Николай Басов - Подлодка «Комсомолец» Страница 8

– Скорее, мы вас слушаем, – отозвался Колупаев, мельком взглянув на Кашина.

– Вам, насколько я понимаю, необходимы все данные, что мы успели установить?

– Не только, – отозвался Кашин. – Соображения тоже могут быть приняты во внимание.

– Мы еще не все прояснили...

– А мы не прокуратура, – сказал Патркацишвили, с едва заметной кавказкой интонацией. – И не можем ждать, пока вы три месяца будете доказывать, держал ли капитан микрофон левой рукой или правой, когда отдавал приказ на всплытие.

– Так, понятно. – Евтухов подумал, поправил очки, запотевшие от чайного пара, снова оглядел людей, сидящих перед ним. – Тогда... все просто. 7-го апреля ровно в 11.00 матрос Бухникашвили доложил на мостик из кормового седьмого отсека, что замечаний у него нет. Через три минуты на пульте вахтенного механика загорелся сигнал о пожаре в седьмом отсеке.

– При какой температуре срабатывают датчики? – спросил Шляхтич.

– При семидесяти градусах. – Евтухов подождал, но нового вопроса не последовало, и заговорил снова: – Это значит, что температура в очаге была уже высокой. За три минуты такой нагрев – дело необычное. Значит, пожар развивался очень активно, на это обратили внимание многие члены комиссии. Командир подлодки отдал приказ применить объемную противопожарную химсистему, но она оказалась уже бессильной. Потому что произошла разгерметизация воздуховода высокого давления, и в отсек стал подаваться воздух, обеспечивающий сгорание всего, что в принципе способно гореть. – Он помолчал немного, очевидно, представляя себе эту картину, и снова заговорил невыразительным, спокойным голосом. – Огонь перекинулся на шестой реакторный отсек, отключился левый турбогенератор, прервалась межотсечная связь, а кроме того, заклинило вертикальный руль. Также, по всей видимости, именно в это время прогорела подача воздуха в шланговые дыхательные аппараты, и часть экипажа, которая ими воспользовалась, получила тяжелое отравление.

– Разве там воздух не находится под давлением? – спросила Веригина. – Как же в этут систему могли попасть продукты сгорания?

– Извините, вы по профессии?..

– Судмедэксперт, – подсказал Кашин.

– Так, вы врач... Какой же вам привести пример? – Евтухов на миг задумался. – Вот недавно мы получили отличное подтверждение, что даже когда в больного, например, перегоняют поршнем лекарство, в шприц попадает часть крови больного. Поэтому делать из одного шприца уколы нескольким больным не рекомендуется. Ну, СПИД, другие инфекции... Из шприца, который имеет длинную иглу, работающую как механический продольный отсекатель, да и в самом шприце, возникает избыточное давление... И все-таки, туда кое-что из тела больного попадает. А тут... всего лишь неправильная дыра. И если труба так прогорела, что возникла отбойная струя, скажем, от внутреннего корпуса лодки, тогда часть воздуха из помещения динамически засасывается назад. К тому же, мы вообще не знаем, где и как перетекал воздух в трубе, он мог распределяться по мере использования масок, может быть, часть из них попросту стравливала воздух...

– Значит, это возможно? – спросил Колупаев.

– Я бы не взялся строить математическую модель процесса, но думаю, что возможно. – Евтухов посмотрел на своих гостей чуть виновато, но уверено. – В 11.16 лодка вышла в надводное положение. На глубине 150 метров сработала аварийная защита лодки, и пришлось подниматься продуванием балластных цистерн, но все получилось вполне нормально. Моряки успокоились, стали действовать более толково... – Евтухов допил свой чай, дошел до чайника, заварил себе новую порцию, выбросив использованную заварку в пластмассовое ведро для мусора. Вернулся на свой стул. – Больше никто чаю не хочет?

– Почему они успокоились? – спросил Кашин, приняв приглашение к новому чаю.

– Очень просто, – снова заговорил Евтухов. – В мировой практике не было случая, чтобы лодка погибала от пожара. У них работала рация, они восемь раз в течение часа подали сигнал СОС, им обязательно должны были помочь. Моряки загерметизировали седьмой отсек, подали фреон в шестой, отсекая возможное распространение пожара, стали оказывать помощь пострадавшим. Многие даже закурили...

– Почему? – спросила Веригина. – По-моему, гипервентиляция легких была бы более разумным действием. Тем более, вы сказали, некоторые из них отравились...

– У подводников, как у водолазов, легкие все время перенапряжены. Курить на корабле нельзя, поэтому люди психологически все время хотят покурить, им кажется, что этим они как бы разгружают легкие... Не знаю, правильно ли объясняю, но для себя я решил именно так.

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил Кашин.

– Из седьмого валил пар, видимо межотсечные переборки были еще горячими... А потом лодка стала тонуть. Еще на корабле кое-кто из самых грамотных ребят додумался, что проплавились сальники трубопроводов, связывающие лодку с забортной средой. И вода стала поступать в корпус перед аварийным, то есть седьмым отсеком.

– Разве эти самые сальники могли поплавиться в соседних отсеках? – удивился Патркацишвили. – Ведь горело в одном?

– Это довольно сложно объяснить, согласен, – кивнул Евтухов. – Вообще тут много непонятного. Почему лодка так быстро набрала воду, почему пожар, начавшийся в седьмом, так легко и быстро прошел шестой, почему загорелась смазка в пятом... В пятом вообще вспыхнуло, как при медленном взрыве. Люди горели, словно промасленная ветошь... В четвертом реакторном, когда пожар стал нарастать, находился лейтенант Махота. С его слов, он пробовал с матросами выбраться в пятый, но там уже пылало, как в топке. Бросились в третий, и там оказалась пелена дыма, причем такая, что они и туда не решились войти. Спрятались от дыма в аппаратную выгородку, их потом оттуда очень вовремя выволокла аварийная команда...

– Как мог распространяться пожар вдоль всей лодки, если она защищена от распространения, предположим, воды? – спросил Шляхтич.

– Это почти необъяснимо, – признался Евтухов. – Есть еще кое-что... Когда командир штурманской боевой части Степанов понял, что лодка тонет, то пробрался к себе и стал собирать секретную документацию. Его отговорил от этого Зайцев, инженер дивизиона живучести корабля. Степанов поднялся наверх, и поразился, как быстро тонет лодка. Я опять-таки, не специалист по протеканиям корпусов, но даже сейчас, пытаясь высчитать поступление воды и скорость затопления лодки, не могу свести концы с концами. Невероятно, просто фантастически быстро. Словно бы корпус был не просто разгерметизирован, а расколот где-то в районе кормы.

– Это возможно? – спросил Кашин.