Роберт Говард - Голуби преисподней Страница 8

Бессвязная хроника кончилась так же внезапно, как и началась. Грисвелл, поглощенный разглядыванием неразборчивых строчек, не заметил, как пришла тьма. Баннер давно уже освещал рукопись своим фонарем.

Оторвавшись от чтения, Грисвелл вздрогнул и бросил быстрый взгляд в темный холл.

— Что вы об этом скажете? — спросил он.

— То, что я и подозревал, — ответил Баннер. — Эта мулатка Джоан превратилась в зувемби, чтобы отомстить мисс Селии. Вероятно, свою ненависть к хозяйке она перенесла и на всю семью. Она принимала участие в колдовских обрядах на своем родном острове и «была готовой», как сказал старый Джекоб. Все, чего ей не хватало — это Черное Зелье… и Джекоб снабдил ее им. Она убила мисс Селию и трех ее племянниц-сестер. Она убила бы и Элизабет, да помешала случайность. Она скрывается все эти годы в старом доме, как змея в развалинах.

— Но зачем ей понадобилось убивать Брэйнера?!

— Вы же слышали, что сказал старый Джекоб, — напомнил шериф. — Убивать людей доставляет зувемби удовольствие. Она заманила Брэйнера наверх и проломила ему голову, а потом, вооружив труп топором, направила его вниз, чтобы убить вас его руками. Ни один суд не поверит этому, но если мы предъявим суду ее тело, этого хватит, чтобы доказать вашу невиновность. Моему слову поверят, а я скажу, что Брэйнера убила она. Джекоб сказал, что ее можно убить… впрочем, отчитываясь перед судом, я не буду вдаваться в подробности.

— Но она смотрела на нас с лестницы через балюстраду, — пробормотал Грисвелл. — Почему же мы не обнаружили ее следов на лестнице?

— Возможно, вам это приснилось, или она может внушать какие-то видения… К черту! Зачем пытаться объяснить то, что выше нашего понимания? Пора приступать к нашей вахте.

— Не выключайте свет! — непроизвольно воскликнул Грисвелл, но все же взял себя в руки. — Нет, конечно, гасите его. Мы должны лежать в темноте, как… — он запнулся, — как в тот раз.

Но страх, словно тошнота, подступил к нему, когда комната погрузилась во тьму. Он лежал и дрожал, слушая, как неистово стучит его сердце.

— Вест-Индия, наверное, самое гиблое место в мире, — задумчиво проговорил Баннер. Голубая сталь кольта мерцала поверх его одеяла. — Я слышал о зомби — оживших мертвецах. Но никогда до этого я не знал о зувемби. Очевидно, колдуны могли состряпать какое-то средство, вызывающее помешательство у женщин. Но это не объясняет гипнотических снов, необыкновенную долговечность, способность управлять трупами — нет, зувемби не может быть просто одержимой женщиной. Это чудовище — нечто большее, чем человеческое существо, оно порождено волшебными силами черных болот и джунглей.

Грисвелл заставил себя лежать спокойно. Казалось, время остановилось. Он чувствовал себя так, будто что-то душило его. Неопределенность становилась невыносимой; при попытке овладеть сжатыми в комок нервами его лоб покрылся холодным потом. Он сжал зубы и держал их так, пока челюсти не свело болью. Ногти его глубоко впились в ладони.

Он не знал, что его ждет. Дьявол появится вновь — но в каком облике? Будет ли это ужасно-сладостный свист, или шаги босых ног по скрипящим ступеням, или же внезапный удар топора из темноты? Кого зувемби выберет в этот раз — его или Баннера? Быть может, Баннер уже мертв? Грисвелл ничего не видел в темноте, но слышал ровное дыхание шерифа. Баннер, очевидно, имел стальные нервы — но был ли это Баннер? Может быть, дьявол уже пришел и занял его место, с кровожадным злорадством выцеливая следующий удар? Тысячи леденящих фантазий копошились в мозгу Грисвелла, сливаясь в сплошной ужасный кошмар.

Он понял, что сойдет с ума, если тотчас же не вскочит на ноги и не бросится, дико крича, прочь из этого проклятого дома. Даже страх перед виселицей не мог удержать его здесь — но не успел он пошевелиться, как дыхание Баннера изменилось, и Грисвелл почувствовал себя так, словно его окатили ведром ледяной воды. Откуда-то сверху, от лестницы, раздался дьявольский сладкий свист…

Инстинкт Грисвелла сработал, погрузив его мозг во тьму более глубокую, чем окружавший его непроглядный мрак. В течение некоторого времени он находился в абсолютной прострации, а затем ощущение движения проникло в его пробуждающееся сознание. Он бежал, как сумасшедший, спотыкаясь о неровности дороги. Все вокруг него заполняла тьма, и он бежал вслепую. Он смутно сообразил, что, должно быть, вырвался из дома и пробежал несколько миль, прежде чем мозг его снова стал работать нормально. Ему было все равно. Смерть на виселице за убийство, которое он не совершал, и вполовину не ужасала его так, как мысль о возвращении в этот дом кошмара. Он был одержим единственным побуждением — бежать, бежать, бежать, как он бежал сейчас, вслепую, не останавливаясь, пока не иссякнут силы. Туман все еще окутывал его разум, но он почувствовал смутное удивление — почему не видно звезд сквозь ветви деревьев? Он желал видеть, куда он бежит, он чувствовал, что взбирается на холм, и это было странно, так как он знал, что на несколько миль в округе не было никаких холмов. Затем впереди и вверху появилось тусклое свечение.

Он взбирался навстречу свечению, ступая на выступы, которые принимали все более симметричную форму. Затем ужас пронзил его — он понял, что все это время на уши его давил звук — странный, насмешливый свист. Звук его рассеял туман — но что это? Где он был? Пробуждение и ясность мысли были ошеломляющими, словно удар топора. Он не бежал по дороге и не взбирался на холм.

Он поднимался по лестнице.

Он все еще был в доме Блассенвилей — и он поднимался по лестнице!

Нечеловеческий вопль сорвался с его губ — и, заглушая все, сумасшедший свист перешел в зловещий демонический рев звериного торжества. Он попытался остановиться, повернуть назад или хотя бы прижаться к балюстраде. Собственный вопль нестерпимо звенел в его ушах. Его сила воли была смята. Грисвелла больше не существовало. У него не было разума. Он уронил свой фонарь и забыл о лежащем в кармане оружии. Он не владел своим телом. Ноги двигались неуклюже, работая словно части механизма, подчиненные внешней силе. Стуча по ступеням, они влекли его вверх, навстречу мерцающему дьявольскому пламени.

— Баннер! — молил он. — Баннер! Помогите мне, ради бога!

Но крик застрял в горле. Грисвелл достиг верхней площадки. Он уже шел внутрь холла. Свист притих и исчез совсем, но импульс чужой воли влек его по-прежнему. Он не видел, откуда исходит тусклое свечение. Казалось, оно шло с разных сторон. Затем он увидел маленькую гибкую фигуру, приближающуюся к нему. Она была похожа на женщину, но ни у одной женщины не могло быть такого ужасного лица, отвратительно-желтого, наполненного безумной жаждой убийства. Он попробовал закричать при виде этого лица и блеска стали в занесенной когтистой лапе — но его язык отказался повиноваться ему.