Челси Ярбро - Инспекция в Иерихоне Страница 8

Мортон вздохнул.

– Они здесь, кажется, отказываются брать кредитные карточки. Это еще одна причина, которая заставила меня предположить, что город… становится нежизнеспособным. Они не берут ни чеков, ни кредитных карточек – ничего, кроме наличных. Мне необходимо получить еще к концу недели, иначе мне не хватит на бензин на обратную дорогу. – Он не дал Брустеру времени на комментарии, а поспешил продолжить: – Мне нужно проявить готовность работать с этими людьми на их условиях, мистер Брустер. Я не хочу, чтобы они думали, что мы не сочувствуем их затруднительному положению или применяем карательные меры. Эти люди нуждаются в нашей помощи, сэр. Им нужны социальные службы, дотации на жилищное строительство и фонды для непредвиденных случаев, чтобы все это место не превратилось в кладбище.

– Что, все настолько плохо? – спросил Брустер, проявляя заинтересованность.

– Думаю, это вполне возможно, – осторожно ответил Мортон. – Лесопилка закрыта, большая часть предприятий выглядит довольно плохо… Я заходил в продовольственный магазин, и, кроме меня, никто ничего не покупал. Не похоже, чтобы они предпринимали большие усилия, чтобы пополнить запасы. – Он деликатно прочистил горло. – Весь прошлый месяц вы говорили нам, что мы должны уделять внимание экономическим переменам на местах, прежде чем приступать к налоговым воздействиям.

– Так и было, – сказал Брустер – тяжело, как будто теперь он считал это плохой идеей.

– И я хочу быть уверенным, что мы не ухудшаем и без того плохую ситуацию. Нет никакого резона доводить это место до истощения, если нас к этому не вынуждают. Лучше пусть работают за небольшую плату, чем значатся в списке лиц, получающих пособие, ведь так? – Мортон надеялся, что сможет найти способ завоевать поддержку Брустера. – Если мы сможем выработать какую-нибудь программу для всего города, для них это могло бы означать разницу между жизнью и смертью.

– Да, да, – нетерпеливо сказал Брустер. – Что ж, тут есть о чем подумать, не так ли? Последнее, чего мы хотим, так это еще одну из этих историй типа «пожалейте-бедного-налогоплателыцика» в программе «Шестьдесят минут». Это в точности та ситуация, которая им бы понравилась. – Он помолчал, и Мортон не посмел прервать его молчание. – Подождите пару дней, Саймз, и позвоните мне снова. Собирайте информацию, делайте выводы. Я прослежу, чтобы для вас перевели в банк некоторую сумму наличными, но вам придется написать расписку по возвращении, и мы посмотрим, что сможем сделать… – Он сам себя оборвал. – Позвоните мне послезавтра, в это же время. И пока не говорите об этом никому, вам понятно?

– Да, – сказал Мортон, предчувствуя, что Брустер найдет способ извлечь всю выгоду, проистекающую из этого рискованного предприятия, себе, а возможную вину свалить на Мортона Саймза. – Конечно, мистер Брустер.

– Хорошо, – смягчил тон Брустер. – Вам перечислят наличные завтра. Я прослежу, чтобы их перевели в банк.

– Простите, сэр, – прервал Мортон. – Не переведете ли вы их в банк Норт-Пойндекстера? Я заеду и заберу; это не займет много времени. Я не знаю, какие запасы наличных в этом банке или даже есть ли они вообще. И там почти нет персонала.

Брустер вновь задумался.

– Хорошо, пусть будет Норт-Пойндекстер. Я дам указание ожидать вас к полудню – устроит?

– Отлично. Это здорово. – Мортон взглянул в свои заметки. – Я не видел детей, за исключением тех двух продавцов в магазине. Школа, кажется, закрыта. Я собираюсь проверить это завтра, но, боюсь, это значит, что несколько семей покинули город. Я постараюсь найти статистику на этот счет сегодня вечером.

– Делайте, как считаете нужным, – сказал Брустер своим самым мирным тоном.

– Да, сэр, – подтвердил Мортон, собираясь закончить разговор. – Мне бы лучше подготовиться к этому коктейлю, а затем попытаться устроить обед в кафе. Я позвоню вам через два дня, когда буду знать больше.

– Проследите, чтобы это все было отражено в ваших ежедневных отчетах. – Брустер откашлялся. – Удачи, Саймз.

– Спасибо, сэр, – сказал Мортон и дал отбой, как только услышал, что Брустер положил трубку.

Он постоял у телефона несколько минут, любопытствуя насчет хозяина гостиницы: как много тот услышал и что понял? Спросить его было невозможно, но Мортон чувствовал, что ему следует предпринять попытку где-нибудь разузнать об этом человеке побольше. Направляясь к себе в комнату, он решил, что ему лучше бы перекусить, прежде чем идти в дом к Уэйнрайтам, потому что за выпивку на голодный желудок он всегда расплачивался головокружением.

К четверти восьмого Мортон был готов. Темно-синий костюм-тройка в тонкую полоску и бледно-голубая рубашка элегантно оттенялись сдержанным шелковым галстуком с орнаментом в виде медальонов. Он прошел бы отбор на любой обед Бостона и Вашингтона, кроме разве что самых модных и изысканных, и, уж конечно, должен сойти для вечеринки с коктейлями в Иерихоне. Он чувствовал неловкость оттого, что у него не было подарка хозяйке дома, но решил, что при таком внезапном приглашении будет простительно не принести цветов, конфет или бутылки французского вина.

На улице он увидел с дюжину прохожих, включая двоих полицейских, которые несли службу в городке. Когда он открывал калитку в когда-то роскошный, а теперь заброшенный сад дома Уэйнрайта, то заметил, что некоторые из этих людей тайком наблюдали за ним, почти – он улыбнулся при этом образе – голодными взглядами.

Хьюлетт Уэйнрайт открыл дверь сам.

– Прошу вас, входите, – сказал он официально, пропуская Мортона. – Добро пожаловать в наш дом.

– Спасибо, – сказал Мортон, шагая в полумрак холла.

Он заметил подлинные светильники от Тиффани[4] и решил, что дом, вероятно, не электрифицировали заново с тех пор, как они были установлены. Неудивительно, что Уэйнрайты пользовались маломощными лампочками: что-либо более мощное могло бы вызвать пожар. И все же, подумал он, пробираясь вслед за хозяином к салону, попытаться стоило: обстановка была определенно мрачной, если принять во внимание всю эту тяжелую темную мебель И приглушенный свет.

– Моя жена вскоре к нам присоединится; она дремлет днем – понимаете, чтобы хорошо выглядеть вечером. – Он указал на салон, который был сокровищницей модерна. – Проходите, мистер Саймз. Устраивайтесь поудобнее.

Мортон сказал несколько слов благодарности и ступил в салон, восторгаясь увиденным. По любым стандартам каждый предмет в помещении был ценным предметом антиквариата, и все содержалось в прекрасном состоянии, если не считать тончайшего налета пыли, давностью не более одного-двух дней. Помимо светильников от Тиффани там были маленькие статуэтки благородного дизайна, три из них, несомненно, из потускневшего серебра. Закончив рассматривать самую большую из них – двух любовников, чьи изящные тела сплелись, как виноградные лозы, – Мортон услышал позади себя звук шагов.