно верно. Моя специальность — это железы: щитовидная, паращитовидная, поджелудочная, надпочечник, гипофиз и так далее. Диабет — один из основных объектов эндокринологии, и поэтому я здесь. Но меня, прежде всего, интересуют стероиды.

— Накачка мускулов?

Она опять улыбнулась:

— Анаболики — лишь один из видов стероидов. Есть еще кортизон и эстроген. Помните, что прошептал Дастину Хоффману тот парень из «Выпускника»?

— Конечно. «Пластика».

— Правильно. То же самое я слышала от одного из моих профессоров. Он любил повторять: «За стероидами будущее». Со временем мне стало ясно, что он прав. Я даже провела кое-какие исследования в этой области. Но хватит обо мне. Поговорим о вас. Чем вы так поразили Алисию Клейтон? Она с таким энтузиазмом рекомендовала именно вас.

На этот вопрос Джек отвечать не стал.

— А вы откуда ее знаете?

— По университету. Тогда мы еще не дружили, но обе были отличницами и занимались в группе для продвинутых студентов. После университета она уехала преподавать в колледже, но недавно вернулась, и мы с ней сошлись и часто видимся. Я рассказала ей о своей проблеме, и она дала мне ваш телефон. — Надя нерешительно взглянула на Джека. — Она сказала, что вам можно доверить даже свою жизнь.

Надеюсь, она не вдавалась в подробности, подумал Джек.

— А что, ваша жизнь в опасности?

— Нет. Но она так это сказала... Что же вы все-таки для нее сделали?

— Уверен, Алисия сама посвятит вас во все подробности, если захочет.

— Да в том-то и дело, что она не хочет. Что-то с ней стряслось на прошлое Рождество — вот все, что я знаю, — улыбнулась Надя. — Еще она говорила, что вы не из болтливых, и теперь я вижу, что это правда.

Беседовать с Надей было приятно, но Джеку не терпелось перейти к сути дела.

— Чем же я могу быть вам полезен?

— Это касается моего шефа.

Только не сексуальные домогательства, подумал Джек. С откровенным хамом он еще может справиться, но всякие косвенные намеки и провокационное поведение — дело слишком скользкое.

— Это ваш главный врач?

— Нет. Клиника открыта при больнице, и я работаю здесь на общественных началах.

— Колете больным инсулин?

— Нет. Этим занимаются сестры. Я заполняю карты, определяю, насколько повреждены органы, назначаю лечение. Здесь лечатся в основном бродяги. Представьте, каково приходится бездомному диабетику, — негде хранить инсулин, невозможно контролировать уровень сахара в крови, нет денег на одноразовые шприцы.

Да, несладко, подумал Джек. Теперь он понял, что объединяет этих двух женщин. Алисия руководила детской клиникой для больных СПИДом в Сент-Винсенте, всего в нескольких кварталах отсюда.

— Моя основная работа — я получила ее всего две недели назад — в фармацевтической компании «ГЭМ-Фарма». Слышали о такой?

Джек покачал головой. «Мерк» и «Пфайзер» — этих он знал, но какая-то ГЭМ...

— Это небольшая компания, — продолжала Надя. — Они занимаются производством и продажей самых распространенных лекарств — антибиотиков, таблеток от давления — в общем, всего того, что есть в любой домашней аптечке. Но в отличие от большинства подобных компаний они пытаются вести самостоятельные исследования, правда в небольшом объеме. Для этого меня и взяли.

— Не прошло и двух недель, а шеф уже донимает вас?

— Нет, кто-то донимает его. Во всяком случае, мне так кажется.

Слава богу, подумал Джек. Никаких сексуальных игр.

— А отчего вам так кажется?

— Я видела, как он спорил с каким-то человеком в офисе компании. Они стояли далеко, и я не слышала, о чем идет речь, но тот человек в бешенстве толкнул шефа и выскочил вон.

— Это был работник фирмы?

— Нет, но его лицо показалось мне знакомым. Потом я весь день пыталась вспомнить, кто это, и, наконец, меня осенило. Милош Драгович!

Так-так-так, подумал Джек. Совсем недавно к нему обратился еще один пострадавший от Драговича. Два клиента интересуются Драговичем почти одновременно. Популярная личность.

Надя внимательно посмотрела на Джека. Она по-своему истолковала его молчание.

— Не может быть, чтобы вы о нем не слышали.

— Да нет, слышал. Кто же не знает пройдоху серба?

Именно так окрестила Милоша Драговича газета «Пост» пару лет назад. И он вполне соответствовал прозвищу. Ему неоднократно предъявлялись обвинения в незаконной торговле оружием, вымогательстве, сводничестве и даже в убийстве, но он всякий раз выходил сухим из воды. Одетый с иголочки завсегдатай закрытых ресторанов и модных ночных клубов, где он был на дружеской ноге со всеми знаменитостями, Милош Драгович стал новым Джоном Готти, сменив этого мафиозного франта на городской ярмарке шика.

— Вы уверены, что это был он? — спросил Джек.

— Абсолютно. Я нашла старый номер «Нью-Йорка» с его фотографией на обложке. Милош Драгович — его ни с кем не спутаешь.

— И он напрягает вашего босса. Как вы думаете, почему?

— Именно это я и хотела бы узнать.

— Ну, раз ваш босс работает в фармацевтической компании...

— Он один из ее владельцев.

— Не надо большого ума, чтобы догадаться, что здесь попахивает криминалом. Почему бы вам не сообщить в полицию, что пройдоха серб наехал на вашего шефа?

— У Драговича может быть на него компромат, что-то такое, что он использует для шантажа. Возможно, он уже втянул беднягу в какое-то темное дело. Мне бы не хотелось, чтобы он как-то пострадал или угодил за решетку.

Джек заметил, что, когда Надя говорит о своем шефе, с которым не проработала и месяца, голос у нее как-то меняется, а в глазах появляется особый блеск. Возможно, их связывает не только работа.

— И кто же он, этот ваш шеф, о котором вы так печетесь?